Политолог Денисов объяснил смысл и нюансы переговорного процесса России и США
Вероятный, пусть и временный, мирный договор между США, Россией и Украиной обрастает всё новыми и новыми подробностями и слухами. Скандал Трампа и Зеленского, переговоры делегаций в Саудовской Аравии, разгром ВСУ в Курской области, а теперь и переговоры президентов двух стран: большое политическое действо продолжается, и разобраться, кто и какие цели в нём преследует, порой бывает очень непросто.
Смысл и нюансы переговорного процесса, а также цели США и России, “Московскому Комсомольцу” объяснил известный политолог, директор Института миротворческих инициатив и конфликтологии, эксперт Финансового университета при правительстве РФ Денис Денисов.
“То, что переговорный процесс начался, уже хорошо, — считает Денисов, — Потому что всегда лучше иметь плохую дискуссию и диалог, чем вообще не иметь никакой дискуссии и диалога, что мы могли наблюдать последние несколько лет в российско-американских отношениях.
А вот что касается уже стилистики этих переговоров, и тех заявлений, которые делает американский президент и его окружение, здесь, конечно, уже несколько иная ситуация. Последние полгода, условно говоря, финальная часть избирательной кампании Соединенных Штатов, и первые месяцы после, мы очень много слышали относительно планов Трампа, планов его команды в области урегулирования конфликта на Украине. Однако, до сих пор этого плана нет, и что самое печальное в этой истории: складывается впечатление, что даже контуров этого плана нет. То есть, есть набор инициатив, которые как бы, конечно же, должны быть призваны к содействию урегулированию конфликта, но сами по себе эти инициативы отдельно друг от друга не представляют никакого интереса, потому что они не функциональные и не работают.
Первая инициатива, связанная с 30-дневным режимом прекращения огня, о котором договорились американские представители на встрече с представителями Украины. С одной стороны, здорово — конфликты прекращается, но с другой стороны — как будет применен этот режим? Ну вот хорошо, договорились, что, условно говоря, в ближайшую субботу в 12.00 одна и вторая стороны прекращают вести огонь друг против друга. Проходит буквально три часа, начинается в зоне “Y” перестрелка из стрелкового оружия. Российская Федерация говорит о том, что инициировали ее представители Украины. Украина говорит, что инициировали ее представители Российской Федерации. Кто должен верифицировать эту информацию? Кто должен оценивать, правдивая она с одной или другой стороны? Подразумевает ли этот план, что будут размещены те или иные наблюдатели на линии соприкосновения? И если такая опция предусмотрена, но тогда в каких точках они должны располагаться?
Обычно в рамках подобных инициатив сразу же предусматривается, допустим, создание буферной зоны, отвод тяжелого вооружения, отвод вооружения, и так далее. Вот одно за одним нанизываются различные инструменты, различные подходы и тогда можно говорить о комплексной инициативе, которая может, действительно, стать основой прекращение огня. А голые лозунги типа «давайте мы на месяц заморозим все» — это выглядит, как чистой воды провокация. Причем точно провокация не в интересах нашей страны”.
— Зачем нужны такого рода провокации?
— Здесь иногда может доходить до банальной глупости или оригинальности. Вот мы, например, знаем, что президент Соединенных Штатов очень хочет получить Нобелевскую премию мира. И у меня просто зачастую складывается впечатление от многих инициатив со стороны США, что Трамп всё делает ради этого, а вот как ее добиться никто особо там и не знает. А дальше? Если заморозить конфликт, и эта заморозка продержится какое-то время, например, до номинации на Нобелевскую премию и её проведения, и он получит эту премию, то его миссия и желания будут удовлетворены? И на этом все?
Формат, о котором сейчас говорится — не рабочий с точки зрения долгосрочного регулирования, он не может работать без дополнительных элементов. Он нужен для того, чтобы Россия отреагировала. Но, как мы знаем, наш президент уже продемонстрировал реакцию, сказав, что разделяет подобную инициативу, но сразу же с оговоркой относительно того, что она должна быть проработана более основательно и глубже.
— Каким может быть вариант развития событий?
— Было бы лучше, конечно, очную встречу провести, тогда можно было бы гораздо комплекснее понять цели и задачи. Но вот уже бзаявлено Уолтцом., что Соединенные Штаты готовы к дискуссии о признании суверенитета России над новыми территориями. С одной стороны, да, это здорово, это как бы совершенно входит в нашу логику, в наши желания. Другое дело, что захотят американцы за подобную позицию и за то, что они ее будут соблюдать?
Пока нет ответов на эти вопросы очень сложно дискутировать. Возвращаясь изначально к этому плану Трампа: если бы он был определен по пунктам, мы могли бы анализировать, что работает, что не работает, что возможно, что невозможно. А поскольку и близко такого нет, ,приходиться гадать и додумывать, что же они подразумевали, что же они хотели, или что они будут хотеть в будущем? Это большая проблема для урегулирования конфликта.
— Между политикой Байдена и политикой Трампа есть какая-то разница?
