С винтовками против самолетов. Участники о первых днях обороны Севастополя 1941–1942 годов

"В планах немецко-фашистского командования захвату Крыма и Севастополя как главной базы Черноморского флота придавалось большое значение. Действия авиации и кораблей ЧФ, базировавшихся в Крыму, сковывали продвижение немецкой армии на южном крыле советско-германского фронта и лишали удобного плацдарма для продвижения на Кавказ", — говорит завсектором Великой Отечественной войны Музея героической обороны Севастополя Ирина Агишева, отмечая, что Гитлер называл главнейшей задачей армии на 1941 год​ не взятие Москвы, а захват Крымского полуострова, что открывало путь к кавказской нефти.

Тогда, как и почти век назад — во время легендарной обороны в годы Крымской войны, — Севастополь был превосходно защищен с моря, но совершенно не подготовлен к обороне со стороны суши. Однако городские власти и флотское командование смогли предпринять меры, чтобы защитить рубежи города, укрыть предприятия и важнейшие объекты, спасти жителей. Горожане — от школьников до стариков — рыли окопы, корабли и береговые батареи были переориентированы и готовы открыть огонь по сухопутным целям.

"Впереди нам предстоит суровая борьба. Сознание грозной опасности укрепляет боевой дух наших войск. <…> Трудящиеся Севастополя! Все силы на разгром врага! Если потребуется, с новой силой повторим героические подвиги героев обороны города в 1854–1855 годах", — опубликовала призыв Городского комитета обороны газета "Маяк Коммуны" 30 октября 1941 года.

Два первых выстрела лейтенанта Заики

Батарея №54 была построена за несколько недель в селе Николаевка, в 40 км севернее Севастополя. Командовал ею 22-летний лейтенант Иван Заика, год назад окончивший училище. По чистой случайности именно он был тем артиллеристом, кто 22 июня 1941 года в Севастополе дал сигнал о переводе сил на оперативную готовность №1.

Укрепления строили и матросы, и местные жители — потом офицер признается, что без помощи гражданских в срок не успели бы. Сам Заика с начала осени жил прямо у батареи в палатке с 19-летней Валентиной — местной фельдшерицей, на которой женился через несколько дней после знакомства.

"[Получив первые донесения 30 октября о приближении колонны техники и живой силы противника] я говорю: "Считаю, огонь открывать рано. Они все в движении, подождем". А я почувствовал, что будут делать отдых перед последним броском на Севастополь. Оценивал обстановку. В 16 часов 35 минут был дан первый залп. Место было пристреляно у нас, а пушки длинноствольные, били точно — и попали прямо в центр колонны", — рассказывал полвека спустя артиллерист.

Борис Борисов, который в 1941 году был первым секретарем горкома партии, то есть руководителем города, в своей книге "Подвиг Севастополя" описывает это так: "Стали слышны странные, едва уловимые, ухающие звуки, заставившие севастопольцев насторожиться. В мирное время эти звуки никого бы из севастопольцев не удивили: "Конечно же, учебная стрельба береговых батарей!" Но что-то уж больно частят залпы, а на бирюзовой глади моря не видно ни одной плавучей цели… Прошло несколько минут, прежде чем мы поняли, что наши береговые батареи, повернув стволы, бьют в сторону суши".

Чтобы подавить батарею, немцы послали восемь бомбардировщиков. Но лейтенант был большим выдумщиком: кроме настоящей батареи, тщательно замаскированной, в том числе взятыми в колхозе рыбацкими сетями, в стороне построил ложную. "Ее они и долбали", — будет потом смеяться Заика.

30 и 31 октября батарея выпустила сотни снарядов, уничтожив десятки единиц техники, ранив и убив множество гитлеровцев. На третий день боев, 1 ноября, Николаевку полностью отрезали от Севастополя, враг перенес огонь с ложной батареи на настоящую, стал сжимать вокруг нее кольцо — но артиллеристы продолжали бой.

Время — жизнь

Четыре дня, которые 54-я батарея сдерживала значительные силы гитлеровцев, обеспечили всю будущую оборону Севастополя: враг не смог взять город с ходу, и военные и горожане смогли собрать силы и дать отпор. Продержаться батарее помогли осенние придумки командира: еще при строительстве укреплений Заика поручил вырыть три линии глубоких узких траншей с нишами, в которые заранее заложили связки гранат и бутылки с горючей смесью — против танков. Кроме того, при штатной численности в 150 человек к началу боевых действий на батарее собрались 250 — присоединялись группы отступающих красноармейцев.

Помощь раненым оказывали Валентина Заика и жены военфельдшера Портова и старшины Заруцкого — потом их мужество отдельно отметит командование.

