"Диктатор" против Ленина: Кишкин защищал Зимний, когда из него уже бежал Керенский
"Если у нас нет физической силы, то нужно попробовать опереться на моральную", — обронил в разговоре Николай Кишкин, министр государственного призрения (попечения), в октябре 1917 года выдвинувшийся на авансцену русской истории. В 4 часа дня 7 ноября Временное правительство проголосовало за наделение его "диктаторскими" полномочиями, чтобы всеми возможными средствами помешать выступлению большевиков. Эти средства были хорошо известны и не оставляли надежд — несколько рот юнкеров, отряд солдат-инвалидов и женский батальон смерти. В залах Зимнего дворца, откуда сбежал премьер-министр Керенский, воцарилось подавленное молчание. Министры пробовали решить для себя вопрос, этично ли сражаться до последнего человека, пожертвовав охраной, или следовало уступить заведомо превосходившему противнику. И не пришли ни к какому определенному выводу.
Кто принимал решение?
Карьера Николая Михайловича Кишкина перед Февральской революцией и сразу после нее укладывается в череду успехов и достижений. Закончив престижный медицинский факультет Московского университета и приобретя известность как специалист по водолечению, Кишкин удачно пробовал свои силы в публичной политике. В 1916 году он примкнул к радикальному крылу Конституционно-демократической (кадетской) партии, настаивавшему на свержении монархии. В марте 1917 года Кишкин — среди победителей. Его избирают главой городского правительства Москвы, а затем он переходит на работу государственного комиссара по Первопрестольной.
Постепенно (но в условиях революции и очень быстро) Кишкин получает репутацию регионального тяжеловеса с перспективной политической позицией. На него с интересом обращает внимание глава Временного правительства Александр Керенский. Для формирования компромиссного либерально-социалистического кабинета тому требуются кадеты, готовые к союзу с эсерами. Войти в кабинет министров Кишкин соглашается только на своих условиях — со второго раза.
Когда он получает пост главы ведомства социальной поддержки ("призрение" означает именно это), правительство Керенского — в глубоком кризисе из-за наступления немцев и нараставшего в столице насилия. Соратник Ленина и будущий советский нарком Леонид Красин сравнил положение в Петрограде с "новой погромной волной", способной испугать даже большевиков. Кишкин и поддержавший его Керенский принимают решение перенести столицу в Москву, где влияние крайне левых слабее, а фронт дальше. Однако сделать этого не успевают. Сформированный сторонниками Ленина Военно-революционный комитет (ВРК) начинает захват Петрограда. У Временного правительства, оттолкнувшего от себя консервативные силы и поссорившегося с радикальными социалистами, лояльных сторонников для противостояния восстанию почти не остается.
Подчиняющиеся теперь Кишкину министры выпускают отчаянное воззвание к жителям столицы: "Граждане, спасайте родину, республику и свободу! Безумцы подняли восстание против единственной государственной власти, установленной народом впредь до Учредительного собрания. Граждане, вы должны помочь Временному правительству <...> организуйтесь для защиты временной власти его во имя порядка и счастья всех народов нашей великой родины!" Однако переломить настроения в городе не удается. Смена власти ассоциировалась у большинства с быстрым выходом из Первой мировой войны и таким же молниеносным перераспределением земли. Противопоствить этой взрывоопасной, но притягательной программе социал-либеральному кабинету оказывается нечего.
Куда целилась "Аврора"?
Основная загадка тревожного дня 7 ноября 1917 года — действия крейсера "Аврора", экипаж которого, лояльный красным, принял участие в штурме Зимнего. В чем именно оно заключалось? Историки расходятся во мнениях. Согласно господствующей версии, военный корабль ограничился тем, что сделал холостой залп, послуживший сигналом для начала штурма. Но есть и другое предположение, опирающееся на источники. В 1928 году журнал "Огонек" опубликовал изображение пролома с подписью: "Одна из комнат Зимнего дворца с пробитой залпом с "Авроры" стеной в октябрьские дни 1917 года". Выстрелы с "Авроры" по Зимнему упоминали свидетели событий — американский журналист Джон Рид и министр юстиции Временного правительства Павел Малянтович. Рид симпатизировал коммунистам, и преувеличивать ему не имело смысла.
Но остается возможность, что отрезанные во дворце люди могли перепутать. Советская власть категорически отрицала, что едва не поставила под угрозу главное архитектурное сооружение столицы.
