Начало революции в России. Первые неудачи армии. 1904 год

На первом этапе Русско-японской войны русский флот не сумел установить контроль над морем, действия его были в целом неудачными. Тем не менее он оставался fleet in being, фактором, угрозой коммуникациям, с которой вынуждены были считаться японцы. Эта угроза не была препятствием для переброски японской армии с островов на континент, и прежде всего в Корею. За неудачами флота последовали неудачи армии. Все это не соответствовало ожиданиям русского общества.

Действия русской кавалерии в Корее не имели особого успеха. После перехода Ялу ей начали оказывать активное сопротивление солдаты корейской армии. Местное население поддержки русским не оказывало. Более того, часто оно было настроено в пользу японцев. На тех, кто поначалу колебался, очень убедительно подействовала немногочисленность русских сил и их постоянное отступление. Целая бригада, действовавшая в Корее в феврале и марте 1904 года, не могла установить, какие японские части в каком количестве она имеет перед собой. Точная информация в штаб армии не поступала. 21 февраля рота японской пехоты заняла Пхеньян. До 27 февраля она удерживала город с помощью части горожан. Затем подошла японская кавалерия. Это осталось совершенно незамеченным для русского командования.

В конце марта началась оттепель, которая превратила твердый грунт в вязкое месиво из грязи, шоссированных дорог не было, реки вышли из берегов. Кавалерийский отряд Мищенко — 2 тыс. шашек и 6 орудий — ограничился небольшими столкновениями с японцами, в которых противники понесли мизерные потери — несколько убитых и раненых. 1-я армия ген.-л. барона Тамэмото Куроки (35 тыс. человек и 128 орудий) сосредотачивалась на Корейском полуострове. Отряд ген.-м. П. И. Мищенко, который практически не сыграл никакой роли в Корее, в конечном итоге был выведен за Ялу.

Наместник адм. ген.-ад. Е. И. Алексеев был верховным руководителем всех военных и морских сил на Дальнем Востоке, главнокомандующий Манчжурской армией ген. от инф. ген.-ад. А. Н. Куропаткин по должности оставался полноправным руководителем армии. Возникло двоевластие, на которое наложились и разные взгляды на методы действия. Первый выступал за активные действия против японцев, второй — за постепенное отступление навстречу подходившим из России подкреплениям с целью накопления сил, достаточных для перехода в контрнаступление. Результатом споров между двумя генерал-адъютантами стало паллиативное решение.

Для поддержки кавалерийского заслона на пограничной реке к ней был выделен Восточный отряд (25 тыс. человек и 78 орудий) ген.-л. М. И. Засулича. Большая часть солдат была только что призвана и понятия не имела о японцах. Исключением были старослужащие сибирские стрелки, имевшие опыт 1900 г. Они высоко ценили качество своих нынешних противников. В районе Тюренчена было начато строительство укрепленных позиций, рассчитанных на корпус. Правый берег Ялу здесь был высоким, левый — низким, почва — почти на 2 метра глиняной. Все, что успели сделать к началу боя, — это орудийные окопы и окопы для стрельбы с колена. Войска окапывались, одновременно шла подготовка молодых солдат. 18 (31) марта из набега вернулся Мищенко. На реке уже начался ледоход, и переправа отряда затянулась до 20 марта (2 апреля). На следующий день в город на корейской стороне Ялу вошли японцы. Информации о них практически не было, корейцы и китайцы не могли стать для нее надежным источником, а вылазки на сторону противника почти ничего не давали. Времени на дальнейшую подготовку противник не дал.

Войска окапывались, готовили орудийные окопы, на откатах холмов в тылу были разбиты палаточные лагеря. Поскольку батареи поддерживали огнем партии разведки на другом берегу, о маскировке говорить не приходилось. К тому же русская артиллерия располагалась на скатах холмов, обращенных к реке. Японской артиллерии не опасались — несмотря на донесения разведки, командование считало, что у противника нет ничего сильнее горных орудий, дальнобойность которых не позволяла угрожать русским позициям. Этим объяснялся тот факт, что открытые русские цели не обстреливались. С японской стороны укрепления казались весьма солидными — цепь холмов, перед которыми лежало открытое песчаное пространство шириной около 2 км, и непроходимая вброд река шириной до 100 метров. Японцы придавали исключительно серьезное значение первому бою с русскими, успех в котором должен был продемонстрировать армии, что она справится с новым врагом.

