Как Россия наказала Турцию за убийство военного летчика
Ровно пять лет назад Россия и Турция оказались на грани вполне настоящей войны - турецкий истребитель сбил российский бомбардировщик Су-24. Отношения были восстановлены только после извинений Эрдогана - но были ли эти извинения принесены на самом деле? Выплатила ли Турция России обещанную компенсацию? И сделала ли Анкара из этой истории необходимые выводы?
24 ноября 2015 года российско-турецкие отношения за одни сутки скатились от дружбы/жвачки до грани объявления войны. Над территорией Сирии турецкие военные сбили российский самолет, который (по их мнению) на 6 секунд залетел в воздушное пространство Турции. Оба члена экипажа катапультировались, однако на земле один из них – Олег Пешков – был застрелен подконтрольными Анкаре бандитами, которых возглавлял член турецкой националистической группировки «Серые волки» Альпарслан Челик. Второго летчика – Константина Мурахтина – боевики поймать не успели, и его спасли в ходе совместной операции России, Сирии и «Хезболлы» (в ходе которой погиб еще один российский военный – Александр Позынич).
Война между Россией и Турцией, к счастью, в итоге не началась, однако отношения были заморожены до конца июня 2016 года, когда турецкий лидер написал личное письмо российскому президенту. После этого контакты были вроде как восстановлены. «Мне кажется, Реджеп Эрдоган и Владимир Путин закрыли эту историю. Ее практически не вспоминают ни в российских, ни в турецких СМИ», – говорит газете ВЗГЛЯД журналист, автор Телеграм-канала @turkeyabout Яшар Ниязбаев.
Стало известно о спорах России и Турции из-за Карабаха
Но расставлены ли на самом деле были все точки над «и»? Возникает ощущение, что даже сейчас – через 5 лет после трагедии – вопросов больше чем ответов.
Инициатива или компенсация?
Первый вопрос – что вообще написал Эрдоган Путину?
«Само письмо до сих пор остается загадкой – его полный текст не опубликован ни в России, ни в Турции. Были опубликованы лишь выдержки, причем турецкая и российская версии их отличались», – поясняет газете ВЗГЛЯД старший научный сотрудник ИМЭМО РАН, доцент Дипломатической академии МИД России Владимир Аватков.
В русском варианте это было покаяние, в турецком – сожаление из-за случившегося недоразумения.
Из первого вопроса возникает и второй. Были ли в итоге турками выплачены компенсации? Ведь даже в выдержках из письма, опубликованных на сайте Кремля, о них нет ни слова. Есть лишь следующий пункт: «Во имя облегчения боли и тяжести нанесенного ущерба мы готовы к любой инициативе».
Кое-кто, конечно, позиционировал этот пункт именно как готовность к выплате компенсации – и в странах развернулась дискуссия на эту тему.
«В Турции его обсуждали эксперты со ссылкой на российских коллег. Цифра варьировалась от 30 до 100 тыс. долларов за гибель летчика плюс стоимость Су-24 по его экспортной цене», – говорит Яшар Ниязбаев.
Однако дискуссии утихли сами собой, и в итоге о выплате компенсации никто так и не рассказал – ни со стороны государства, ни со стороны родственников Олега (которые вроде как от компенсации формально отказались, но, по данным турецких СМИ, на них претендовали).
Не виноват же я!
Скорее всего, их и не было. Компенсация подразумевает признание вины, но – и это третий вопрос – признал ли ее Эрдоган? Ведь то, что, что в русской версии переводится как «извините», в турецкой звучит как «не взыщите». Официальная-то позиция Анкары по-прежнему в том, что самолет был сбит не по указу лидера страны, а в результате заговора политических противников Эрдогана и американцев.
Версий заговора несколько. По одной из самых увлекательных (озвученной известным турецким журналистом Абдулкадиром Сельви), вся история с самолетом была не чем иным, как способом сорвать планы турецкого лидера в Сирии.
За 9 дней до трагедии в турецкой Анталии начался саммит G20, где Эрдоганя якобы получил добро Путина на военную операцию против Исламского государства в Джераблусе. По мнению турок, Соединенные Штаты планировали отдать эту территорию курдам, чтобы те соединили два подконтрольных им региона Манбидж и Африн (соответственно к востоку и западу от Джераблуса), создав на всем протяжении сирийско-турецкой границы курдское квазигосударство. Подготовка операции шла полным ходом, и за считанные дни до ее начала сбивают российский самолет. В результате российско-турецкие отношения пробивают дно, ввод турецких войск в Сирию отменяется (по причине того, что они сразу же превращаются в мишени для разгневанных россиян), и саму операцию Анкара смогла начать только в августе 2016 года. То есть, в понимании турок, они стали такой же жертвой этого заговора, как и русские – если даже не главным пострадавшим.
