США встали на защиту «идеальной монархии»
В Иордании предотвратили дворцовый переворот, направленный на человека-легенду – короля Абдаллу II. Монарх, которого называют «ближневосточной иконой стиля», рисковал стать жертвой интриг со стороны менее удачливого брата. Впрочем, на ситуацию можно посмотреть иначе – как на попытку демократической оппозиции свергнуть авторитарный и коррумпированный режим. Какая оценка ближе к истине?
«Король Абдалла – ключевой партнер США, и мы его полностью поддерживаем».
Это заявление Госдепартамента США последовало сразу за слухами из Иордании, где, как потом заявили власти, раскрыт заговор и предотвращена попытка государственного переворота. Причем произошло это якобы в тот момент, когда заговорщики перешли от стадии планирования к прямым действиям по свержению короля – Абдаллы II.
В центре заговора – бывший наследный принц, сводный брат монарха Хамза бен Хусейн. Мотив угадывается уже в слове «бывший» – 41-летний принц должен был перенимать трон у Абдаллы, но тот решил иначе. Теперь Хамза заявляет, что помещен под домашний арест, и отзывается о делах в королевстве как какой-нибудь либеральный оппозиционер.
«Я не тот человек, который ответственен за провал в управлении, коррупцию и некомпетентность, которые преобладали в нашей правительственной структуре последние 15-20 лет и становились все очевиднее, – заявил принц в своем обращении. – Ситуация достигла такой точки, когда никто не может говорить или выражать мнение по любому вопросу и не быть затравленным, арестованным, замученным и не столкнуться с угрозами».
Титул наследного принца Хамза потерял 17 лет назад. Так понятнее, почему королевство «загнивает» 15-20 лет, а не больше или меньше.
Как, казалось бы, должна выглядеть эта ситуация со стороны сторонника демократий западного типа? Король Абдалла II у власти уже двадцать третий год – и управляет державой своей жесткой рукой. Иордания при нем – островок безопасности в предельно неспокойном регионе, но страна все-таки небогатая, народ явно хочет большего как в плане экономики, так и в плане демократии.
Десять лет назад монарх рисковал стать одной из жертв «арабской весны», но смог договориться с населением, пообещав, что правительство будет назначаться не королем, а парламентом. Своего обещания он до сих пор не сдержал, а население с тех пор богаче не стало: королевство крайне тяжело выкарабкивалось из мирового финансового кризиса, а потом его накрыл коронакризис.
Похожая ситуация была в еще одной арабской стране – Судане: президент Омар Башир устоял под натиском толпы, пообещав не выдвигаться на новых как бы выборах, но все-таки выдвинулся, довел ситуацию до государственного переворота и теперь дожидается в тюрьме суда (причем непонятно какого суда – суданского или сразу международного).
Иорданский принц Хамза, в отличие от суданских путчистов, имеет моральное право на престол. Их общий отец Хусейн именно его видел во главе государства. Исполняя волю усопшего родителя, неожиданно получивший корону Абдалла назначил Хамзу своим преемником, но пять лет спустя передумал в пользу собственного сына – в 20-летнем возрасте тот стал новым наследным принцем и исполняет обязанности отца, пока король в командировке.
Теперь опальный родственник гневно обличает коррупцию, клеймит диктатуру, сочувствует нуждающимся – в общем, идеальный демократический лидер. По словам главы МИД Иордании, Хамзу и других заговорщиков «направляли» из-за рубежа, но в таких случаях всегда говорят что-то подобное. В любом случае страна, от которой в первую очередь нужно было ждать вмешательства во внутренние дела Иордании и поддержки «демократических устремлений народа» (то есть США), почему-то заявляет об однозначной поддержке Абдаллы II, поскольку (тут в Госдепе не врут) он является ключевым партнером США в регионе.
Другое дело, что упрекать Вашингтон в двойных стандартах в данном случае бессмысленно. Не так важно, кто король – Абдалла или Хамза, поскольку строгой внешнеполитической ориентации на англосаксов придерживается вся правящая династия. Это у нее все в прямом смысле в крови.
Жизнь и правление этого благородного семейства более всего напоминает дорогой, пафосный и несколько старомодный телесериал – «мыльную оперу» несомненно британского производства.
Можно сказать, что британцы придумали всю Иорданию. На их подмандатных территориях, отрезанных от Османской империи по итогам Первой мировой войны, сперва возник самоуправляемый эмират Трансиордания. После завершения Второй мировой он стал столь же дружественным Западу, но уже независимым королевством. Аннексировав Западный берег реки Иордан (включая Восточный Иерусалим) в ходе первой арабо-израильской войны, король-основатель Абдалла дал вотчине ее нынешнее название.
