«Их кожа лентами свисала до земли»

75 лет назад США устроили единственную в истории ядерную войну. 6 и 9 августа 1945 года американцы сбросили на японские города Хиросиму и Нагасаки две атомные бомбы — «Малыша» и «Толстяка». Взрывы уничтожили большую часть этих городов, а точное число погибших неизвестно: в среднем считается, что их не менее 200 тысяч. Еще большее количество людей оказалось покалечено и осталось без крова. Многие десятилетия миллионы американцев уверены: именно «Малыш» и «Толстяк» смогли остановить войну и таким образом спасли жизни как американцев, так и японцев. Однако выжившие не согласны с тем, что миру были необходимы такие жертвы. Рассказы очевидцев о происходившем — в материале «Ленты.ру».

«Гигантский столб пурпурного огня»

— Думаете, эта атомная бомба закончит войну?

— Большой шанс, что так и получится. Но если нет, то еще одна или две, несомненно. Ни одна нация не сможет долго противостоять такой силе.

Такой диалог состоялся на борту американского стратегического бомбардировщика Boeing B-29 рано утром 9 августа 1945 года. Вопрос задавал один из сержантов, а отвечал ему научный обозреватель The New York Times и официальный историограф ядерных программ США Уильям Лоуренс — единственный журналист, который освещал атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Как он писал, озвученный им взгляд не был его личным мнением — так думали многие, видевшие первое в мире испытание ядерного оружия.

Лоуренс находился на борту наблюдательного B-29 — «Толстяка» нес другой бомбардировщик, The Great Artiste, — и собственными глазами видел происходящее. «Чувствует ли кто-нибудь жалость или сострадание к беднягам, которые умрут? Не тогда, когда думает о Перл-Харборе и марше смерти на Батаане», — писал он.

«Ветры судьбы, казалось, благоволили некоторым японским городам, которые должны остаться неназванными. Мы кружили вокруг них снова и снова и не находили разрыва в плотном зонте закрывающих их облаков. Судьба выбрала целью Нагасаки. (...) Здесь мы снова кружили, пока не нашли разрыв в облаках. Цель нашей миссии достигнута. (...) Из чрева The Great Artiste вылетел некий черный предмет», — вспоминал журналист.

По описанию Лоуренса, даже несмотря на надетые сварочные очки, дневной свет и то, что их борт уже развернулся в противоположную от взрыва сторону, все заметили ярчайший свет, заливший кабину. «Мы сняли темные очки после первой вспышки, но свечение продолжалось: голубовато-зеленый свет озарял небо вокруг. Сильнейшая взрывная волна ударила по самолету, он затрясся от носа до хвоста. Затем друг за другом произошли четыре взрыва, каждый из которых был похож на выстрел из пушки», — писал журналист.

После сброса двух бомб на Хиросиму и Нагасаки в США ликовали: газеты пестрили заголовками о «порванных бомбами япошках» и «дожде разрушений», люди радовались мести за Перл-Харбор. «Никогда не сомневался в том, что ее [бомбы] применение — мой долг», — заявлял впоследствии американский президент Гарри Трумэн. Глава государства также отмечал, что «это величайшее дело в истории», и просил военных, участвовавших в бомбардировках, не испытывать чувство вины за его решение.

Впрочем, многие и так считали обязательным выполнение даже такого приказа. Об этом, в частности, говорил пилот Чарльз Суини, с самолета которого сбрасывали бомбу на Нагасаки. «Я считал это своим долгом. Я просто хотел, чтобы война закончилась, чтобы мы могли вернуться домой к нашим близким», — пояснял он. Такой позиции придерживался и второй пилот Фред Оливи: «Хотя тысячи погибли, я уверен, что бомбу необходимо было сбросить, ведь если бы американцев вынудили вторгнуться в Японию, это привело бы к жуткой бойне».

