"Как марийское, так и русское тяглое население деревень выполняло ряд повинностей"
Марийский край во второй половине XVI — в начале XVII вв.
После статей о татарской деревне второй половины XVI и XVII веков, о связи Камско-Волжского края с российским рынком в XVII веке, об истории русско-ногайских отношений, изучения истории и образа жизни Казани в XVI веке, цикла очерков о революционной ситуации конца 50-х — начала 60-х годов XIX века в Казанской губернии историк-архивист начала XX века Евгений Чернышев исследует Марийский край во второй половине XVI — в начале XVII вв.**. Серия его статей представлена в книге "Народы Среднего Поволжья в XVI — начале XX века". Издание выпустил коллектив авторов Института истории им. Марджани*.
§ 2. Социально-экономическое развитие Марийского края в XVII в.
Политика царизма. Подати и повинности
Голодные годы, карательные походы царских войск во время крестьянской войны, борьба с иностранными интервентами привели к тому, что хозяйство ясачников края оказалось сильно подорванным, население заметно сократилось. Разрядные книги 1625 года зарегистрировали в Козьмодемьянском уезде 1742 ясачника, в Царевококшайском — только 764, в Кокшайском — 320, в Санчурском — 795, в Уржумском — 1553. Таким образом, в границах края насчитывалось тогда менее 5 тысяч марийских ясачников. Кроме того, ясачников-"черемис" имелось в Казанском уезде не менее 2000, в Свияжском и Чебоксарском — не менее чем по 800, в Цивильском — 1957, в Курмышском — 953, всего более 6,5 тыс. В ходе крестьянской войны произошло некоторое перемещение населения. В последующие годы марийское население частично возвратилось на прежние места жительства, в результате чего разрядные книги за 1629 и 1635 гг. фиксируют некоторое увеличение марийского ясачного населения в крае.
Разорение хозяйства марийских крестьян видно из сведений о сокращении платежей оброка. Нижегородские платежницы отмечали, что за 1619 год, например, меда вместо 722 пудов уплачено было меньше половины; за 343 куницы нужно было уплатить почти 108 рублей, а уплачено было немногим более 47 рублей (по Козьмодемьянскому, Нижегородскому, Чебоксарскому и Курмышскому уездам).
Земельная политика царизма не претерпела больших изменений, хотя некоторые новшества были введены. По Соборному Уложению 1649 г. устанавливалось, что если окажутся поместные земли в руках нерусского населения, а от русских помещиков поступит на эти земли челобитье, то следует передать эти земли русским помещикам. Исключение составили лишь земли, которыми владели новокрещены. Это сделало помещичье землепользование нерусских служилых людей еще более условным и неустойчивым. Царская политика была направлена к тому, чтобы служилых из нерусских народов было как можно меньше. Положение служилых новокрещенов было значительно прочнее, чем некрещеных. Хотя при характеристике положения служилых людей следует иметь в виду, что иногда поместный оклад очень мало превышал сумму ясака.
Система управления марийским населением серьезных изменений после крестьянской войны не претерпела. В руках воеводы была сосредоточена и военная, и гражданская, и судебная власть. Власть воеводы была почти неограниченной. Жаловаться на него разрешалось только по истечении срока воеводства. Как и раньше, воевода всегда имел в городе известное число аманатов (заложников из марийских волостей), чтобы легче было обеспечить покорность марийских ясачников царизму.
Налоговое обложение ясаком было самым существенным для государства. Ясак составлял значительную сумму государственных доходов. Плательщик целого ясака мог иметь от 8 до 15 четей пашни в одном из трех полей, до 80 копен сена. За это вносился пашенный ясак, который и поощрялся правительством во всем Поволжье, в том числе и у марийцев. Правительство предоставляло ясачникам на 3 года льготы, если они только что переходили к пашне, а если марийцы осваивали новые места, то льготы давались иногда на 6–7 лет, и в течение этих льготных лет ясак не взимался совсем.
Переписная книга 1678 года отражает практику взимания денежного и натурального ясака. Денежная часть выражалась в 18 алтын 2 деньги, т.е. несколько больше половины рубля. Натуральная часть ясака составляла: четверть (8 пудов) ржи, столько же овса, полосьмины (2 пуда) ячменя. Всего с ясака мариец должен был сдавать в казну 18 пудов зерна. Это было очень тяжело, ибо марийцы жили преимущественно на песчаных землях и снимали очень небольшой урожай.
