«Демократия» против «тоталитаризма» — поднимет ли Россия радужный флаг?
Недавно произошло несколько примечательных событий. В США участниками гей-парада был избит торговец хот-догами за то, что отказался заменить американский флаг на радужное знамя ЛГБТ-сообщества. Данный инцидент с флагами особенно символичен, ибо оказалось, что на символическом уровне поддерживаемые западным сообществом меньшинства воюют не абы с чем, а с самой государственностью. Согласно этой логике, ценности буржуазного государства должны уступить место извращенной архаике.
Не менее символические события произошли и в Грузии. Хотя эта страна в целом вполне проамериканская и «демократическая», однако перспектива проведения гей-парада под названием «Марш достоинства» оказалась всё же перебором. Активисты из религиозных и консервативных организаций устроили погром в офисе НКО «Тбилиси-прайд», избили оппозиционных журналистов и заодно сторонников бывшего президента Михаила Саакашвили. В итоге «Марш достоинства» был отменен, а в ответ на действия консервативной общественности оппозиция потребовала отставки грузинского правительства с формулировкой «за неспособность предотвратить средневековый погром в стране, стремящейся в ЕС и НАТО». По поводу этих событий издание «Коммерсантъ» опубликовало статью с говорящим названием: «Между «страшным развратом» и «средневековым погромом».
Но и в России консервативную общественность регулярно пробуют на зуб. Скандальное вручение премии «Муз-ТВ» называлось «Начало света». Зарей этого «нового света» стало появление на церемонии Филиппа Киркорова со своим «бойфрендом» на свадебном кабриолете в окружении толпы полуголых мужчин. Всё тот же Киркоров потом принялся буквально целовать руки у одетого в женское платье «тиктокера» Дани Милохина, который позже появился не где-нибудь, а на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ) в качестве лица Сбербанка. А совсем недавно сеть продуктовых магазинов «ВкусВилл» решила отрекламировать себя при помощи «семьи», состоящей из четырех лесбиянок, заявив, что тем самым продвигает не абы что, а «ценности компании». Автором этого пиар-хода оказался управляющий фабрикой контента «ВкусВилла» и участник «гей-прайдов» Роман Поляков. После поднятого шума и возмущения консервативной общественности «ВкусВилл» принес извинения и заменил в своей рекламе лесбийскую семью на традиционную. Но Романа Полякова компания так и не уволила, стало быть, ее руководство, видимо, считает, что время для открытого предъявления «ценностей» просто еще не наступило…
По поводу скандала со «ВкусВиллом» сатирическое издание «Панорама» опубликовало шутливую новость под заголовком: «Герман Стерлигов станет новым PR-директором сети магазинов «ВкусВилл». В этой шутливой новости сказано, что «Стерлигов назвал одним из нововведений «ВкусВилла» установку табличек, запрещающих вход представителям ЛГБТ-сообщества».
Шутки шутками, но Герман Стерлигов действительно прославился попыткой создания сети элитных магазинов, при входе в которые висела табличка «пидарасам вход воспрещен». Поэтому шутка «Панорамы» — вовсе и не шутка, а указание на возможную альтернативу. Данную альтернативу, кстати, в связи со Стерлиговым и скандалом вокруг «ВкусВилла» в своей интернет-передаче оценил Владимир Соловьев, справедливо заявив, что то, что соорудили пиарщики сети, столь же «омерзительно», как и противоположный пиар Стерлигова.
Итак, в США ЛГБТ-активисты избивают за отказ поменять национальный флаг на флаг ЛГБТ. В Грузии на жесткие действия консервативной общественности по отношению к ЛГБТ заявляется, что это «средневековье» воюет с демократической современностью, которое своими недемократическими выходками не дает Грузии слиться в объятиях с благословенной Европой и НАТО. «Коммерсантъ» подает это как борьбу «страшного разврата» со «средневековьем». А в России в качестве противника «продвинутой» пиар-стратегии любителя гей-прайдов Романа Полякова сватают Германа Стерлигова — любителя наряжать продавщиц в платочки и печь хлеб «как в старину». Что это всё такое и что объединяет все эти сюжеты?
США вполне официально на глобальном уровне ввели идеологему, согласно которой демократическая современность в лице их самих и их союзников воюет с косным тоталитаризмом. Данная бредовая идеологическая конструкция, как мы видим, увы, достаточно глубоко проникает в сознание очень многих и внутри него начинает выстраивать интерпретационные матрицы. Даже «Коммерсантъ», назвав гей-парад «страшным развратом», назвал противоположную сторону «средневековой». ЛГБТ — это современность, а флаг национального государства, хоть грузинский, хоть американский — это средневековье.
