На слова Валенсы о «разделе России» можно ответить одной фразой
Бывший президент Польши Лех Валенса призвал оставить в России только 50 миллионов человек. По его мысли, российское государство распадется, если Запад «поддержит восстание 60 аннексированных народов». Как относиться к этому высказыванию и что слова Валенсы означают на самом деле?
Слова Валенсы о том, что Россию нужно расчленить «в интересах международной безопасности», подняв восстание 60 народов (якобы ею «аннексированных»), наделали шуму: отповедь бывшему президенту Польши высказали десятки парламентариев из Госдумы и Совфеда.
Из всего того, что Валенса наговорил в интервью французскому новостному телеканалу La Chaine Info, особенно широко разошлась фраза о необходимости «сократить» население РФ до 50 млн человек (оставшиеся почти 100 млн – это те самые «аннексированные народы», включая, видимо, русских, которых в России 115-120 миллионов). И почти никто не обратил внимание на другую, весьма показательную:
«Тогда мы говорили друг другу: «Был Сталин, Брежнев, но Горбачев – он хороший». Поэтому мы оставили их (Россию – прим. ВЗГЛЯД) в покое. Это была наша ошибка. Я хотел поступить иначе («свергнуть Россию» – прим. ВЗГЛЯД), но мне не дали этого сделать».
Заметьте – не попробовать. Пан Валенса говорит о себе как о несостоявшемся победителе ядерной державы, у которого не вовремя стали путаться под ногами, а иначе-то России было несдобровать.
Этого вполне достаточно для диагноза. Все многочисленные ответы Валенсе можно свести к единообразному мему «дед, пей таблетки». В его голове уже давно гнетущий сумрак, что связано не столько с возрастом (почти 79, но это не показатель; Генри Киссинжеру – 99, а соображает лучше многих), сколько с тяжелой психологической травмой, которую нанесла ему польская родина.
Когда-то он был электриком и хорошим профсоюзным активистом, потому что боролся за понятные для себя ценности: за повышение зарплаты рабочих и улучшение их снабжения. Власти Польской Народной Республики в те годы наделали много глупостей, помимо прочего, превратив электрика в диссидента и лишив его возможности работать по специальности. Так у Валенсы появились время и мотив для того, чтобы свергнуть режим. На это ушло почти 10 лет, но он справился.
Успех «Солидарности» именно как рабочего движения притянул к ней интеллигенцию, духовенство, националистов, студентов и других идеологизированных противников «красной Польши». Так профсоюз стал платформой для объединения всех недовольных властью. Но Валенса при этом был представителем умеренного крыла – тех, кто не возражал против социализма как такового и выступал за переговоры с правительством, в отличие от радикалов, которые выдвигали политические лозунги и требовали безоговорочной капитуляции верхов.
Так он сам стал политиком. Тем, кто проводил переговоры с коммунистами и «дожал» их до проведения относительно свободных выборов. А последовавшие за ними президентские выиграл сам, став первым в истории всенародно избранным лидером Польши – страны по европейском меркам крупной и влиятельной.
За это и за то, что вывел Варшаву из орбиты влияния СССР, его, будто елку, завешали западными орденами. В его активе множество премий «за вклад в борьбу» – за демократию, права человека или против коммунизма, включая Нобелевскую премию мира, выданную еще тогда, когда она что-то значила.
Бывший электрик был включен почти во все списки «величайших политиков века» и, ослепленный софитами, мнил себя ни много ни мало рыцарем, победившим гидру мирового коммунизма. Однако это резко контрастировало с отношением к Валенсе в самой Польше, что и стало причиной его психологической травмы.
Президент Валенса показал свою полную профнепригодность. «Словив звезду», он окончательно оформился как грубый, безапелляционный и недоговороспособный деспот – и быстро перессорился с большинством компетентных людей в рядах новой власти, оставив вокруг себя в основном бессмысленных подхалимов.