«Страдания на всю жизнь»

Тем, кто был на земле, было не до ликования — и без наземного вторжения Хиросима и Нагасаки превратились в пылающий ад. Как писала японская газета The Asahi Shimbun, «бежавшие с места пожаров напоминали толпы мертвецов, пришедших с того света». Несмотря на помощь, люди умирали, а многие из них были в сознании и даже просили поскорее закончить их жизнь. Некоторым же «повезло» избежать страданий: ближе к эпицентру взрыва из-за выброса тепла от людей на земле остались лишь черные следы — скорее всего, они даже не поняли, что умерли.

Тысячи переживших атомные бомбардировки стали известны как хибакуся — «люди, подвергшиеся воздействию взрыва». Однако вместо поддержки они получили лишь новые трудности: власти Японии долгие годы не могли им помогать, а окружающие вообще просто старались не иметь дел с хибакуся. По сути, это происходило из-за боязни радиации — люди знали, что бомба приносит болезни, но не знали, почему именно. В результате выживших предпочитали не принимать на работу, с ними избегали вступать в брак, боясь риска рождения детей с отклонениями. И даже сейчас, через два поколения, эта стигма все еще нависает над хибакуся. Однако чем меньше остается в живых людей, помнящих трагедию, тем чаще многие из них стараются делиться своими историями.

92-летний кореец Ли Чон Кын почти 70 лет скрывал от окружающих, что является одним из хибакуся. Ему было 16, когда над Хиросимой взорвался «Малыш», и он получил серьезные ожоги шеи. После произошедшего коллеги даже не подходили к нему на работе из-за «болезни а-бомбы» (A-bomb disease), а девушки беспокоились о вероятных заболеваниях. В итоге Кын, которого также травили в школе из-за корейского происхождения, стал жить, как японец Масаити Эгава, и лишь в 85 лет рассказал своей жене о прошлом. Сейчас он считает, что «запрет ядерного оружия — это отправная точка для мира» на планете.

Некоторые из хибакуся были младенцами в момент бомбардировок, однако даже отсутствие воспоминаний о разрушениях не сделало их жизнь лучше. Как рассказывает 75-летний Нобуаки Нанаока, ему было всего восемь месяцев, когда «Толстяк» упал на Нагасаки, однако он всю жизнь живет с чувством вины из-за того, что выжил. Дело в том, что его мать и старшая сестра умерли от лейкемии, когда он был в первом классе. «Сколько я себя помню, они обе лежали в постели, были очень бледными и очень слабыми. Не помню случая, чтобы мама что-то делала, она всегда была в кровати», — вспоминает Нанаока.

Сам же он прожил гораздо дольше, чем прогнозировали врачи: они говорили, что мальчик доживет всего до 10 лет, если подвергся такому же воздействию радиации, как сестра и мать. «А потом мой десятый день рождения прошел без происшествий. В каком-то смысле я почувствовал облегчение, но в то же время чувство вины — почему такие хорошие люди, как моя мать и сестра, должны были умереть, а я — ни на что не годный — все еще жив. Я почти всегда извинялся за то, что жив... Я узнал, что такое чувство было достаточно обычным. Это называется виной выжившего», — рассказал Нанаока.

По словам мужчины, избавиться от вины у него не получилось: «Это [чувство] никогда не покидало меня, даже спустя все эти годы. Я бы сказал, что ядерные бомбы не просто убивают вас — они заставляют вас страдать всю жизнь».

Сэйко Фудзимото пережила бомбардировку в Хиросиме, когда ей было три года. По ее словам, она как раз в начале августа перебралась в город вместе с младшим братом, дядей, тетей и их сыном. Ее родители при этом жили в другом месте.

Фудзимото играла возле дома с собакой, когда США сбросили бомбу. «Я смотрела, как что-то опускается с неба — как я помню, что-то вроде воздушного шара», — поделилась женщина. После она помнит только сильнейший ветер. Как оказалось, она и ее младший брат выжили, попали в больницу и затем воссоединились с родителями, а вот тел родных найти так и не смогли, и от их дома ничего не осталось.

