Румыны в Закарпатье: между Рублевкой и Сицилией
Своими историческими предками закарпатские румыны избрали очень крутых ребят. Даков — тех самых, которые почти две тысячи лет назад доставили массу головной боли одному из величайших полководцев древности, римскому императору Траяну. А потом ушли от него в самую труднодоступную часть Карпат — Марамуреш. Римские историки потом называли их «дикими», или «свободными» даками. «Дикие» там, или «не дикие», но в своих горах они пережили несколько империй, от Римской до Советской. И даже мимоходом создали Молдавию. В Бедевле, селе на границе Закарпатья и Румынии, меня привели на небольшой холм и сказали: «Вот! Вот отсюда началась Молдавия. Отсюда Драгош Водэ, он же Dragos de Bedeu (Драгош из Бедевли) в 1351 году ушел в Молдавию со своими марамурешскими даками». А еще марамурешцы поставляли телохранителей властителям Центральной Европы. И указом Елизаветы, жены венгерского короля ЛайошаI Великого, за марамурешскими валахами были юридически закреплены земли у городков у Слатино, Нижняя Апша, Средняя Апша и Белая Церковь. Эту историю мне, кстати, рассказал не румын, а вполне украинский экс-председатель районной Рады Михаил Васильевич Данилюк. Самой Елизавете это не особо помогло — в 1387 году она была казнена (удушили в присутствии дочери). Но издать подобный указ она могла, потому что более четырех лет была регентом Венгерского королевства. Так что имела право, по статусу. Так что, если этот указ и миф, то миф непротиворечивый. Да и что такое «миф», как не исторический факт, дошедший до нас через поэтическую память поколений? С тех пор марамурешские даки-румыны так и живут на относительно небольшой территории вдоль украинского берега Тисы. «Румынская область» Закарпатья — это «пять с половиной» сел в Тячевском и Раховском районах. «С половиной» — потому что пять сел (Нижняя Апша, Глубокий Поток, Топчино, Белая Церковь и Среднее Водяное) «чисто румынские», а в Солотвино делится румынами, венграми и украинцами. Тячевская районная власть считает, что румын двадцать девять тысяч, сами румыны — что их не менее сорока пяти. В Закарпатье можно говорить о «румынском чуде» последних десятилетий. Еще в 60-х годах это была, пожалуй, самая бедная группа населения, занимающаяся земледелием и овцеводством. «Над нами издевались, мол — живодеры, мошенники. У нас не было учителей, не было интеллигенции. К нам приезжали учить из Черновцов и Молдавии» — это фраза старого, очень старого румына. И выучили… Потому что в последние десятилетия раскрылся божий дар румын — коммерция. Все началось с семечек и чеснока. Еще при «советах» румыны выращивали и скупали у соседей эту дефицитную и востребованную продукцию. А потом гнали ее до Новосибирска и дальше. Потом были яблоки. Потом, когда начала умирать советская промышленность Закарпатья, металлолом. А потом… «Румынские районы у нас — это чистая Сицилия. Там не действуют украинские законы. Только внутренние законы общины. Они всегда плевали на местную власть — при Советах шили джинсы, делали кофты, конфеты, сегодня делают коньяки, сигареты. Все это через Тису сплавляют в Румынию. И лазить туда — смерти подобно» — так еще десять лет назад считали в областном центре, в Ужгороде. И действительно, на рубеже тысячелетий в НижнеАпше (тогда она называлась Диброва) образовался мощный центр производства водочного фальсификата, успешно спаивавший всю Центральную Европу. Оттуда же на запад «контрабасом» гнали львовские и калининградские сигареты. В каждом третьем доме была мастерская, производившая дешевый трикотаж. А еще заробитчанство на Западе и строительные бригады в России… В общем — результат не замедлил сказаться. Сейчас румынские села часто называют «закарпатской Рублевкой»: огромные дома в два, три и выше этажа, ухоженные подворья, по несколько машин в гаражах. Румыны очень самолюбивые и где-то тщеславные люди. «Понимаешь, мы вообще любим строить. Кроме того, мы до сих пор выхаркиваем комплекс малоценности, который в нас вбивали и венгры, и чехи, и Советы. Ведь тогда как говорили: вот, голота, живут в летних кухнях и шалашах. Обидно было» — рассказывал мне Василий Йовдий, известный в районе врач-трансфузиолог и руководитель румынского культурного общества «Иоанн Михали де Апша». Кстати, могу быть свидетелем. Доктор Василий Йовдий действительно зимой живет в летней кухне: четыре комнаты, отопительный котел, горячая вода, канализация. И даже вода из собственного источника (кроме водопроводной, естественно). А и правда, зачем ему зимой отапливать основной дом размерами 12×14 метров? Да еще в два этажа? Ведь живут они там вдвоем с женой, домной Марией. У детей уже свои дома. И вот стоял я на этом подворье, облаиваемый огромным алабаем, и слушал, как скромничал Василий Юрьевич: «Яще скромно жиюпо сравнению с другими, але… Жию, пью свои пятьдесят граммив водки…». Конечно, не все румыны живут даже так, как скромный доминул Василий, но откровенно бедных домов в НижнейАпше нет. Точнее есть, один. Покосившийся, деревянный, крытый рубероидом. Его пока специально сохраняют, что бы показать детям, как жили их предки еще полвека назад. Проблем с государственной властью у румынских сел практически нет. Когда я задал такой вопрос председателю Тячевской районной Рады Василию Каганцу, тот забарабанил пальцами по дереву, не сглазить бы: «Могу заявить, если хотите, официально. Никаких проблем с румынами в районе нет. У нас здесь живут 28 национальностей, и ни одного