"Самыми тяжелыми были последние два дня, когда уже были разбиты пушки, из личного состава полегли многие, ни одного не осталось командира орудия, ни одного замкового. Я сам встал к одной пушке, комиссар — к другой, но и они вышли из строя… Вызвали их [жен], говорим: "Готовьтесь к эвакуации!" А Валя нам: "А вы у нас спросили?! Я, например, не намерена эвакуироваться. Какая судьба тебе — такая и мне". Потом проходил к пушкам, зашел к Вале в медпункт, а там раненые, с оторванными руками, ногами, пробитыми животами — не дай бог! Говорю: "Как ты выдерживаешь?!" А она мне: "Иди к своим пушкам". После я ее уже не видел", — рассказывал Заика.

Днем 2 ноября из строя вышло последнее орудие батареи, артиллеристы отражали атаки пулеметным огнем, ружейной стрельбой и гранатами. Еще через три часа Заика отправил последний доклад: "Противник находится на позиции батареи. Связь кончаю. Батарея атакована". В ночь на 3 ноября выживших защитников батареи эвакуировали присланные из Севастополя тральщик и катера.

"Кругом стрельба, катера не могут подойти, волна. Раненых спускают на скрученных проводах с такой высоты (берег в районе Николаевки представляет собой высокий обрыв — прим. ТАСС)! Это, пожалуй, самое тяжелое было в моей жизни. Ребята были хорошие, преданные, верные — никто не удрал и не бросил. Погибали", — признавался Заика через много лет, сдерживая слезы.

Уйти по морю удалось всего 28 батарейцам. Командир, комиссар и несколько бойцов остались прикрывать отход — об их судьбе не было ничего известно, и их сочли погибшими. Сейчас в Севастополе рассказывают байку: 20 или 30 лет спустя Иван Заика впервые после войны приехал в город, и в Музее Черноморского флота увидел свое фото и… историю героической гибели. Офицер удивился: "Как же так, я же вот, живой!" На него сбежался смотреть весь музей.

Как Заика рассказывал потом, возможность уйти для него, комиссара и бойцов обеспечил матрос Мороз. "Он не просто погиб. Был ранен уже, упал — и они все автоматы разряжали в него, немцы. Он большой вред им, конечно, нанес. Наутро женщин из Николаевки заставили тела мертвых матросов собирать, и они говорили, что не могли его тело поднять — столько в него всадили свинца. Лихой матрос был", — добавил Заика.

К своим пробиться комбат так и не смог, зато случайно в одной из рыбацких хижин на побережье разыскал жену, которую уже не надеялся увидеть. Потом они работали в подполье, воевали в партизанском отряде, а после войны прожили вместе почти 60 лет.

Героический буксир

Командующего Черноморским флотом Филиппа Октябрьского в день начала боев за Севастополь в городе не было — он был в Новороссийске, куда эвакуировали основную часть кораблей, чтобы спасти от расстрела прямой наводкой. Несмотря на это, 3 ноября в газете появилось обращение, подписанное в том числе и его именем:

"Врагу удалось прорваться в Крым. Озверелая фашистская свора гитлеровских бандитов, напрягая все свои силы, стремится захватить с суши наш родной Севастополь — главную базу Черноморского флота. <…> Не бойтесь фашистских танков, самолетов. Смелому и расторопному бойцу не страшны танк и самолет. Уничтожайте танки всеми доступными вам средствами, громите их так, как громит славная батарея командира Заики".

Но не все корабли, катера и суда ЧФ оставили Севастополь. Например, именно 30 октября совсем недалеко от места базирования 54-й батареи, давшей первый залп, вел бой буксир "Шахтер", относившийся к ЭПРОН — Экспедиции подводных работ особого назначения.

"Шахтер" из Балаклавы (город в составе Севастополя — прим. ТАСС) был направлен на рейд Евпатории, чтобы оказать помощь кораблям, получившим боевые повреждения. В 13.26 он сам попал под огонь немецких бомбардировщиков — юнкерсов. Огнем пулеметов и осколками бомб "Шахтеру" были нанесены очень большие повреждения", — рассказывает научный руководитель общественной организации "ЭПРОН-клуб" Александр Жбанов, который возглавлял Поисково-спасательную службу ЧФ в 1973–1986 годах, был знаком с выжившими членами экипажа, а сейчас ведет работу по сохранению памяти о подвиге моряков.

Море, как потом вспоминали очевидцы, буквально кипело от попадавших пуль и снарядов, немецкие самолеты пикировали один за другим. А на вооружении маленького, не предназначенного для сражений спасательного судна были только пулеметы — но даже получив сотни пробоин и загоревшись, получив повреждения борта, он остался на плаву. Экипаж сражался отчаянно: вели огонь, тут же тушили пожары, сбрасывали за борт горящий боезапас и наспех латали дыры в корпусе.