Затем семья переехала в Токио, при этом Фудзимото запретили рассказывать кому-либо, что она пережила бомбардировку — окружающие боялись, что девушка не сможет выйти замуж. Брат женщины скончался в четыре года. Она до сих пор помнит, как он хотел арбуз, однако так и не смог исполнить мечту и насладиться жизнью. С момента его смерти Фудзимото не ест арбузы.

«Несколько раз в год небо на закате бывает ярко-красным — настолько, что на лица людей ложатся красные тени. Тогда я вспоминаю заход солнца в день бомбардировки. Город полыхал трое суток. Я ненавижу закаты», — рассказывает Эмико Окада.

Ей было восемь лет на момент бомбардировки Хиросимы. Она выжила вместе с родителями, а вот ее старшая сестра Миэко пропала. «Ей было 12 лет, и она всегда была такая жизнерадостная! Она не вернулась, никто не знает, что с ней стало. Родители отчаянно разыскивали ее. Тело так и не нашли, и они верили, что Миэко жива», — говорит Окада.

По ее рассказу, после бомбардировки в городе были проблемы с едой, и люди, не зная о радиации, ели все, что удавалось найти.

«Вдруг у меня стали выпадать волосы, начали кровоточить десны. Я все время чувствовала усталость, только и думала, где бы прилечь, — рассказала она. — Никто не знал, что такое радиация. Только через 12 лет у меня диагностировали апластическую анемию».

Кэйко Огуре было восемь лет, когда она играла у дома в Хиросиме и увидела обжигающую яркую вспышку. «Было темно, абсолютная тишина. Я не знала, что делать, кроме как сесть. Все, что я могла слышать, — плач младшего брата», — делится она воспоминаниями.

Позднее к храму неподалеку от ее разрушенного дома стали стягиваться обожженные люди: «У них были сильно обгоревшие лица и волосы, свисала кожа. Они ничего не говорили, просто стонали и просили воды». Огура принесла пострадавшим воду из колодца, и они, выпив ее, умерли. «Я не знала, что поить людей в таком состоянии опасно. 10 лет я винила себя в их смерти», — говорит она.

После произошедшего семья посоветовала ей скрывать свой статус хибакуся, и она долгое время так и делала. Родственники до сих пор не хотят, чтобы она упоминала их в своих рассказах.

«Такие люди, как я, задавались вопросом: почему они продолжили жить, когда погибло так много других людей. Я никогда не могла забыть двух человек, которые умерли у меня на глазах, — отмечает японка. — Но я буду говорить о том, что произошло, до своего последнего вздоха, чтобы их смерти, как и смерти других, не были напрасными».

«Что я сделала американцам?»

Не все хибакуся скрывают свое прошлое, но все понимают, что подобная трагедия не должна повториться. «Надеюсь, будущие поколения не испытают ничего подобного. Ядерное оружие никогда не должно быть пущено в ход», — говорит Рэйко Нада. Ей было девять лет, когда в 11:02 9 августа над Нагасаки взорвался «Толстяк». По рассказу японки, ей повезло выжить, поскольку ее дом находился по другую сторону горы от эпицентра.

«Мне в глаза ударил ослепительный свет, в котором перемешались краски хаки, желтая и оранжевая. Спустя мгновение свет сделался ярко-белым. Помню, у меня возникло чувство, будто я осталась одна на свете. Затем раздался оглушительный рев. И я потеряла сознание», — вспоминает она.

Японка отметила, что из-за жары, ужасного запаха и личинок насекомых тела умерших пришлось кремировать прямо на местах. «Их сложили в груду в пустом бассейне училища, обложили дровами и сожгли. Не было возможности даже установить их имена. Они ушли из жизни не так, как положено людям», — рассказала она.

Суэити Кидо было всего пять лет, когда американский B-29 появился над Нагасаки. Он вместе с матерью стоял около дома, когда взрывная волна подняла их в воздух и отшвырнула в сторону. «Я помню, как кто-то сказал, что звук двигателя не похож на звук японского самолета. Затем были вспышка и грохот. (...) От нашего района ничего не осталось. Все было черное. Я помню, что видел обугленные тела, плавающие в реке», — рассказал мужчина.