Русская артиллерия имела на вооружении весьма хорошее орудие. В 1900 году была введена полевая трехдюймовая (76,2 мм) пушка Путиловского завода. Главную задачу современной артиллерии — скорострельность и удержание наводки на цель — конструкторы решили введением нового лафета, который уничтожил откат всего орудия. Пушка образца 1900 года с дальнобойностью в 8 км считалась достаточной для полевого маневренного боя. В 1900 году на «приступ к перевооружению артиллерии скорострельными орудиями» было выделено 5 млн руб., при военном бюджете в 324,9 млн рублей (обычные доходы в этом году составили 1574 млн руб., а расходы — 1575 млн руб., не считая 192,9 млн руб. чрезвычайных расходов). В 1901—1903 гг. планировалось произвести 1500 скорострельных полевых пушек со всеми необходимыми запчастями и боеприпасами. Бюджет заказа, определенный первоначально в 30 920 000 руб., был сокращен до 28 947 436 руб. Первая партия гильз к снарядам для нового орудия, заказанная на Ижорском заводе, — 900 тыс. шт. — обошлась еще в 4275 тыс. руб.

Первая партия заказа орудий образца 1900 года — 1500 штук — была разделена между Путиловским и казенным Пермским заводами, несмотря на то, что цена Пермского завода за пушку — 1650 руб. — была меньше, чем у Путиловского — 1870 руб. В какой-то степени это решение было вынужденным. Гарантии быстрого выполнения заказа на казенных заводах не было. Для сравнения отметим, что в 1898 году Пермский пушечный завод произвел 58 и отремонтировал 132 орудия, а его общая производительность в 1899 г. составила всего 190 орудий. До 1902 года на нужды артиллерии планировалось потратить 33,7 млн руб. Но в 1902 году трехдюймовка была модернизирована. Улучшенная конструкция замка позволяла ей повысить скорострельность с 10 до 15 выстрелов в минуту. Снова началось артиллерийское перевооружение армии. Ее основным центром стал Путиловский завод. До 1905 года он должен был поставить Военному министерству 1850 (с учетом образцов 1900 г. — 2880) пушек и 1900 лафетов. Приходилось торопиться. Гонка вооружений обходилась весьма дорого. Перевооружение первой очереди, законченное в декабре 1903 года, обошлось в 32,7 млн рублей. Стоимость пушечных заказов только Путиловскому заводу составила 21 млн рублей. На вторую очередь перевооружения полевой артиллерии (1903−1906 гг.) планировалось потратить 80 млн руб.

Новое полевое орудие имело неплохие показатели для наступательного маневренного боя. Инструкция гласила: «Полевая 3-х дм пушка главным образом предназначается для действия по открытым войскам, ее главный снаряд — шрапнель — требует возможно большей скорости, отлогости траектории, дальнобойности и меткости». Её шрапнельный снаряд с 260 пулями был особенно эффективен на расстоянии до 2 километров — артиллерийский взвод мог покрыть площадь до 500 метров в глубину и до 110 метров по фронту и в течение считаных минут расстрелять батальон или кавалерийский полк в сомкнутом строю. Впрочем, и на расстоянии в 4 километра смертоносная полоса достигала фронта в 287,5 метра. Вышибной заряд шрапнели Обуховского завода был мощнее французского и немецкого эквивалентов и обеспечивал весьма приличное поражение. Хуже обстояло дело с гранатой.

Задачи этого боеприпаса описывались следующим образом: «Для разрушения местных предметов и легких закрытий в полевом бою 3-х дм пушке придана фугасная граната, требующая от пушки меткости, сильного ударного действия и дальнобойности». Разрывной снаряд русской трехдюймовой гранаты (0,8 кг) был мощнее французского и немецкого, при этом поражающий эффект ее был относительно невелик. Дистанционные трубки для взрывателей русских снарядов были 22-секундными, что обеспечивало дальнобойность в 6 км. За этим расстоянием артиллерийский огонь считался неэффективным и трудноуправляемым. Огонь на дальние расстояния не приветствовался ни в русской, ни во французской армиях, а расстояние решительного боя определялось в 4 км. Так же, как и у французов, лафет и прицелы трехдюймовки не были рассчитаны на огонь далее 6,5 км, при том что возможности пушки позволяли стрелять до 8 км.

В ответ на французское орудие немцы в 1898 г. ввели 105-мм полевую гаубицу, которая должна была бороться с 75-мм пушкой противника и могла эффективно использоваться с закрытых позиций. Идея была проста и логична — тяжелая артиллерия, более дальнобойная и мощная, чем французская 75-мм (76,2 мм в русском случае) должна была поддерживать свои войска, находясь вне сферы огня артиллерии противника. Тяжелая полевая артиллерия Германии могла быть подчинена войскам в качестве осадной. Тем не менее у нее были другие, не столь традиционные задачи. Устав 1900 года предполагал использование ее для приведения артиллерии противника к молчанию и подготовке атаки пехоты, а не только для бомбардировки укреплений. Вскоре представилась возможность проверить положения германского Устава 1900 г. на практике.