На каждый ясак падало также примерно 70 копеек денежных сборов. Приказ Казанского дворца ежегодно собирал свыше 20 тыс. рублей ясачных денег. Для рассматриваемого времени это была весьма значительная сумма. Состояние хозяйства и социально-экономические условия были таковы, что эти взносы собирались с большими трудностями.
Если ясачник не мог платить даже четверти ясака, то переводился в бобыли и платил уже бобыльский оброк, размер которого был самым разнообразным, но не всегда соответствующим доходности налогоплательщика. По волости Пинжан-Кукмор бобыльский оброк достигал 8 алтын. В некоторых волостях он был и меньше, например, 6 алтын 2 деньги.
Кроме того, вносились оброчные деньги (за бортные деревья, за мельницы, рыбные ловли, за луга и т.д.). Оброчные деньги за бортные деревья платили одиночки-хозяева, коллективы в составе 2–3 хозяев, целые волости. Также выплачивался оброк за бобровые гоны. Оброк за луга взимался по одной деньге с копны. Но были случаи, когда оброк за луга исчислялся ясаками. В таких случаях ясаки выплачивались всей волостью. Например, волость Абашай платила луговых пять ясаков. Редко встречались ясачники, которые платили и пашенный, и луговой ясак. Держатели птичьих перевесьев платили оброк в зависимости от результатов охоты.
Как марийское, так и русское тяглое население деревень и посадов должно было выполнять в пользу феодального государства целый ряд повинностей, из которых самыми тяжелыми являлись ратная служба, городовое и засечное дело. Общим положением было предоставление одного ратника с трех дворов. "Акты исторические" говорят о том, что ратные люди должны были являться на службу "конны, людны и оружны". Они должны были иметь при себе луки, рогатины, копья и топоры, а в некоторых случаях огнестрельное оружие; на двоих ратников приводилась одна лошадь. Для снаряжения ратников с населения взимались особые ежегодные сборы, при этом дело не обходилось и без злоупотреблений. В 1624 году Разрядный приказ имел на учете 6219 чувашских и марийских дворов, от которых на ратную службу ожидалось 2073 человека. В Уржумском уезде значилось 1553 марийских двора, которые должны были дать 517 ратников. В Санчурском уезде от 795 дворов ожидалось 265 марийских ратников. Иногда, например, в 1658—1660 гг. брали ратников и меньше: одного с 20—25 дворов. Но это было очень редко.
Строительство городов, крепостей, валов и рвов, редутов и частоколов требовало сотен и тысяч людей с лошадьми. Засечные линии, например, возводились протяжением в сотни километров. При участии марийцев были построены, в частности, Тетюшская, Симбирская, Сызранская, Корсунская, Закамская "черты". Сначала на устройство засечных линий бралось по человеку с трех дворов, а потом — по человеку с шести дворов. В пределах построенных укрепленных линий появилось несколько марийских сел и деревень. Марийцы должны были нести также караульную службу на засечных линиях, что вызывало вплоть до конца XVII века дополнительную мобилизацию по одному человеку с шести дворов.
Марийские ясачники должны были обеспечивать работниками устройство дорог и мостов и выполнять ямскую повинность. "Ямы", или почтовые станции того времени, отстояли одна от другой на 150–250 верст. Марийский край пересекался не одной большой дорогой. Главным из путей был Сибирский тракт (Нижний Новгород — Козьмодемьянск — Санчурск — Яранск — Котельнич — Орлов — Хлынов — Соликамск и дальше). Марийские ясачники обязаны были обеспечивать ямщиков нужным снаряжением, лошадей — фуражом. Все это требовало значительных средств.
Города. Помещичья и монастырская колонизация
Одной из главных в политике царского правительства была проблема заселения районов, вошедших в состав централизованного многонационального государства, русскими. Заселение Марийского края шло путем образования слобод около городов, основания новых дворцовых поселений, помещичьих сел и деревень с русским населением, а также посредством создания монастырских владений.
