Почему Черчилль сегодня был бы полезен России
Ровно 70 лет назад британская королева присвоила рыцарский титул человеку, оказавшему колоссальное влияние на судьбу России – Уинстону Черчиллю. С одной стороны, он ненавидел нашу страну, но с другой – оказался одним из ее спасителей. И можно обоснованно представить, как вел бы себя этот британский премьер в сегодняшней глобальной политике.
«Европейские лидеры измельчали». Именно этим политологи объясняют тот бардак, который творится в Старом Свете. Те сомнительные, даже самоубийственные решения, которые принимают европейские лидеры как с точки зрения российско-западного конфликта, так и в рамках двусторонних отношений с Соединенными Штатами.
И среди всех европейских лидеров наиболее последовательными и разумными выглядят британцы. Они хотя бы создают конфликт, раскол и хаос осознанно. В рамках глобальной стратегии британской внешней политики, принятой на вооружение сотни лет назад – политики «разделяй и выживай». А нынешний премьер-министр Риши Сунак – как и его предшественники Тереза Мэй с Борисом Джонсоном – несомненно мнит себя новой итерацией самого великого британского лидера XX века. Уинстона Черчилля. Того самого, которому 70 лет назад – 24 апреля 1953 года – Елизавета II вручила орден Подвязки. Высший рыцарский орден Британской империи.
От Великой Британии к маленькой Англии
Для России Уинстон Черчилль – знаковая фигура, непосредственно повлиявшая на историю и судьбу нашей страны. Именно Черчилль (занимавший пост военного министра с 1919 по 1921 год) был одним из авторов интервенции союзных сил в охваченную Гражданской войной Советскую Россию. Он выступал за то, чтобы интервенция переросла в полноценное вторжение с целью свержения власти большевиков. Несмотря на то, что его планы были отвергнуты, все межвоенное время он выступал с жестких антисоветских позиций.
И тем удивительней для многих стал его разворот в 1941 году, когда Гитлер напал на Советский Союз. Черчилль продемонстрировал высшую степень прагматизма и поддержал СССР – по его словам, он как минимум тепло отозвался бы даже о дьяволе в случае, если бы Гитлер вторгся в ад. Британская помощь СССР во время Великой Отечественной высоко оценивалась Сталиным.
Поэтому для многих Уинстон Черчилль – это пример того самого прагматичного политика, который отодвигает в сторону свои личные фобии и предпочтения ради национальных интересов своего государства. В данном случае ради его спасения.
Однако все-таки прагматизм прагматизму рознь. Черчилль действительно пошел на сотрудничество со Сталиным ради спасения Великобритании – и точно так же ради спасения Великобритании он приложил все усилия для того, чтобы весь мир рухнул в холодную войну. Просто потому, что только в условиях холодной войны, только в условиях биполярного противостояния и дестабилизации всего мира Великобритания могла сохраниться как более-менее великая держава.
Дело в том, что после окончания Второй мировой войны Британия (как и сейчас, после Брекзита) потерялась в океане мировой политики. Колониальная империя рушилась. Индия и другие развивающиеся страны стали требовать полного суверенитета. Британская идеология больше не скрепляла империю воедино – она стала восприниматься как набор чужих ценностей.
Кроме того, на мировую арену начали выходить другие великие державы – Соединенные Штаты и Советский Союз. Обе они стали выдавливать Великобританию из ее традиционных сфер влияния, в частности с Ближнего Востока. Вашингтон – при помощи денег и оружия. Советский Союз – при помощи денег, оружия и привлекательной идеологии, через поддержку освободительных и социалистических движений.
Великая Британия рисковала превратиться в маленькую Англию – причем не только образно, но и физически. И в этой ситуации Уинстон Черчилль (который к окончанию Второй мировой уже не был премьером, однако оставался одним из ведущих политиков страны) решил, что выживание, безопасность и процветание Великобритании можно обеспечить лишь за счет двух составляющих. За счет продолжения глобального конфликта и статуса любимой американской жены.
Замутил
Да, в своей знаменитой Фултонской речи он, казалось бы, выступал за прекращение всех войн. В частности, за максимальное наделение ООН полномочиями для поддержания мира – включая собственную армию.