«Мне было три года во время взрыва. Я помню не очень многое, но вспоминаю, что все вокруг стало ослепительно белым, будто миллион вспышек фотоаппаратов сработали одновременно. А затем кромешная тьма», — рассказывал Ясудзиро Танака. По словам родных, его без сознания и с обезображенным лицом нашел под обломками дома в Нагасаки дядя.

Сигэко Мацумото вместе с братьями и сестрами играл перед входом в бомбоубежище всего в 800 метрах от места взрыва бомбы в Нагасаки. По его словам, утром 9 августа не было тревоги, как в предыдущие дни, а потому люди начали расходиться по домам.

«Мы ждали, когда нас заберет дедушка. Вдруг небо стало ярко-белым. Нас сбило с ног и жестко закинуло в бомбоубежище. (...) Сильно обгоревшие люди массово вваливались внутрь. Кожа слезала с их тел и лиц и лентами свисала до земли. Их волосы были выжжены», — вспоминал Мацумото.

Дедушка нашел детей лишь через три дня. «Никогда не забуду ожидавший нас адский пейзаж. Полусгоревшие тела неподвижно лежали на земле, их глаза вываливались. Мертвая скотина лежала на обочине, животы были невероятно большими, опухшими. Тысячи раздутых и багровых тел качались вверх-вниз в реке. Я умолял дедушку подождать меня, даже если он отходил всего на два шага вперед. Я боялся, что меня там оставят», — рассказал японец.

Фудзио Торикоси было 16 лет, когда американцы сбросили бомбу на Хиросиму. В тот день мальчик не пошел в школу, поскольку у него был прием у врача. Гул двигателей B-29 он услышал за завтраком и вышел из дома посмотреть на самолеты. «Я увидел в небе черную точку, которая внезапно превратилась в шар ослепляющего света, заполнившего все вокруг. Порыв горячего ветра ударил мне в лицо, я закрыл глаза и опустился на колени. Когда я попытался встать, другой порыв поднял меня, и я обо что-то сильно ударился», — поделился он воспоминаниями.

Когда Торикоси пришел в себя, то почувствовал сильное жжение на лице и руках и попытался окунуться в оказавшийся рядом резервуар с водой. «От воды стало еще хуже. (...) Следующие несколько дней я то приходил в сознание, то терял его. Мое лицо так сильно распухло, что я не мог открыть глаза. Меня немного полечили в бомбоубежище, затем в больнице и в итоге привезли домой с перевязками по всему телу. Несколько дней я был без сознания, у меня была высокая температура», — рассказывал мужчина. Когда он пришел в себя, его мама сидела рядом и играла колыбельную на губной гармошке.

Торикоси говорили, что он проживет лишь до 20 лет, однако прогнозы не сбылись. «Я хочу все это забыть, но шрам на шее ежедневно напоминает мне об атомной бомбе. Мы не можем и дальше жертвовать драгоценными жизнями ради войны. Все, что я могу делать, это молиться — искренне, без устали — о мире во всем мире», — подчеркивал он.

«Для меня война еще не закончена», — говорит 82-летняя Митико Кодама. Она пережила бомбардировку, однако потеряла большинство родных из-за рака.

Женщина отмечает, что страх смерти, предрассудки в отношении хибакуся и дискриминация все еще продолжаются, также как и существует ядерное оружие. В то же время выживших становится все меньше. «У нас осталось не очень много времени. Я хочу рассказать нашу историю молодому поколению, пока еще могу. Если кто-то захочет услышать мою историю, я пойду куда угодно и расскажу», — говорит японка.

Кодаме вторит и 75-летняя Коко Кондо, которой было восемь месяцев в момент бомбежки. Она вспоминает, как страдала в детстве из-за того, что была хибакуся, и как ее отверг жених. Оправиться японка смогла только к 40 годам, когда пошла по стопам отца и стала активисткой, выступающей за мир.