Самым крупным городом края был Козьмодемьянск. В 1646 году в нем значилось 139 посадских дворов, в которых проживало 496 душ, и 18 дворов бобылей с населением в 46 душ. Кроме того, в городе жили чиновники приказной администрации, служилые люди и помещики, а также духовенство. Если учесть еще непостоянный контингент приезжих, то оказывается, что в XVII в. всего в Козьмодемьянске имелось более 2000 жителей. Для того времени это было значительное количество. Около Козьмодемьянска образовалось 2 слободы, 2 деревни, починок и село Троицкое с русским населением.
Меньше населения было в других городах Марийского края. В Царевококшайске проживало: 11 дворов посадских и 22 двора бобыльских с населением в 44 души. Царевококшайск в первой половине XVII в. еще не потерял своего военно-административного облика, развитие посада в городе только начиналось, тогда как Козьмодемьянск стал больше посадским городом, чем военным центром.
Первыми русскими землевладельцами в Марийском крае были стрельцы и чиновники приказной администрации, которые обычно получали в эксплуатацию различные угодья около городов. Раньше, чем в других марийских уездах, русские помещики появились в Кокшайском уезде. Первыми русскими помещиками здесь были стрельцы и стрелецкие головы, получившие угодья в селе Троицком и дер. Шульгиной. Впоследствии в этих деревнях жили помещики Кушниковы. В дер. Куницыной, Набережной Куницыной и Амачкиной Кокшайского уезда жили крепостные крестьяне помещика С.А. Амачкина. Земли, занятые русскими помещиками, находились до этого в большинстве случаев в эксплуатации ясачных марийцев, которым пришлось покинуть родные места во время и после крестьянских восстаний.
"Отказные книги" Дан. Левашева сообщают (1674 г.), что в дер. Паголдиной, Шимшур существовали стрелецкие сенные покосы, принадлежавшие боярским детям Федору и Ивану, детям Федора Янковского, Р.И. Култашеву и стрелецкому сотнику Науму Ленкову. Во второй половине XVII века их угодья стали выморочными и были переданы помещику М.В. Кашпиреву, имевшему в дер. Куницыной Кокшайского уезда 60 четвертей земли в поле и 8 крестьянских дворов (24 души).
Крупным помещиком Царевококшайского уезда в середине XVII века был князь В.Г. Ромодановский. Ему принадлежало 13 деревень, 6 починков, 2 займища, 300 четей пашни в одном поле, 968 копен сена, 120 крестьянских дворов с 379 душами, 59 бобыльских дворов с 138 душами.
Вблизи Царевосанчурска целую волость получил боярин Б.М. Хитрово.
Около Царевосанчурска была пустошь Изитеевская, которая в 1618 году была отведена Петру Каверину и стрелецкому сотнику В.П. Колесницыну.
Русские помещики забирали себе угодья, которыми до этого пользовались марийцы. Так, казанец М.Кашпирев довольно легко прибрал к своим рукам сенные покосы острова Скопина на Волге, так как марийцы не имели на эти покосы "ввозной" грамоты, а косили их долгое время "по старине". Даже обеспеченные юридическими документами угодья марийцев часто попадали в руки русских помещиков. Так, марийцы волостей Кетек и Пюр на Вятке владели землями в районе селений Бурец, Байланлар, Мал. Муй и Нурмы вблизи озера Шугуряк, на эту землю у них была и "ввозная" грамота 1648 года, выданная на основании выписи 1604 года. Но стоило только служилым Ивану и Федору Хохловым подать выпись 1615 года на 300 копен сенных покосов у озера Шугуряк, как покосы у марийцев были отобраны. При этом марийцам было сказано, что они владели землей "насильством", незаконно. Помещики захватывали также земли у дворцовых крестьян.
Многие русские крестьяне прибыли в Марийский край из помещичьих имений центральных уездов. Здесь они поселились около городов на дворцовых землях и тем самым перестали быть помещичьими крепостными.