"Осколками бомб был сбит флаг. Этот флаг, поднявшись на мачту, прибил гвоздями боцман старшина первой статьи Коняхин. Как поется в песне про крейсер "Варяг": "Сбита высокая мачта, броня пробита на нем. Борется стойко команда с морем, врагом и огнем". На "Шахтере" во время боя тоже, как говорят, пели. Матрос Константин Чернышев, упавший с перебитыми ногами, среди грохота взрывов и воя пикирующих бомбардировщиков, пел свою последнюю песню — наверное, чтобы успокоить товарищей, чтобы они продолжали бой", — добавил Жбанов.

Бой был долгим, но "Шахтер" смог вырваться и вернуться в родной порт, несмотря на то, что вышли из строя навигационные приборы, сгорели карты, 40 из 486 пробоин пришлись ниже ватерлинии, а единственно возможный путь пролегал через минные поля. Погибли шестеро из 28 членов экипажа, в том числе командир — лейтенант Павел Крысюк.

Курсанты в обороне

К подходу гитлеровцев сил для обороны города было недостаточно. Приморская армия, отступающая из Одессы, вынуждена была обойти Севастополь и пробиваться со стороны Алушты и Ялты. А значит, в первые дни пришлось привлекать гарнизон и находившихся в городе черноморцев.

На позиции были отправлены батальоны и отряды, сформированные из моряков корабельного состава кораблей, курсанты военно-морских училищ и школ и других подразделений и частей флота. Они смогли удержать врага на подступах к Севастополю в течение девяти дней — до подхода Приморской армии.

"В буйных садах в окрестностях Севастополя дозревали яркие, впитавшие в себя солнечные лучи сочные фрукты; в живописных долинах виноградные лозы клонились к земле под тяжестью увесистых гроздьев винограда поздних сортов; весь воздух был напоен неповторимыми, пьянящими ароматами свежего сена, увядающих на корню трав, садов. Казалось, что на свете царит лишь одна вот эта красочная осень, пьянящая и убаюкивающая тишина", — описывает последние дни октября 1941 года командир Отдельного батальона электромеханической школы Учебного отряда Черноморского флота Иван Жигачев.

В отличие от находившихся в городе, он 30 октября услышал не "едва уловимые ухающие звуки", а "отдаленный орудийный гром". В этот день курсанты Севастопольского военно-морского училища береговой обороны вышли на позиции и начали рыть окопы.

Они заняли высоты на подступах со стороны Бахчисарая, на стыке шоссе и железной дороги. Вооружены были винтовками, каждый получил по 120 патронов, бутылки с зажигательной смесью и по две противопехотных гранаты. В своих черных флотских бушлатах бойцы были хорошо видны на уже оголенных склонах. 31 октября к ним присоединились морские пехотинцы, отступавшие со стороны Бахчисарая, 1 ноября гитлеровцы атаковали позиции при поддержке авиации и бронетехники.

"Я был командир отделения, младший сержант, курсант второго курса. В моем подчинении было 15 курсантов первого курса, — вспоминал Иван Мацигор десятилетия спустя, стоя на той же высоте, которую оборонял в своем первом бою. — Мы вели оружейную стрельбу. Когда самолеты пикировали над нашим окопом, мы прижимались к стенкам. А когда они выходили из пике, мы били по ним из своих винтовок — но сбить не могли".

После артподготовки враг начал наступать. Защитники Севастополя прекрасно видели, что противников больше — около роты. "Мы вели по ним стрельбу. Вот на этой сопке я увидел, как поднялся курсант и у него по белой шее потекла красная струйка. Он начал отходить, а за ним и другие курсанты стали отходить с позиций. Семь курсантов полегли в первый же день", — рассказывал Мацигор.

"Сложилась напряженная обстановка, когда мне бойцы отделения начали докладывать о том, что кончились патроны, кончились гранаты, спрашивали, как мы будем поступать. Но так как не было приказа со стороны командира, мы решили стоять насмерть. Несмотря на то что были уже и раненые, и убитые <…> все были заняты одной целью: вести огонь и не допускать продвижения немецких солдат", — отметил он.

Еще два дня немцы не могли продвинуться в сторону города — курсанты держали оборону. 3 ноября враг вынудил бойцов оставить позиции. Они начали отходить к реке, где была артиллерийская батарея и еще несколько подразделений личного состава. В тот же день они были отведены еще ближе к Севастополю из-за угрозы окружения.