Пока "Аврора" готовилась, перед Зимним уже собрались большевики. Их количество оценивают в 18–20 тыс. человек. Сил, верных Кишкину, много меньше: 1–2,5 тыс. Тем не менее далеко не все защитники заранее пали духом. На Дворцовой площади они возвели баррикады из бревен, за которыми расположили пулеметы. Мастерство, с которым это было проделано, заслужило комплимент из уст противника - члена оперативной тройки по организации восстания Николая Подвойского, в будущем военного наркома РСФСР.
Прежде чем пойти на приступ, красные попробовали уговорить своих противников разойтись, ссылаясь на неравенство сил. На протяжении вечера 25 октября это отчасти удается. Зимний покидают сначала юнкера Михайловского училища, потом около двух сотен казаков.
Зато помощь приходит с Невского проспекта, где в 1917 году располагалось здание городской Думы. Делегация народных избранников доходит до Дворцовой площади, неся с собой пакеты еды, предназначенной защитникам дворца. Большевики не позволили безоружным манифестантам пройти внутрь здания, зато между ними завязался трагикомический диалог. Один из народных избранников заявил, что пришел стоять за свое дело и умереть, а революционные матросы предложили ему возвратиться домой, чтобы выпить там яду, если он хочет смерти. В спор вмешался Подвойский, пригрозивший собравшимся расстрелом. Напуганные и деморализованные депутаты вынуждены были разойтись и съесть свою еду сами. В советской историографии этот эпизод получил название "демонстрация бессилия".
"Он в 17-м брал с нами Зимний"
Не добившись капитуляции от Временного правительства, большевики между 21 и 22 часами 7 ноября пошли на приступ... и были отбиты сторонниками Кишкина. С стороны это выглядело так, как будто "беспорядочные толпы матросов, солдат, красногвардейцев то наплывают к воротам дворца, то отхлынывают от него", писал один из лидеров большевиков Владимир Антонов-Овсеенко. Успех вдохновил Временное правительство, нашедшее время даже составить победную реляцию. Однако на деле он оказался пирровым. Столкнувшись воочию с численно превосходящими красными, некоторые из защитников дворца явно потеряли присутствие духа. Последовала капитуляция части юнкеров.
В компенсацию и у большевиков прибавилось проблем, притом щекотливого рода. Наступавшие не укладывались в отведенные им Лениным сроки. По мысли вождя мирового пролетариата, взять Зимний следовало самое позднее к 22:40, когда в Таврическом дворце открывались заседания съезда Советов — собрания леворадикальных партий, которые РСДРП (б) намеревалась поставить перед фактом своего прихода к власти, чего большинство левых не одобряло. Намечалась явная заминка: съезд уже начинался, а революция еще не закончилась.
Очень раздосадованный проволочкой Ленин ("он метался, как лев, запертый в клетку, и грозил нас всех расстрелять", писал Подвойский) отправил вместо себя на съезд Троцкого. Сам же остался в Смольном, чтобы следить за штурмом Зимнего.
Впоследствии сами организаторы выступления признавали, что вынуждены были слишком много импровизировать, из-за чего сроки захвата власти были сорваны, а защитники Зимнего продержались дольше, чем могли бы. При осмотре Петропавловской крепости выяснилось, что пушки, из которых собирались вести обстрел, не чистили уже много месяцев, так что они вышли из строя. Паровоз, везший матросов из Гельсингфорса (Хельсинки) в Петроград, застрял под Выборгом из-за лопнувшей по дороге трубы — недосчитались матросов. Антонов-Овсеенко утвердил условный знак революционерам идти на приступ — в Петропавловской крепости должны были вывесить фонарь, непременно красного цвета: сбились с ног, но именно такой не успевали найти...
Только поздней ночью около 3 часов для защитников Временного правительства все было кончено. Большевики заняли Зимний дворец, где поначалу не смогли совладать с размерами помещения. Недоуменный Антонов-Овсеенко, бывший за главного, откровенно потерялся в нем. Все искали министров, которые в состоянии ступора обнаружились в Малой столовой. Революционеры взяли всех, включая Кишкина ("бледного и с вытянутым лицом", отметил Рид), под арест. Многим это тогда показалось спасением. Революционная толпа на набережной требовала линчевать пленников, но сделать этого ей не позволили.
Дальнейшая судьба последнего правителя добольшевистской России Николая Михайловича Кишкина не столь трагична, как у многих его соотечественников, хотя и не безоблачна. Весной 1918-го, как и других министров, его отпустили на свободу. Затем он арестовывался по обвинению в контрреволюции, но ни разу приговорен не был. Работал в системе советского здравоохранения, скончался до начала Большого террора, в 1930 году, и только перед смертью угодил в категорию лишенцев: ему перестали платить пенсию. Жалел ли он в свои последние годы о свержении монархии, неизвестно.
Игорь Гашков