Крестьянство края сопротивлялось попыткам помещиков закрепостить местных жителей. Например, когда князь В.Г. Ромодановский захватил в свои руки часть выгонной земли Царевококшайска и стал хозяином ряда дворцовых деревень около этого города, крестьяне "учинили разорение" князю, не стали подчиняться его представителям. Ромодановский вынужден был жаловаться в Приказ Казанского дворца на неповиновение крестьян и даже на воеводу. Крестьян заставили повиноваться. Однако они продолжали волноваться, хотя Ромодановский пошел на уступки и отпустил несколько человек на посад. С течением времени крестьяне стали обременительными для владельца, и его потомки отказались и от крестьян, и от деревень. В XVIII веке деревни, принадлежавшие кн. Ромодановскому, стали опять дворцовыми.
В Козьмодемьянском уезде помещичьими являлись с. Ивановское (Елкино), д. Сергеевка (Мурзаково) и д. Рутка. Князю Г.Ф. Долгорукому по р. Ветлуге принадлежало 16 населенных пунктов с населением в 424 души. В вотчинах В.П. Собакина было 15 сел и деревень, в которых имелось 598 душ. В вотчине М.Г. Собакина по р. Ветлуге было 47 сел, деревень и починков с населением в 2082 души. У М.В. Собакина было 17 деревень с населением в 819 душ. Эти громадные вотчины разместились среди марийских деревень, так что марийцы должны были потесниться. Прибытие русских помещиков в край и усиление в связи с этим эксплуатации было весьма чувствительным для марийского населения. Кроме того, русские помещики, русские служилые люди, царские чиновники бесконечно злоупотребляли своим положением, издевались над марийцами, что особенно проявлялось в стремлениях обратить марийцев насильственно в православие. Это вызывало сопротивление. Трудовое же русское население, переселившееся в край, принесло большую пользу в развитии производительных сил. Проникновение русского, особенно посадского и крестьянского населения в край имело огромное прогрессивное значение, так как это население имело большую, по сравнению с марийскими ясачниками, свободу для хозяйственного предпринимательства, что содействовало лучшему использованию природных богатств.
Русские дворцовые крестьяне и ясачники селились на дворцовых и государевых землях. Так, в XVII веке ясачными деревнями были РожественноТуруново, Русский Кукмор, Починок, Чкарино, Сулаево, Кокшайская, Кужер, Ошторма-Уртем. Названия некоторых деревень говорят о том, что эти деревни были в свое время марийскими или возникли на землях, принадлежавших марийцам и по разным причинам запустевших, а затем перешедших в эксплуатацию русских крестьян. Положение дворцовых крестьян довольно заметно отличалось от положения помещичьих: дворцовые крестьяне платили ясак и оброк, тогда как помещичьи находились на барщине. Вследствие этого хозяйственная инициатива дворцовых крестьян была связана местной администрацией меньше, чем помещичьих крепостных.
В XVII веке значительное распространение получили в Марийском крае монастырские владения, в которых сосредотачивалось большое количество русских крестьян.
Возникший в Подмонастырской слободе города Козьмодемьянска Вознесенский женский монастырь, получив значительные угодья пашни и лугов, стал эксплуатировать 120 крестьян.
В 1627 году на р. Малой Юнге возник Спасо-Юнгинский монастырь. За первые 50 лет своего существования монастырь сосредоточил 33 крестьянских двора, тогда как монахов в нем было всего 8. При монастыре имелось 9 монастырских служителей: келейник, хлебник, повар, 2 сторожа, 2 конюха, 2 дворника. Монастырю принадлежали села Ахмылово и Предтеченское и деревни Рутка, Красногорка, Гаврениха и Сосновка. Монастырь получил даже "задание" от правительства "просветить крещением черемис", живущих в деревнях Коптяковой, Кадышевой и Чермышевой. Выполнить это задание монастырю было нелегко, ибо марийцы противились православию. Поэтому в "задании" указывалось, что если марийцы откажутся от крещения, то они должны быть принудительно выселены в Симбирский уезд, а земли этих марийцев отойдут монастырю.
В 100 верстах от Козьмодемьянска по р. Ветлуге возникла Троицкая Черноозерская пустынь; построены были Михайлово-Архангельский, Александро-Невский мужские, Введенский и Троицкий женские монастыри.
В Царевококшайском уезде в 1647 году в 15 верстах от города возникла Мироносицкая пустынь с двумя церквами. За первые 30 лет своего существования пустынь имела 21 двор крестьян и значительные угодья.