Компетентности для чего-нибудь созидательного у бывшего электрика не хватало. И он занялся тем, в чем преуспел прежде – борьбой с коммунистами, то есть с уже бывшими функционерами компартии. Причем происходило это в период резкого обострения социальных проблем – у Польши тоже были свои «девяностые», пускай и не настолько «лихие», как у нас.
На финальных дебатах с одним из таких функционеров – бывшим комсомольским вожаком и откровенным «леваком» Александром Квасьневским – Валенса демонстративно отказался пожать сопернику руку, по-хамски предложив «покачать» еще и ногой. Дело было под президентские выборы, которые Валенса проиграл во втором туре как раз-таки Квасьневскому.
После этого он пообещал уйти из политики и вновь работать электриком, но делать, разумеется, этого не стал – и зря. На следующих президентских выборах, когда Квасьневскому удалось переизбраться на второй срок, «победитель коммунизма» набрал всего 1%. С учетом апломба Валенсы и его значения для польской истории результат попросту позорный: коммунизм поляки не жаловали, но своего первого избранного президента видеть не могли – как россияне Ельцина где-нибудь в 1999-м до 31 декабря.
Он потом еще неоднократно уходил из политики и возвращался в нее с одинаковым успехом. Например, пять лет назад грозился вновь вывести страну на баррикады против правящей партии «Право и справедливость» (ПиС) – такой же консервативной, русофобской и антикоммунистической, как он сам.
Потому что, во-первых, в польской элите он теперь почти чужак – и бесится от этого. А во-вторых, потому, что ПиС планировала обнародовать все архивы коммунистических спецслужб, с которыми Валенса, согласно множеству слухов, сотрудничал. Со слухами официально ситуация такая, что в 2000 году Валенса выиграл суд против люстрационной комиссии, но с тех пор свидетельств в пользу обвинений против него стало значительно больше.
Отношение на родине как к политическому отщепенцу, который теперь мало кому по-настоящему интересен, не могло не травмировать человека, метившего чуть ли не в «отцы нации». Он считает такое отношение несправедливым – и доля правды в этом есть.
Как и посткоммунистический лидер России Ельцин, Валенса ничего не понимал в экономике, отдав ее на откуп либеральным экономистам, которые пообещали «сделать, как на Западе». Разница в том, что России с младореформаторами катастрофически не повезло, а Польше – наоборот. Реформы «польского Гайдара» Лешека Бальцеровича привели к резкому росту экономики уже в 1992-м, после чего Польша продолжила стабильно богатеть, увеличила объем своего народного хозяйстива в несколько раз и в конце 2017-го перешла из разряда развивающихся стран в развитые (по версии Всемирного банка).
Но правда и в том, что Польше повезло с Бальцеровичем, но никак не с Валенсой – и сами поляки это прекрасно понимают. Человек, желающий разрушить Россию сейчас и жалеющий о том, что не сделал этого прежде, не представляет никого – только себя. Даже если исходить из того, что западные элиты и большинство польских граждан с ним согласны, просто стесняются говорить об этом вслух, это не меняет маргинального статуса Валенсы, чьим мнением решили поинтересоваться французские журналисты, работа которых – говорить о политике 24 часа в сутки.
Мнение по любому вопросу у Валенсы найдется до самой его смерти. Неизменно резкое, безапелляционное, оригинальное – и совершенно бессмысленное с точки зрения «реалполитик», к которой этот пенсионер уже давно не имеет никакого отношения.
В феврале он призывал «ударить по Москве» (очевидно, ракетой) в случае нападения на Украину. Сейчас уже июль – и желающих ударить (помимо украинской власти, конечно) что-то не видно. Люди на малую долю более компетентные, чем бывший электрик, понимают: это означает ядерный апокалипсис для всей планеты.
Карьера, ордена, награды, Нобелевка, списки лучших – всё это прошлое дает некорректное представление о том, кем является Валенса теперь. В его случае для «ответа по сути» нужны не депутаты и даже не журналисты, а наверняка медики. На худой конец подойдет и автоответчик с единственной, но универсальной в случае экс-президента фразой: «Дед, пей таблетки».