Еще в 1884 г. группа офицеров японской армии совершила поездку по европейским странам, уделив особое внимание Германии и ее генеральному штабу. В результате профессор германской Военной академии полковник Я. Меккель был приглашен для чтения лекций в Токийской Военной академии. Ученики были старательными. Японская армия превратилась в точную копию германской. В ней царил культ умения, знания и дисциплины. Японские военные полностью усвоили немецкие положения ведения боя. Результаты сразу же сказались на полях русско-японской войны. Первые же серьезные столкновения русской армии с японской — на реке Ялу — показали то, насколько германская концепция артиллерийского боя превосходила русско-французскую.

20 120-мм крупповских гаубиц и 72 полевых орудия японцев 17 (30) апреля 1903 года на участке переправы боролись с 2 батареями русских трехдюймовок. Превосходство в артиллерии полностью принадлежало атаковавшим. Вскоре оно было реализовано в господство. Японцы подавили перекидным огнем русские орудия, стрелявшие с открытых позиций из орудийных окопов. Это произошло всего за несколько минут. При попытке вывезти орудия на запасную позицию артиллеристы и лошади были перебиты. Пехота противника форсировала Ялу и атаковала русских стрелков. Поначалу японцев встретил залповый ружейный огонь, но вскоре русские позиции оказались под интенсивным артиллерийским обстрелом, который заставил стрелков искать укрытия и резко облегчил задачу наступавших. Их потери при достаточно энергичном движении вперед были ничтожны — около 300 человек ранеными и убитыми. Одновременно японцы построили деревянный мост в 8 верстах выше по течению от Тюренчена и переправили по нему 2 полка пехоты. Они двинулись в обход русских позиций. Позже японцы навели еще 4 моста. Попытки русской артиллерии остановить строительство успеха не имели. Легко заметные позиции русских орудий сразу же накрывались огнем многочисленной артиллерии противника. На следующий день войска ген.-л. М. И. Засулича были разбиты. Они потеряли 63 офицера, 2324 рядовых, 22 орудия и 8 пулеметов. Японцы не имели потерь в артиллерии, а общие потери в живой силе — 38 офицеров и 983 рядовых — в 2,5 раза уступали русским.

Отход русских войск был скверно организован. Был дан приказ жечь войсковые запасы.

«При отсутствии порядка это приказание, — вспоминал А. А. Свечин, — это приказание начали понимать все более или менее широко. Поджигал, кто хотел и что хотел. Были даже офицеры, которые, вспоминая роль пожаров в Отечественную войну, хотели за собою все уничтожить, чтобы остановить голым, выжженным пустырем наступление японцев. В этом деле — в обращении к красному петуху — широко действовала частная инициатива».

Неизбежным спутником такой инициативы было мародерство. Удивительно, что при всем этом китайцы пока еще хорошо относились к отступавшим и помогали им. При отходе часть войск смешалась с обозами и начала терять организацию. При криках «Кавалерия!», которая постоянно виделась обозным, время от времени начиналась паника, превращавшая отступавших в бегущие толпы. В результате хаос только усиливался — повозки шли без грузов, брошенных при бегстве, артиллеристы — без орудий, потерянных в бою.

Только арьергард сохранял порядок. Он состоял из войск, не принимавших участия в сражении. Эти части сохраняли внешний порядок, но, отходя последними и видя результаты паники, они тоже теряли стойкость. Оставшихся на поле боя раненых грабили и добивали местные жители. Когда пришли японские санитары, то многие убитые были раздеты донага, что возмутило японских офицеров. Убитые были похоронены с воинскими почестями.

«Японцы сделали большую ошибку, не преследуя наших войск. — Отметил 20 апреля (2 апреля) в своем дневнике Куропаткин. — Могли бы нанести отряду окончательное поражение».

Казалось, все шло по плану главнокомандующего. Крупных сражений не было, Манчжурская армия сосредотачивалась в районе Ляояна, это устраивало японское командование. Оно надеялось овладеть Порт-Артуром ускоренным штурмом, как во время войны с Китаем, вслед за чем сосредоточиться под Ляояном и разгромить основные силы русской армии не севернее этого города — в горной Манчжурии или на выходе в равнинную ее часть, пока японская армия сможет эффективно использовать свое преимущество в горной артиллерии, бесполезное в долинах.

Русский флот продолжал обозначать угрозу японцам из Порт-Артура и даже действовать из Владивостока, но в Россию не приходили новости о победах. Энтузиазм первых дней войны исчез, сменившись ожиданием этих новостей. Противники режима ждали сообщений о поражениях.