Значительную роль в угнетении марийских ясачников играли Семиозерный монастырь и Раифская пустынь.
Марийские земли захватывали и большие монастыри — вятские и нижегородские (Успенский Трифонов, Цепочкинский, Макарьевский на р. Унже).
Сельское хозяйство
В XVII веке Марийский край был в основном земледельческим. Техника земледелия у марийцев, как и у русских крестьян, была примитивной. Соха и борона, серп и коса являлись главными орудиями производства. Сжатый хлеб до обмолота складывался в клади, перед обмолотом просушивался в овинах. Зерно перемалывалось на мельницах-мутовках, которых в отдельных марийских волостях насчитывалось довольно много (10–15). В XVII в. русские крестьяне и посадские стали строить большие мельницы на реках. Наличие хороших лугов и пастбищ позволяло марийскому населению держать значительное количество домашнего скота (лошадей, коров, овец и свиней).
Заметным подспорьем в хозяйстве продолжало оставаться примитивное бортничество. Вблизи городов развивалось садоводство и огородничество. Обилие леса определяло занятие охотой, дававшей значительное количество пушнины. Больше всего марийцы охотились на куниц, волков, а также на горностаев и соболей. Большое количество рек и озер благоприятствовало рыболовству, продукция которого шла не только на собственное потребление, но и на продажу.
Хозяйство русских крестьян, особенно монастырских, дворцовых и государственных, отличалось большой устойчивостью и разнообразием. Как уже говорилось, хозяйственное предпринимательство русских крестьян, в отличие от марийских, не стеснялось законодательством. Русские крестьяне занимались, например, металлообработкой или кузнечным делом.
Ценные сведения о разорении крестьян-ясачников и имущественной дифференциации дает "Переписная книга" 1678 года по 22 марийским волостям Галицкой дороги (Пинжан-Кукмор, Порат, Б. Карамас, М. Карамас, Коркатова, Кужмора и др.). Почти 4/5 всех ясачников платили пол-ясака, а 5 процентов хозяйств (141 двор) платили всего четверть ясака. Имелось также некоторое количество дворов, плативших "за бедностью" бобыльский оброк. В то же время из 2818 дворов 20 (0,7 процента) платили по 1/2–2 ясака. Эти зажиточные ясачные хозяйства имели значительные площади пахотных земель (до 10 десятин в одном поле), крупные луговые угодья (до 400 копен сена) или же богатые "бортные ухожаи".
Марийские хозяйства имели бортные угодья. Так, в Пинжан-Кукморской волости два брата Янбаевых платили целый ясак пашенный и пользовались совместно с марийцем Иртугановым "бортными угожьями", за которые с них взималось 4,5 батмана меду или 3 рубля 18 алтын 1 деньга и пошлин 6 алтын 2 деньги. Необходимость платить деньгами свыше 4 рублей да воз зерна свидетельствует о том, что хозяйство было не чуждо товарного значения.
Обращает на себя внимание следующее обстоятельство, имевшее место в волости Пинжан-Кукмор. Сотник К.Пибахтин платил вместе с односельчанами оброк с бортной вотчины за 6 батманов меду 4 рубля 24 алтына 3 деньги и пошлин 7 алтын 5,5 деньги; другой сотник этой же волости П.Тансыбаев платил тоже вместе с односельчанами оброка за 5 батманов меду 4 рубля 4 алтына 3,5 деньги, а К.Паникеев — лишь за 1/4 батмана — 6 алтын 51/2 деньги. Однако этот оброк вносился "всей волостью", "ухожаи" находились в пользовании всех ясачников этой волости, которые имели бортные деревья, за сотниками же он был записан только для того, чтобы они чувствовали за собой ответственность за аккуратное представление оброка.
В волости Кужуморы совсем не было таких ясачников, которые платили бы больше одного ясака. Из 318 дворов 279 платили по полуясаку. У ясачников имелись богатые бортные угодья, за которые платили 21 рубль 20 алтын и батман меду. Оброчных сенных покосов было мало, за 30 мельниц платили 3 рубля 25 алтын 4 деньги. Это были небольшие мельницы-мутовки, но одна была колесная, больше, построил ее "иноземец" из Царевококшайска; за нее был назначен оброк в 13 алтын 5 денег.