— Мне кажется, очень существенная разница есть и как в видимой форме этой политики, так и во внутреннем её содержании. Но на самом деле здесь очень объемный вопрос, на который в двух словах не ответишь, но сразу что можно сказать: Трамп и его команда совершенно по-другому смотрят на целый ряд ключевых проблем, как глобальной политики, так и внутри американского государства, о чем дискуссии у них постоянно ведутся. Но нам, я думаю, скорее интересны внешнеполитические устремления. Здесь все упирается в то, что и Трамп, и его окружение зачастую делают заявления, которые взаимоисключают друг друга. И здесь было бы здорово увидеть какую-нибудь стратегию от команды Трампа по внешней политике. Тогда можно было бы уже тоже конкретно говорить о целеполагании.
Есть несколько направлений, которые мы теперь воспринимаем как одни из ключевых в американской внешней политике. Это противостояние с Китаем. Это планы то ли на поглощение, то ли на какие-то другие конфигурации с Канадой, Гренландией, Панамой. Новые взаимоотношения с Мексикой или какие-то весьма странные переименования географических названий в США.
Все это скорее такие символические вещи, которые не подходят под определение стратегии. Стратегия все-таки подразумевает комплексность и последовательность и исходя из этого есть ощущение, что пока стратегии нет, и, может быть, и дальше так будет складываться, что ее и не будет. Вполне может быть, что Трампу гораздо комфортнее вести свою политику без ограничений формальными обязательствами, которые могут содержаться в любой стратегии. Что касается взаимодействия с Российской Федерацией, то есть разные взгляды на эти возобновляемые отношения и контакты.
Во-первых, существует мнение, что достаточно умеренная, не особо критичная позиция со стороны Трампа и его окружения, касательно России, имеет цель понизить уровень взаимоотношений России и Китая.
Во-вторых, что через этот диалог Соединенные Штаты пытаются достичь ряда своих геополитических целей и одной из важнейших является переформатирование отношений с Европой. То есть, для
того, чтобы европейские партнеры были более сговорчивыми, США через Трампа могут постоянно демонстрировать, что вот есть диалог с Россией и Европа не является этаким центром мира, ради которого Соединенные Штаты будут жертвовать своими национальными интересами. И многие другие еще аспекты, конечно, сохраняются. Но проблема сейчас в том, что чтобы действительно реально анализировать американскую политику в российско-американских отношениях, необходимо опираться на конкретные дела. А что мы видим по факту? Есть, с одной стороны, риторика, достаточно приемлемая для нас. А с другой стороны, есть голые цифры, выражающиеся в новых и новых санкциях против России. В новых и новых рестрикциях и ограничениях. И вот на основании этого вряд ли уже можно говорить про то, что идет какой-то радикальный пересмотр политики США относительно России, тем более говорить про то, что наши отношения улучшаются.
— C какой позиции нужно вести переговоры с США?
— Есть целый ряд наших нормативно-правовых актов. Это и концепция внешней политики, и концепция национальной безопасности. которые достаточно четко обозначают ключевых противников, которыми как раз и являются Соединенные Штаты и другие страны коллективного Запада. Второй аспект заключается в реальной политике как бы в целом на земле. Мы видим сейчас, что и со стороны руководителя США, и со стороны руководителя Российской Федерации есть демонстрация того, что они готовы к диалогу. Соответственно, может возникнуть потенциальный компромисс. Это может видоизменить отношения России и Соединенных Штатов, но опять-таки, смотря на основе чего и на базе каких соглашений и договоренностей. Если Соединенные Штаты при Трампе будут готовы слышать и слушать своих партнеров, в том числе Российскую Федерацию, относительно ее обеспокоенности касательно вопросов национальной безопасности, тогда вполне возможно, что эти диалоги, эти дискуссии, действительно приведут к заключению новых соглашений. А по сути — к пересмотру как глобальной системы безопасности, архитектуры безопасности, так и региональной, то есть евразийской, евроатлантической. От этого, я думаю, выиграли бы все. Все страны региона, все страны мира, потому что значительно бы снизилась угроза прямой конфронтации. Если это будет соблюдено, тогда, я думаю, все будет нормально.
— Как Вы считаете, скандальная встреча в Белом доме Трампа и Зеленского, где они демонстративно ругались, это было правдой или спланированным шоу?
— Те результаты, которые продемонстрировала встреча уже команд Украины и США спустя 10 дней, продемонстрировали, что ничего страшного не произошло. Никакой проблемы с точки зрения тех или иных обязательств не возникло. Вот смотрите, конфликт прошел, но вместе с тем США возобновили поставки вооружений, возобновили информационную поддержку Украины спутниковыми данными, наложили в очередной раз новые санкции на РФ, а Зеленский до сих пор на своей должности: делайте выводы.
Не надо гипертрофировать подобные вещи. Это, конечно, было для многих неожиданно, но по результатам, которые мы получили в течение 10 дней, оказалось, что, либо конфликт полностью исчерпан, либо его и не было - это была просто постановка, театральное действие, направленное на формирование необходимой точки зрения.