Первый сезон саги было бы эффектно начать с убийства Абдаллы I: в 1951 году он был застрелен палестинским террористом у входа в знаменитую мечеть Аль-Акса в Восточном Иерусалиме, с которой, как верят мусульмане, вознесся пророк Мухаммед.
Изначально Иордания была передовым рубежом арабов в противостоянии с Израилем и приняла у себя множество палестинских беженцев, но это вышло королевству боком. Во-первых, такие, как убийца Абдаллы, считали иорданцев захватчиками. Во-вторых, Ясир Арафат и его окружение были людьми с левыми политическими воззрениями и чуть было не подставили приютившую их монархию под революцию, после чего иорданская династия сильно охладела к «палестинским братьям».
Но тогда, на ступенях Аль-Аксы, до примирения с Израилем (то есть до устранения главного противоречия с политическим Западом) было еще далеко. Наследником погибшего короля стал принц Талал – в момент нападения он находился рядом отцом и выжил благодаря такому совпадению, которое, будь оно в сценарии, сочли бы клюквой: пуля отрекошетила от одной из медалей на груди принца.
Правление его, впрочем, длилось недолго. Наследник страдал от шизофрении и счел за благо отречься в пользу сына – Хусейна, отца как нынешнего монарха, так и нынешнего главного оппозиционера. Старший сын (то есть действующий король) был назван так в честь любимого деда, но к престолу Абдаллу не готовили – наследником считался младший брат Хусейна, и король по досконально не известным причинам изменил свое политическое завещание только перед смертью.
Как бы там ни было, уже при Хусейне, которого чрезвычайно уважали и в регионе, и в западном мире, иорданская правящая династия стала говорить по-английски лучше, чем по-арабски, являясь примером монархии скорее западного типа, чем ближневосточного. Англосаксонский мир настолько переплелся с иорданским, что представить местных Хашимитов (то есть родственников пророка Мухаммеда по линии прадеда – у мусульман своя «голубая кровь») в ссоре с Лондоном или с Вашингтоном трудно даже при самой большой фантазии.
И Хусейн, и Абдалла, и Хамза закончили элитную британскую военную академию Сандхерст – это уже что-то вроде семейной традиции. Мать нынешнего короля – британка, дочь офицера. Мать обиженного принца – американка со шведскими корнями, дочь бывшего заместителя министра обороны. Сам нынешний король женат на дочери палестинских беженцев из Кувейта – королеве Рании, что, впрочем, подтверждает общее правило: мужчины иорданского правящего дома питают слабость к вестернизированным женщинам модельной внешности.
Но при всей своей вестернизированности иорданская монархия дуалистическая. То есть король – подлинный глава государства с огромными полномочиями. Не только верховный главнокомандующий, но и тот, кто реально контролирует армию. Однако есть и парламент, который вроде бы даже имеет право отменять решения короля двумя третями голосов, просто никогда не считает нужным это делать. Такая демократическая вывеска позволяет Западу считать иорданского монарха не только «своим в доску», а кем-то вроде идеального ближневосточного правителя, эталоном.
Абдалла II – устоявшийся бренд с колоссальной медийной накачкой. Будучи военным до мозга костей с такими хобби, как водолазание и парашютирование, на троне он стал королем гламура и общепризнанным прогрессором в том, что касается исламского быта.
«Либеральный», «современный», «европейский» ислам, которого в самой Европе днем с огнем не сыщешь (разве что в Татарстане, Боснии и Албании после социалистических экспериментов с ними), в Иордании представлен королевской семьей. По мысли кураторов, на эту пару должен равняться весь остальной мухаммеданский мир, благо всё у нее дорого, всё технологично, всё блестит – зубы, машины, перспективы.
А уж практика выравнивающего неравноправия, лишь только осваиваемая Западом в заботе о меньшинствах, в Иордании воистину передовая: восьмипроцентное христианское меньшинство (в основном, кстати, православного вероисповедания) имеет двадцатипроцентную квоту в парламенте. От англосаксов стоит ждать чего-то такого в отношении мусульман лет через двадцать (но ждать, судя по всему, стоит).
Эта идиллическая картинка исламской монархии, встроенной в глобальный мир, более всего ценима Вашингтоном в Абдалле и Рании (всемирно известной активистки борьбы за права женщин, кстати). Ее будут оберегать от любых посягательств как лучший в своем роде пиар-продукт, в рамках которого неоднозначные иорданские реалии скрыты за дизайнерской оберткой.
На солнце не должно быть пятен, и в свете его лучей Хамза может не рассчитывать на статус узника совести, даже несмотря на то, что он любит англосаксов не меньше брата, а всё сказанное им об иорданской автократии, вполне может быть правдой.