Евгения Бильченко: Ненависть к России мешает увидеть социальную правду о Майдане

Об этом профессор кафедры культурологии факультета философского образования и науки Национального педагогического университета имени Драгоманова Евгения Бильченко рассказала в интервью изданию Украина.ру.

- Евгения, в 2014 году вы были волонтёром Евромайдана. Можете ли рассказать, что побуждало людей к протесту, что заставило выйти на Майдан? Что было в идее Майдана привлекательного для многих?

— Я думаю, что каждый человек выходил по каким-то своим мотивам, каких-то общих мотивов, которые были бы едиными для всех, — их трудно найти. Кого-то беспокоила социальная несправедливость, кого-то привлекала националистическая идея, кто-то вслед за всеми пошёл, повинуясь стадному чувству. У кого-то личная травма. Единых мотивов точно нет.

- Если не общая идея, то, возможно, была какая-то общая атмосфера, атмосфера надежды на что-то лучшее?

— Если говорить о запускном механизме стихийной части Майдана, то это была неудовлетворённость властью предыдущего президента (Януковича. — Ред.). Это однозначно, я сама наблюдала это в течение первых недель и месяцев этого действа. А дальше присовокупились все остальные мотивы, включая националистические.

- Я помню самое начало Евромайдана, вышло совсем немного людей. И какое-то время Евромайдан и продолжался в такой полумаргинальной форме. Но постепенно набирал силу. Создавалось впечатление, что люди на Майдане не всегда понимали скрытые механизмы, действовавшие помимо их воли. Возникало ли у вас такое впечатление?

— Когда я была внутри, конечно, такого впечатления у меня не могло возникнуть. Но, когда теперь смотришь со стороны, вспоминаешь, например, слаженную работу телеканалов, то — конечно, да. Стоит вспомнить, какие телеканалы тогда все смотрели и что по ним показывали… Одни и те же каналы транслировали одно и то же, привлекая внимание к Майдану и наращивая количество участников.

- Медиа сыграли свою роль?

— Да. Если вы помните, это была постоянная трансляция каналов Порошенко, появились и специальные каналы, которые занимались обслуживанием Майдана. Не помню, каким был тогда интернет, наверняка возникали и развивались определённые специальные платформы. Но телевидение точно сыграло большую роль.

- Сейчас, по прошествии лет, многие ли из участников разочаровались в Майдане?

— Вы знаете, мне вчера звонили из «Звезды», просили посоветовать кого-то из тех, кто разочаровался в Майдане, для интервью. Честно говоря, я не могу найти ни одного человека. Не просто из моего окружения… Я просто не знаю таких.

Это честный ответ, хотя для кого-то и неприятный. Но я не могу найти среди тех людей, которые ходили на Майдан, таких, которые бы разочаровались. И даже если разочаровались — тех, кто способен это сказать. Особенно — сказать российским СМИ. Потому что ситуация такая: прибавилось очень большое количество людей, которые вообще не были на Майдане, но они сейчас самые убеждённые сторонники Майдана. Конформисты, приспособленцы, можно и так сказать. Плюс к тому усилились русофобские настроения. И даже те, кто не поддерживал Майдан, сейчас говорят: да, мы не поддерживали, но мы сейчас против России. Поэтому, честно говоря, я не могла никого посоветовать. Разве что я сама.

К тому же многие просто боятся. Настроения в обществе, скажу так, — не очень. Хотя, если судить по результатам выборов Зеленского, а люди голосовали за мир, за антимилитаристский курс, то видим, что разочарованных очень много. Но это опосредованно.

- Да, внутреннюю атмосферу в стране мы представляем и на вашем примере. Яркий пример, когда человека за выступление в защиту русского языка подвергают преследованиям и травле. Какая у вас сейчас ситуация? Вас отстранили от преподавания, вам поступают угрозы… Что вы намерены делать?

— Да, меня отстранили от преподавания, я разлучена со студентами и переживаю это крайне болезненно. Что дальше? Мы будем бороться. Мы с адвокатом будем требовать, чтобы в университете предоставили документы, по какой причине я отстранена. Это ведь незаконное отстранение. Будем обращаться за помощью к депутатам Европарламента.

Угрозы… Угрозы продолжают поступать. Я закрыла свою страницу в соцсети, так они теперь пишут в личку.

— Понимаю, насколько это тяжело переносить. Держитесь! Думается, вы всё же не одиноки… Если говорить о тех, которые разочаровались в Евромайдане, но по разным причинам молчат. Ведь многие люди вполне искренне выступали за лучшую жизнь, но стала ли она лучше?

— Если говорить о разочаровавшихся, то выскажу своё личное мнение. Мне кажется, что разочаровавшихся достаточно много. Это видно по многим признакам: по этим мелким митингам — кто-то против приватизации земли, кто-то против наступления на микробизнес, против роста тарифов, и так далее. Видно по тому, за кого голосовали на выборах, по высказываниям в адрес политиков… По всем этим признакам можно сделать вывод, что очень много людей разочарованы.

Но они занимаются самоцензурой, и они открыто в этом не признаются.

- Почему?

— Потому что признаться в этом означает для многих — я говорю о тех, кто поддерживал Майдан, — для многих это объективно означает крах. Им же сделали идентичность, понимаете? В них вставили эту идентичность. И признание в разочарованности результатами Евромайдана будет означать для них крах этой идентичности. Они бы и рады, но — не могут этого признать.

Это во-первых. И во-вторых, почему они ещё не могут признать этого, — из-за русофобии. Правда о Майдане для них оказывается менее ценной, чем ненависть к России. Националистические настроения очень сильны, они людей цепляют. И ослепляют. На этом реваншизме — что нас тысячу лет угнетали и истребляли — выстроен целый культ. Желание мщения, стремление к новым жертвам, реваншизм — они ослепляют людей. И отравляют массовое сознание настолько, что это мешает увидеть социальную правду о Майдане.

Поэтому возникает удивительное явление — думаю, это не только на Украине, но здесь я его явственно наблюдаю — это самоцензура. Я уверена, что они на самом деле все всё знают, включая гражданскую войну на Донбассе, знают об обстрелах мирного населения, о чистках, и так далее. Они всё знают, но они всё равно поступают так, как поступают. Потому что им стыдно признаться, им больно признаться, им мешает ненависть. Вот так я вижу.

О своём личном разочаровании я могу сказать, но не могу сказать, что мы разочаровались все вместе.