Севастополь "зарывается в землю"

Отдельной страницей в истории Севастополя стала подземная жизнь — впереди были месяцы обороны, которые горожане, жившие фактически вплотную к фронту, провели в подвалах, пещерах и штольнях двух спецкомбинатов. Открывать эту страницу будут спустя десятилетия, собирая доклады, воспоминания очевидцев, газетные очерки и даже доносы в особый отдел. Попасть в самый большой из "подземных городов" — на территорию спецкомбината №2 нельзя до сих пор: даже спустя 80 лет она не до конца разминирована.

Михаил Сургучев, возглавлявший Севастопольский морской завод в годы войны, через 20 лет в своей книге вспоминал звонок первого секретаря горкома Борисова, который рассказал, что для остающейся в городе части рабочих и цехов предложено переоборудовать минно-торпедные склады в Ново-Троицкой балке — спецкомбинат №1:

"Там огромные высокие штольни — готовые подземные цеха. Мы решили собрать туда все небольшие предприятия, создать единый спецкомбинат, чтобы изготовлять оружие, снаряды, минометы. Так что можете отправлять туда станки и людей".

И пока большая часть завода перебазировалась вместе с флотом на кубанский берег, остававшиеся в Севастополе уходили под землю.

"Надо было видеть, с какой величайшей бережливостью и аккуратностью, несмотря на рвавшиеся бомбы, рабочие снимали с фундамента каждый станок, упаковывали его в ящик. Туда же тщательно укладывался вплоть до последнего ключа весь инструмент, все запасные части, электрооборудование, провода и даже крепеж, с тем чтобы там, на новом месте, не теряя времени, можно было быстро смонтировать тот или иной агрегат. <…>

[На площадке в Ново-Троицкой балке] повсюду, куда ни глянешь, люди волоком тащили с барж к штольне тяжелые станки, механизмы, агрегаты. С автомашин разгружалось оборудование местных севастопольских предприятий, а также часть оборудования, эвакуированного из Симферополя", — вспоминает Сургучев о перевозке цехов.

В находящейся рядом Килен-балке, богатой естественными пещерами и гротами, в сохранившихся там же помещениях средневекового монастыря, со временем появляются убежища для работников спецкомбината и их семей. Судостроитель Бирилов описывал "пещерный городок" так:

"Севастопольцы зарываются в землю. По склонам балок, в естественных или наспех вырытых пещерах спасаются теперь от бомб и снарядов люди. Хозяйки стараются навести здесь уют, сделать все "как дома". Постелью служат набитые полынью мешки. Мусор сжигается или закапывается, не видно и помоев. На дне балок накопали колодцев и из них берут воду. <…> Когда нет налета, старики и старухи сидят на ступеньках, греются на скупом осеннем солнышке. Дети играют в свои немудреные игры. <…>

Мы тоже перебрались в балку. Обстрелы слишком часты. Аккуратные немцы начинают бомбить каждый день с пяти утра до девяти вечера. А с наступлением темноты и до рассвета идет систематический артобстрел".

***

7 ноября в Севастополь приходит директива Ставки Верховного Главнокомандующего: "Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами".

Приказ этот уже выполняется: первый штурм продлится почти месяц, попытка взять город с ходу для гитлеровцев провалится. Враг только убитыми потеряет 15 тыс. солдат. Потери защитников больше — погибнут 16,5 тыс. человек, но главная цель будет достигнута — город не сдадут.

Впереди у Севастополя еще более 200 дней обороны — бомбежек и авианалетов, смертей и ранений, затопленных кораблей и разрушенных зданий, уроков в подземных школах, рекордных выработок на производстве и рождения детей… Защитники города, оттягивая значительные силы врага, помогут отсрочить удар по Кавказу и битву за Сталинград, позволив стране подготовиться к этим сражениям, во многом решившим исход войны.

Карина Сапунова

Редакция сайта tass.ru выражает признательность за помощь в подготовке материала Музею героической обороны Севастополя и лично Ирине Агишевой, Мемориальному комплексу "35-я береговая батарея" и его директору Валерию Володину, телестудии Черноморского флота, Севастопольской городской библиотеке имени Л.Н. Толстого, Центральной детской библиотеке Севастополя имени А.П. Гайдара, Морской библиотеке Черноморского флота имени М.П. Лазарева, Музею средней общеобразовательной школы №33 (город Балаклава, Севастополь), общественной организации "ЭПРОН-клуб".

При подготовке текста использована литература: 1. Сборник "У стен твердыни черноморской" (составитель Л.А. Подосинникова), ЧП Кисель, Севастополь, 2013; 2. Борис Борисов. "Подвиг Севастополя", "Таврия", Симферополь, 1977; 3. Михаил Сургучев. "Корабли возвращаются в строй", "Таврия", Симферополь, 1975; 4. Юрий Пикалов. "Шампаны. Спецкомбинаты. Подземные тайны Севастополя", ЧП Кисель, Севастополь, 2013.