Однако если рассмотреть данную идеологическую конструкцию с исторической точки зрения, то она оказывается глубоко неверной. Всё ровно наоборот! Ведь если предположить, что со «страшным развратом» действительно воюет «средневековье», то надо признать, что «средневековье» — гораздо более современная эпоха, чем «страшный разврат». Всевозможные оргиастические массовые действа, которые сегодня под видом демократии оккупируют площади и публичное пространство, насчитывают тысячи лет. Христианство же гораздо моложе, а национальное государство и институт буржуазной семьи и подавно. Таким образом, даже поверхностный взгляд говорит о том, что консервативная общественность, объявляя бой ЛГБТ и всей прочей архаике, в этой борьбе отстаивает современность, пускай и относительную и даже средневековую. Но если консервативная общественность отстаивает современность, а ЛГБТ зовет в дохристианскую архаику, то кто же зовет в будущее?
А в него никто и не зовет, более того, все вместе, действуя в рамках интерпретационной модели, заданной американцами, сползают не просто в архаику, а в неоархаику. Есть такой термин — «вторичное упрощение». Вся суть тут именно во вторичности. Если в девственном лесу растут ромашки и земляника, то после того, как дикое поле возделали, а потом бросили на произвол судьбы, на нем начинают расти не ромашки и не земляника, а особо ядреные сорняки. В этом смысле настоящее средневековье и даже настоящее языческое общество со всевозможными оргиастическими ритуалами — это примерно как земляничка и крапива. Это не свирепый сорняк с корневой системой в пару метров. Лучше, конечно, земляника (средневековье), а еще лучше благородная злаковая культура (коммунизм), но и крапива (архаика) лучше, чем такой сорняк. Прорастающий сорняк современного ЛГБТ-активизма ведет не в доисторическую архаику, а в неоархаику, начисто лишенную зачатков развития, гуманизма и культуры.
Присмотримся к ситуации внимательней. Есть в обществе люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Никто из вменяемых людей не скажет, что их надо на столбах развешивать. Ну, есть проблема. И что? Во-первых, мало, что ли, проблем более серьезных? Во-вторых, почему эту проблему надо решать путем выведения практически новой идентичности? Все люди. Есть люди с такой-то ориентацией, а есть люди с разным цветом кожи, а есть еще всякие разные люди. Почему эта «разность» должна уничтожить собственно людей? Почему само понятие «человек» становится «репрессивным» и «тоталитарным»? Ведь об этом идет речь, а не о проблемах социализации меньшинств.
Помните фильм Георгия Данелии «Кин-дза-дза»? В этой антиутопии, которая, по-видимому, постепенно становится нашей реальностью, социальная дифференциация осуществлялась на основании цвета штанов. Попавшие в странный мир Кин-дза-дзы советские цивилизованные граждане поначалу просто не замечали местных бредовых социальных реалий. Но потом им пришлось эти реалии учитывать. На вопрос о том, зачем нужна такая идиотская цветовая система штанов, один из обитателей этого странного мира ответил: «Когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели! А когда нет цели…». В отсутствие крупной общезначимой цели нет будущего, и тогда целью жизни становится приобретение штанов того или иного цвета.
В условиях отсутствия СССР и коммунизма, который на данный момент является единственным хоть как-то проработанным и опробованным на практике вариантом посткапиталистического будущего, предлагается строить общество, а точнее разрушать его, на основании постмодернистских представлений, в которых нет места ни смыслу, ни цели, ни вообще какому бы то ни было содержанию. Вместо похода в магазин — выбор «ценностей». Вместо реальности — виртуальность. Вместо человека — пустота. Вместо общественных отношений — дифференциация по цвету штанов, а точнее, по цвету кожи, сексуальной ориентации, гендерной идентификации и прочего. И тут что «ВкусВилл», что Стерлигов — это всё постмодерн.
Буржуазное общество теряет свое содержание и разлагается, либо на манер «страшного разврата», либо на фундаменталистский манер, в духе Стерлигова. Тех, кто препятствует этому разложению и пытается сохранить хотя бы остатки буржуазного содержания, называют тоталитарными и лживо приписывают им фундаментализм. Буржуазный модерн сдавливается с двух сторон двумя постмодернистскими братьями-близнецами — любителями ЛГБТ и ненавистниками «пидарасов».