Своего рода компенсацией можно было бы считать арестованного и посаженного турками на 5 лет в тюрьму организатора убийства Олега Пешкова – Альпарслана Челика. Вот только сел он в 2017 году не за гибель российского летчика, а за незаконное хранение оружия. Кое-кто, конечно, назовет компенсацией строительство «Турецкого потока» или покупку Эрдоганом систем С-400 – однако оба эти проекта выгодны для Анкары не меньше, чем для Москвы.
Научили?
Почему тогда Москва согласилась «понять и простить»? Не только потому, что альтернативой этому могла бы быть не нужная ни России, ни Турции война. По всей видимости, российские власти решили, что за более чем полгода замороженных отношений смогли научить и наказать турок.
«Очевидно, что сбитый самолет стал уроком для Турции, поскольку очертил ей красные линии в отношениях с Москвой. Ведь урон от этой трагедии для турецких интересов в России сложно переоценить», – говорит Владимир Аватков. «Турция смогла наглядно оценить трудности, потери для турецкого бизнеса в РФ и экспорта, а также для туристического сектора», – поясняет Яшар Ниязбаев.
Однако, как верно отмечает Владимир Аватков, главный урон был нанесен все-таки не турецкой экономике, а «культурно-гуманитарному фактору присутствия Турции в России». По сути, ФСБ провела на территории РФ масштабную операцию, вычистив страну от «нежелательных» турецких образовательных организаций, ориентировавшихся на турок духовных лидеров и общественных структур. Многолетняя работа Анкары в области «мягкой силы» на территории России канула в Лету – и без особого сопротивления со стороны Эрдогана, без истерик о «невинно изгнанных турецких учителях». Собственно, эта зачистка (которая спасла тысячи умов от навязывания им турецких радикальных взглядов) и стала своего рода компенсацией за убитого летчика.
Но помнит ли сейчас – через 5 лет – Турция преподанный ей урок? Как верно отмечает «Дойче Велле», «вопрос в том, как долго турецко-российское сотрудничество сможет противостоять соперничеству, усугубляемому военными интервенциями»?
Сегодня ситуация действительно в какой-то мере напоминает 2015 год. На фоне хороших, в общем, отношений растет раздражение Москвы и Анкары от военно-политических кампаний на периферии. Туркам категорически не нравятся наши действия в Сирии – в частности, удары российских ВКС по подконтрольным туркам террористам в Идлибе. Россия не в восторге от хамского (по-другому не скажешь) поведения Турции на Южном Кавказе – саботажа попыток Москвы посадить Ереван и Баку за стол переговоров, направление тысяч сирийских боевиков в регион, угроз вторгнуться на территорию страны-члена ОДКБ. Надежды на какое-то конструктивное поведение Анкары невелики.
«Доверие после сбитого самолета серьезно пошатнулось и до сих пор не восстановилось. Наоборот, с каждой новой темой в которой интересы Турции и России пересекаются возникает вопрос: рванет ли опять», – говорит Яшар Ниязбаев.
Экономикой защищен не будешь
Что нужно делать, чтобы не рвануло? Да, как верно отмечает Яшар Ниязбаев, «экономические связи, совместные мегапроекты – залог дальнейшего мирного сосуществования двух государств». Однако в то же время сбитый самолет продемонстрировал риски, пределы и сложности двусторонних отношений России и Турции – выяснилось, что экономической подушки недостаточно.
«История с самолетом показала необходимость перехода от взаимодействия в сфере экономики к поиску точек соприкосновения в области безопасности. И несмотря на определенные успехи в этом направлении, существуют многие противоречия, которые сложно разрешить на сегодняшний день. И на Южном Кавказе, и на Ближнем и Среднем Востоке, и в Северной Африке», – говорит Владимир Аватков.
Вот стороны сейчас и пытаются разрешать эти противоречия. Регулярно посылают друг к другу высокопоставленных военных и дипломатов, ищут компромиссы, предлагают нестандартные решения (Москва, например, предложила услуги посредника в деле разрешения турецко-греческих противоречий). По словам Сергея Лаврова, Турция не является «стратегическим союзником» России – это лишь «тесный партнер», хотя «на многих направлениях это партнерство имеет стратегический характер».
За стратегический характер нужно поблагодарить не только российских и турецких дипломатов, ищущих компромиссы – но и их западных коллег, помогающих эти компромиссы находить.
«При этом важно то, что Россия и Турция ищут пути урегулирования проблем в двустороннем формате – без привлечения к этому процессу США и Запада в целом. Результативность этих усилий во многом зависит от уровня сотрудничества, а также от того давления, которое оказывается на Анкару», – поясняет Владимир Аватков.
И действительно, чем больше западные лидеры (сейчас Макрон, а с января и Байден) будут давить на Эрдогана, тем более опасными для него будут последствия от нового сбитого самолета. Вплоть до превращение турецкого лидера в сбитого летчика.