Хозяйства ясачников в XVII в. сильно мельчали. Причина этого заключалась в феодальной эксплуатации марийских ясачников и в злоупотреблении чиновников местной администрации. На крестьян обрушивались также стихийные бедствия, например, "моровое поветрие" (эпидемия чумы) 50-х годов XVII в., в результате которого некоторые земли лежали "впусте" даже в конце 70-х годов.
Бобыльские дворы состояли из беднейшего населения, которое не могло платить и четверти ясака. Бобыльских дворов среди марийцев было мало.
Ремесло. Торговля
Ремесленное производство марийцев в некоторых отраслях было сильно стеснено царским законодательством. Так, после восстаний XVI в. и крестьянских войн XVII столетия, кузнечное и слесарное дело, вся металлообработка были запрещены. Наказ воеводы 1697 года гласил: "кузнечного и серебряного дела чуваша и черемиса не делали бы", а топоры, косы и серпы покупали бы "на торгу". Из ремесел наибольшее распространение имела деревообработка. Из липовой древесины делали кадки, блюда, ведра, ушаты и прочую домашнюю утварь. Продукция деревообрабатывающего производства имела своим назначением не только удовлетворение потребностей своего хозяйства, но "в разных местах" продавалось "на торгу"; то есть, изготовлялась для рынка и поступала в руки скупщиков, что содействовало разрушению натурального характера хозяйства марийского населения. Кроме того, марийцы драли лыко, ткали рогожи, циновки, плели лапти и делали лубяные короба. Довольно заметно было развито кожевенное ремесло, но оно ограничивалось лишь первоначальной обработкой кожи с целью предохранения ее от порчи.
Большего развития ремесла достигли в русских хозяйствах, особенно в пригородных деревнях. "Переписная книга" деревень кн. В.Г. Ромодановского (1648 г.) отмечает, что в дер. Вараксино Федор Степанов и Терентий Михайлов занимались кожевенным ремеслом, трое крестьян Павловых имели рукавичное ремесло, Никифор Леонтьев был занят кузнечным делом, Ив. Васильев — крашением. В деревне Коряковской были кузнец, бочкарь, в дер. Пахомово — плотник и горшечник. В починке Ширяйково один крестьянин изготовлял "чаны, колеса и сани". Иногда ремесло соединялось с торговлей на рынке. Например, житель дер. Березово имел в Царевококшайске солодовню, "ремесло за ним — растит солод и продает".
Торговля у марийцев тоже была сильно ограничена царским правительством: они могли продавать что-либо только после уплаты натурального и денежного ясака и только в гостином дворе, по преимуществу оптовым торговцам. Торговым людям русского происхождения запрещено было ездить по марийским волостям и торговать в них, чтобы не допустить недобора ясачных денег или, как говорит указ, чтобы не было "изгони и налогов". Марийцам запрещено было рубить леса, чтобы "зверь не переводился и ясачного сбору поруха не была", т.е., чтобы не уменьшились сборы. Запрещалось продавать местному нерусскому населению оружие и металлоизделия, чтобы оно не могло воспользоваться этим во время восстаний. На неотложные нужды марийцы могли приобрести олово, медь и железо только у воеводы, и то понемногу, смотря "по поминкам", в зависимости от величины вознаграждения, преподносившегося воеводам за это "благодеяние".
Розничная торговля марийцев в городах тоже не допускалась, что обрекало их на подчинение скупщикам, стремившимся приобрести товар по заниженным ценам. Марийцам трудно было воспользоваться рыночной конкуренцией и выгодно продать свой товар, они были изолированы. Если они привозили на рынок хлеб и пушнину, мед и воск, то, прежде всего, должны были представить все это казенным скупщикам для царской казны и по ценам, установленным правительством.
Несмотря на значительные преграды, марийцы не могли избежать в XVII веке рынка, не могли обойтись без торговли продукцией собственного производства. Часть хлеба, пушнину, кожи, мясо и сало, мед и воск, мочальные изделия, кадки и бочки, колеса и телеги необходимо было продавать, чтобы уплатить денежный ясак или оброк и купить металлические изделия, необходимые в хозяйстве.
