«Нормально делай, нормально будет» — пожалуй, так, словами вокально-инструментального ансамбля «Пневмослон», можно максимально кратко пересказать суть исследований Дарона Асемоглу, Саймона Джонсона и Джеймса Робинсона, удостоенных Нобелевской премии по экономике. Как говорится в пресс-релизе, авторы продемонстрировали значимость инклюзивной политической системы и социальных институтов для экономического процветания, а также то, как в отсутствие верховенства закона или с институтами, которые эксплуатируют население, экономики стран не развиваются и не меняются к лучшему.
Чего здесь больше — экономической науки или продемократической идеологии? Комментирует декан экономического факультета МГУ Александр Аузан:
Александр Аузан декан экономического факультета МГУ «Что является несомненной заслугой авторов, получивших Нобелевку? Различение двух типов институтов — так называемых экстрактивных и инклюзивных. Потому что до них в основном разговор шел о том, что нужно уходить от некачественных институтов к качественным, а вот то, что они бывают разной породы, не признавалось мировой наукой. И это очень важно, потому что экстрактивные институты — это институты, направленные на выдавливание ренты из чего угодно. А инклюзивные направлены на включение прежде всего человеческого капитала, на его притягивание, примагничивание. И это дает, конечно, принципиально разные результаты в развитии стран. Вот это — наука, и наука важная и большая. Что касается положения книги, за которую дали Нобелевскую премию, что инклюзивные экономические институты вырастают из инклюзивных политических институтов, то есть сначала политическая демократия, потом экономический рост, это гораздо более спорное утверждение. Я имел возможность дискутировать с Дароном Асемоглу и задал ему вопрос, почему в их книге нет Германии, такой большой и важной страны. А потом сам сказал, что ее нет, потому что пример Германии опровергает то, что вы утверждаете. Веймарская республика была демократической, но потом наступил процесс не широкого и свободного экономического развития, а нацизм. На что профессор Асемоглу возразил, мол, да, но там были предпосылки гражданского общества, которые не реализовались по культурным причинам. Но культурные причины как раз отрицают в своей книге, а не учитывают их. Поэтому здесь, конечно, есть ограниченность взглядов».
Один из самых наглядных примеров, которые приводят оппоненты авторов, — экономический рост Китая, который не вполне соответствует продемократическому лейтмотиву их исследований. Как указывает CNN, в 2012 году Асемоглу в своей популярной книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные» прочил Пекину неспособность поддерживать высокие темпы развития. Спустя десять лет после публикации экономист признал, что успехи КНР представляют «определенный вызов» для его теории, но он продолжает настаивать, что долгосрочный стабильный рост могут обеспечить только инклюзивные институты.
Мнение директора Института социально-экономических исследований Финансового университета Алексея Зубца:
Алексей Зубец директор института социально-экономических исследований Финансового университета при правительстве РФ, доктор экономических наук «Если мы возьмем сегодняшнее положение дел по странам мира, мы увидим, что богатые страны, как правило, располагают развитыми институтами. Но здесь возникает большой вопрос, что первичнее: институты или экономический рост? И существует целый ряд исключений из этой теории об институтах. Самый простой и известный пример — это Великобритания времен экономического развития — XVII, XVIII и XIX века. На континенте, в Старой Европе, в тех же самых Нидерландах система экономических институтов была более развита, чем в Великобритании. Та же самая история в XIX веке, когда уже там началась промышленная революция, но, опять же, далеко не всегда Великобритания опережала другие страны по уровню развития институтов. На определенном этапе, но во второй половине XIX века, например, немецкое промышленное законодательство по качеству опережало британское. Тем не менее Британия намного опережала Германию по уровню экономического развития. Та же самая история и в современных странах, таких как Китай, где точно нет каких-то сверхсовременных, сверхлиберальных экономических политических институтов, но тем не менее страна показывает очень высокие темпы роста. Отсюда возникает подозрение, что поклонение институтам — это некий карго-культ, который не отражает реального положения дел».
С другой стороны, противоречия между теориями нобелевских лауреатов и реальностью не обязательно их опровергают. Экономические модели описывают общие тенденции и опираются на статистическую информацию. Поэтому даже с учетом отдельных случаев вроде Китая игнорировать выявленную авторами корреляцию между благополучием страны и характером ее институтов было бы некорректно. Продолжает экономист Сергей Хестанов:
Сергей Хестанов экономист «Главный вклад награжденных экономистов в том, что они показали, как общественные институты отражаются на экономике и, самое главное, на благосостоянии людей. Соответственно, страны, где общественные институты развиты достаточно хорошо и носят инклюзивный характер, как правило, показывают гораздо более высокие результаты в плане экономического роста и благосостояния граждан. Некоторые мысли, которые довольно близки к здравому смыслу, были формализованы. То есть было подведено статистически значимое доказательство того, что именно развитие общественных институтов во многом определяет уровень благосостояния граждан в конкретной стране. Потому что, с одной стороны, эта мысль выглядит тривиальной, с другой стороны, именно лауреаты доказали это с достаточно высокой точностью».
Как бы там ни было, признание идей авторов на нобелевском уровне делает подход Асемоглу, Джонсона и Робинсона глобальным мейнстримом, и на их исследования наверняка будут ссылаться критики тех государств, социальный и политический строй которых отличается от западного. По крайней мере, до тех пор, пока другие ученые достаточно убедительно не докажут, что на самом деле все совсем не так.