«Ни один суд, ни административный, ни уголовный, не может нормально функционировать без шерифов и полицейских. Точно так же Организация Объединенных Наций не сможет эффективно работать, если не будет иметь в своем распоряжении международные вооруженные силы», – говорил Черчилль. Он предложил странам-участницам выделить для ООН ряд военных подразделений. «Никто не может потребовать, чтобы какое-либо из этих соединений воевало против своей собственной страны, но во всех других отношениях они должны быть в полном подчинении у ООН», – добавил он.
Однако в то же время именно в этой речи Уинстон Черчилль разделил весь мир на две части – «мир демократии» и «мир тирании» (тот самый, который спустя почти 75 лет Джо Байден назовет «миром автократий»). И дал понять, что «мир тирании» можно лишь сдерживать с помощью максимальной сплоченности и вооружения коллективного Запада. Причем ядром этой сплоченности Черчилль называл отнюдь не Европу, а так называемый союз англоязычных стран. Проще говоря, американо-британские отношения.
Конечно, в этих отношениях Британия была младшим братом Америки. Однако, во-первых, Черчилль видел эту роль не как полное подчинение. В рамках озвученной им концепции существовала не только роль «США – Великобритания», но и «Великобритания – Британское содружество». На тот момент Соединенные Штаты еще не полностью перехватили контроль над странами Содружества, поэтому тогдашний Лондон (в отличие от нынешнего) вполне мог использовать их потенциал для усиления своей роли внутри американо-британской оси.
Во-вторых, статус «любимой жены» автоматически возвышал Великобританию над всеми остальными союзниками Америки, в том числе и над европейскими странами. Обеспечивал Великобритании особое положение в Европе и тем самым сохранял за ней хотя бы частичку того статуса и величия, которые она имела до мировых войн.
И, между прочим, не только в Европе. Да, на момент Фултонской речи Черчилля «мир тирании» в основном ограничивался Советским Союзом и Восточной Европой, однако было очевидно, что американо-советское противостояние примет глобальный характер.
И чем более глобальный он будет, тем более полезной Британия будет с точки зрения интересов Соединенных Штатов. Неслучайно, например, нынешние наследники Черчилля с таким удовлетворением вписываются в американо-китайский конфликт (например, через участие Лондона в блоке AUKUS) – для них это способ укрепить роль Британии в Восточной Азии.
По сути, вся выстроенная Черчиллем конструкция была самой настоящей ловлей рыбки в мутной воде. Стратегией величия Британии в условиях спровоцированного ею же глобального мирового конфликта. Стратегией, где весь мир преподносился на алтарь британских национальных интересов. То есть примерно тем же самым, что сейчас делают его менее даровитые преемники – британские премьер-министры (Борис Джонсон, Тереза Мэй, Риши Сунак), замутившие конфликт на Украине.
Однако реализация этой стратегии требует от рыбака очень высоких навыков. Их не было уже у преемника Уинстона Черчилля Энтони Идена – именно при нем Великобритания решила сыграть в свою самостоятельную игру для возвращения позиций на Ближнем Востоке (в Суэцком кризисе), за что была демонстративно наказана Соединенными Штатами. У нынешних же рыбаков навыков еще меньше, чем у Идена. Они ловят свою рыбку на грани ядерной войны. Втягиваются в конфликт настолько глубоко, что могут не выскочить в тот момент, когда все остальные (Франция, Германия, даже США) могут выскочить.
Если бы сейчас у власти в Великобритании был бы Уинстон Черчилль, то, конечно же, Британия вела бы себя по-другому. Черчилль наверняка признал то, что сейчас называется постсоветским пространством, зоной интересов Москвы.
Он бы не втягивался напрямую в вооруженное противостояние с Россией, не стал бы вести войну, которую Британия может проиграть. Не обрекал бы Британию на изоляцию в Европе за счет открытой и демонстративной поддержки антиевропейских сил (таких как Польша) без гарантий наличия за собой полной американской поддержки (ибо непонятно, как США будут себя вести в случае прихода к власти республиканских кандидатов). Он не сжигал бы мосты и всегда оставлял бы пространство для маневра – что и пристало великой державе.
Да, далеко не факт, что при нем российско-британские отношения были бы лучше. Почти всю историю наших двусторонних отношений они были плохими безотносительно личности премьер-министра. Однако, по крайней мере, они были бы понятными, уважительными и предсказуемыми. А это в нынешние времена уже достижение.