Основными рынками для марийцев были местные: Козьмодемьянск, Чебоксары, Свияжск, Царевококшайск, Кокшайск, Санчурск, Уржум и другие, а также Казань и Нижний Новгород. Марийские товары достигали через русских и татарских скупщиков и более отдаленных рынков (Москва, Архангельск, Астрахань, Устюг Великий и проч.). С середины XVII века в Устюге, например, находилось 5 козьмодемьянских торговых людей, о чем имеются сведения в таможенных книгах Московского государства XVII века. Продукция марийских крестьян и ремесленников доходила через скупщиков и до заграничных торговых центров.
Развитие товарного обращения вызвало создание новых заготовительных и скупочных центров: кроме казанских таможенных книг и выписей из них, появились козьмодемьянские, чебоксарские, сарапульские и другие, что свидетельствовало о росте торговых центров и баз, откуда товары поступали на крупные рынки государства. Торговцев-оптовиков стали давать и небольшие города (Козьмодемьянск), а также отдельные села. Развитие внутренних торговых связей отражалось и на внешней торговле. Например, из Персии в Казань шли товары, предназначенные для сбыта среди марийского населения.
Таким образом, развитие товарно-денежных отношений и мелкотоварного производства составляет характерную особенность XVII века. В России того времени мелкотоварное производство развивалось в направлении к укрупнению до пределов мануфактурного производства (крупного, но ручного). Местные рынки стали сливаться во всероссийский рынок. В некоторых отраслях производства появляется наемная рабочая сила, появляются капиталисты (торговцы и промышленники). Товарно-денежные отношения начинают разрушать веками создававшийся замкнутый характер феодального производства.
В условиях государственного феодализма марийское население вовлекается в товарно-денежные отношения по линии роста денежной части налоговых и оброчных платежей, в направлении развития мелкотоварного производства для рынка, особенно в деревообрабатывающей промышленности, а также в таких промыслах, как охота и бортничество. Это происходило, несмотря на стеснительные условия производства и торговли, в которые были поставлены марийские крестьяне.
Необходимость уплаты денежного ясака и оброчных денег заставляла марийцев продавать продукты своего производства. При этом марийцы часто пользовались посредничеством русских торговцев. Писцовые книги отмечают в слободах и в городе Царевококшайске торговцев из русского населения, скупавших хлеб у марийцев.
Марийские хозяйства XVII века относились к начальной стадии товарного производства, тогда как хозяйство центральных областей Русского государства переходило уже в следующую стадию развития. В русском хозяйстве общественное разделение труда было развито сильнее. Некоторые отрасли производства имели тогда наемных работных людей, уже выделились капиталисты, способные организовать мануфактурные предприятия. Под воздействием товарного производства в центральных районах, приближавшегося к грани капиталистического производства, в марийских хозяйствах возникли и стали развиваться в XVII в. некоторые признаки развитого товарного производства и зародыши капиталистических отношений. Об этом свидетельствовали увеличение денежных налогов, оброков и сборов, рост аренды казенных земель (лугов) и предприятий (мельниц), имущественное расслоение крестьян, рост товарной продукции, господство скупщиков товарной продукции в марийской деревне, рост товарных баз в городах и селах, рост общественного разделения труда, особенно среди русского населения, появление наемных рабочих, особенно в речном судостроении и судоходстве. Товарно-денежные отношения в крае могли достичь более высокой ступени, поскольку марийцы, как государственные крестьяне, являлись более свободными в хозяйственной деятельности по сравнению с русскими помещичьими крестьянами. Однако русский господствующий класс, царское правительство старались консервировать "инородческое", в частности марийское, население в условиях феодального гнета, подвергая его национальному угнетению.
*Редакционная коллегия: доктор исторических наук И.К. Загидуллин (научный редактор), кандидат исторических наук И.З. Файзрахманов, кандидат исторических наук А.В. Ахтямова.
**Марийский край в составе централизованного многонационального государства во второй половине XVI — в XVII вв. Опубликовано в книге "Очерки по истории Марийской АССР" (Йошкар-Ола, 1965. С. 96—139)