Так как ситуация такова и политическая социальная энергетика распределена почти полностью между двумя постмодернистскими полюсами, то есть борцами за тот или иной цвет штанов, то и считается, что есть либо одно, либо другое, а третьего как будто не дано. Это и есть неоархаика. Ведь самое примитивное фетишистское общество древности никогда не сводилось только к продетым в нос кольцам и татуировкам (неслучайно столь модным сегодня). За всеми фетишами был какой-то смысл, который что-то отражал. Если бы это было не так, то человечество бы до сегодняшнего дня просто не дожило. Но сегодня есть только татуировка, только гендер и только сексуальная ориентация сами по себе. Они ничего не означают и ни к чему не адресуют, как цвет штанов в антиутопии «Кин-дза-дза». Немецкий поэт Фридрих Гельдерлин писал по сходному поводу:
«Мы — знак без значенья,И боли в нас нет.И давно позабылиСвой язык на чужбине».
Уже тогда, на рубеже XVIII—XIX веков, когда жил Гельдерлин (1770−1843 гг.), начала нарастать проблема утраты значения. Модерн, основываясь на ньютоновской картине мира, заставил поверить в то, что мир и человек устроены подобно гигантскому часовому механизму. Грубо говоря, предполагалось, что если человек видит закат и восход солнца, любуется этими явлениями природы и думает об их значении, то он делает наивную ошибку. Вместо любования и осмысления заката и восхода следует лишь видеть, как Земля вращается вокруг Солнца. Закат и восход — это наивная иллюзия.
Однако культура тысячелетиями осмысливала явления, связанные с движением солнца. Самое грубое и очевидное, что осмысливал человек посредством образов заката и восхода, — это начало и конец. Начало и конец собственной жизни, начало и конец мира и всего сущего. Данные размышления заставляли человека переживать то, что после стали называть экзистенциальной проблематикой.
Как видно, такие размышления на самом деле не только ничуть не противоречат учету законов, которые были открыты Ньютоном, но и более того, как и за тысячелетия до ньютоновской механики, являются главенствующими. Ведь если даже не учитывать открытий Эйнштейна и других ученых, которые коренным образом трансформируют ньютоновскую картину мира, даже если мир — это действительно механизм, то всё равно следовало бы задуматься о его начале и конце, то есть, говоря на языке образов, о восходе и закате. Однако модерн просто вывел всю экзистенциальную проблематику за скобки, а образностью предоставил заниматься всяким лирикам и художникам. Это привело к тому, что собственно человеческое содержание, будучи выведенным за скобки, стало истлевать и к началу XX века практически полностью истлело, породив декаданс.
Ответом на это был только марксизм и советский коммунизм. Маркс сказал о новой науке и о новом материализме, которые кардинально отличались от буржуазных. В рамках этого нового марксистско-коммунистического понимания было возможно объединение образности и строго понятийной научности, заката и восхода с научным пониманием о вращении Земли вокруг Солнца. Этот сверхмодернистский вектор, преодолевающий буржуазный модерн, не был до конца осмыслен и доведен до конца. В итоге СССР рухнул, а человечество осталось с гниющим модерном и истлевшей культурой.
Противники СССР и развития прекрасно понимали и понимают, что будущее за коммунизмом. Поэтому их главной задачей было исказить и выбить марксистский «стул». Для этого, с опорой на главного философского оппонента Маркса — Гегеля, были разработаны соответствующие боевые концепты, в том числе постмодернистские. Левое движение стали быстро превращать из марксистского в неогегельянское, а потом в постмодернистское. Ведь левые на Западе — это почти всегда постмодернисты, сторонники прав меньшинств и вообще в подавляющем большинстве случаев относятся к тому элементу, который Маркс называл термином «люмпен-пролетариат». Данную трансформацию левого движения начал сначала производить венгерский неомарксист Дьердь Лукач, потом этим занялась под патронажем ЦРУ франкфуртская школа в лице Макса Хоркхаймера, Герберта Маркузе, Теодора Адорно и других. А потом всё это дело «шлифанули» постмодернисты, которые якобы являлись левыми. Дополнительно и особо яростно этому процессу превращения левого движения в сборище леваков и любителей ЛГБТ поспособствовал неогегельянец и один из «архитекторов» Евросоюза Александр Кожев, который на самом деле был одним из главных инициаторов подобной трансформации марксизма.
Выродившийся советский марксизм-ленинизм такой трансформации противостоять не смог. И в итоге мир оказался не только без альтернативной советской системы, но и в ситуации, когда само будущее просто обесточено и заменено правами меньшинств, то есть неоархаикой. И поэтому сегодня мы вынуждены выбирать между парадами ЛГБТ, табличками Стерлигова «пидарасам вход воспрещен» и гниющим модерном, который добивают с обоих концов, делая вид, что его уже давно нет.