инцидента. В районной власти нет квот, но представительство румын в органах власти превышает пропорцию. Даже главой администрации дважды был румын». А потом пан Василий рассказал мне пример, как достигается согласие: в Солотвино, где большинство — румыны и венгры, уже сложилась такая традиция: если головой районной Рады становится венгр, то его первый заместитель — обязательно румын, и наоборот. А секретарь всегда украинец. И румыны в кофейнях Нижней Апши и Топчино мне это подтвердили: «Район нас не гнобит, а внутренние проблемы мы решаем сами. Из наших сельчан только девятнадцать человек сидят по тюрьмам, да и те в основном — в России. Но что делать, Россия для нас это место, куда мы ездим зарабатывать, ездим много, и там случается всякое». Нет у румын и конфессиональных противоречий. В первую очередь потому, что там исторически очень сильны позиции «Свидетелей Иеговы». Еще при СССР они помогали местной молодежи «косить» от армии, а народ добро помнит. Поэтому почти половина взрослых румын Закарпатья — иеговисты. Остальным церквям не до свар — выжить бы под напором «свидетелей». Поэтому в НижнейАпше деревянная греко-католическая церковь святого Николая (XVIвек) стоит в двух шагах от каменного православного храма Петра и Павла (XXI век). Но никто не помнит, что бы отец Даниэл с отцом Стефаном (или их паства) брали друг друга за отвороты сутаны. В целом же румыны не самые дружелюбные люди, и к чужакам относятся насторожено (хотя, если ты гость — считай, на руках носить будут). И отказываться от своих желаний они не будут. А их желание — сохранить ситуацию, когда они смогут не только выживать, но и продолжать строить «закарпатскую Рублевку». А это означает, что коммерция, контрабанда и строительное заробитчанство будут сохраняться ими всеми силами и способами. Показать зубы, в случае чего, румыны могут. Еще в лихие 90-е «ужгородские» попытались поставить под контроль рынок в Нижней Апше (тогда Диброве), который по своим объемам вполне конкурировал с ужгородским. Приехала «бригада»… Как вспоминал участник тех событий «ужгородских побили, накормили и отправили домой». А совсем недавно, 16 августа прошлого года «мукачевские» приехали с требованием возврата денег за партию сигарет, переданных румынам для контрабанды. Партия тогда была остановлена румынскими пограничниками. Встреча произошла на заправке, на окраине Нижней Апши. Сначала был просто разговор, потом «апшинские» достали «пистолет-пулемет иностранного производства». Результат — четверо раненых «гостей из Мукачево». В апшинском баре мне «на ушко» шепнули, что это был израильский УЗИ. Я тут же спросил, много ли подобного добра у румын? Ответ был, если коротко, такой: «Посмотри на наши дома. Может ли там НЕ БЫТЬ оружия?». Вопрос, конечно, был риторический: такую недвижимость будут защищать всеми средствами. Время, проведенное у закарпатских румын, меня убедило — это эталонная ирредента, то есть замкнутая и компактная этническая общность, проживающая в непосредственной близости к государству, где этот этнос составляет большинство. При этом слиться в объятиях с «материнской платой», да и со всей Европой, жители ирреденты совсем не стремятся. «Какая Европа? Мы всегда были там» — сказал мне Василий Йовдий, посадил в машину и отвез в село Деловое (Раховский район), где я с удовольствием выпил кофе и выкурил сигарету под знаком «Географічний центр Європи». К тому же в самой Румынии своих единокровцев из Закарпатья часто называют «украинцами» и, поверьте, это совсем не комплимент. А еще это местным румынам просто не нужно: каждый из них имеет карту «малого приграничного движения», позволяющую им без проблем и всяких виз пересекать границу Румынии и, при желании и в меру сил, заниматься мелкой контрабандой. Все, кто хотел, уже давно получили румынское гражданство (Румыния делает это не так откровенно, как венгры, но все-таки делает). Большинство румын Закарпатья так или иначе «зарабатывают на границе». А что до «зова крови»… Как сказал мне один старик в Глубоком Потоке: «Пойми, три поколения мы были оторваны от своих румынских родных. Родственная связь очень ослабла. А молодые совсем ее не чувствуют». Более того… Сама Румыния тоже не имеет геополитических амбиций в Закарпатье. И это не ощущение, это логика. Во-первых, Румыния не развернула в Закарпатье цельную государственную программу предоставления румынского гражданства. В отличие от Южной Бессарабии и Буковины, где эти предложения имеют даже назойливый характер. Помню, несколько лет назад в бессарабскомБолграде я «раскручивал на информацию» одного местного «интеллигента из пивной». Очень неглупого, кстати. Так он откровенно сказал: «Здесь уже у всех есть румынский паспорт…». Потом хлебнул пива и задумчиво добавил: «Кроме тех, у кого уже есть паспорт болгарский». Во-вторых, любая страна, имеющая территориальные претензии или надежды, в том или ином виде концентрирует вооруженную силу вблизи своего «объекта надежд». Основные силы румынской армии «заточены» против Молдовы и украинского Нижнего Подунавья (2-я дивизия) и Венгрии (4-я дивизия). Оно и понятно: Бухарест желает получить Бессарабию и прикрывают оспариваемую венграми Трансильванию. Но только три из 102 батальонов румынской армии подвязаны к закарпатскому кордону: 335-й артиллерийский «Александр Добрый» в Ботушанах и 17 горный «ДрагошВодэ» в Ватра-Дорней. Один на востоке, один на западе, а посредине чуть оттянут вглубь страны 817 артиллерийский «Петру Рареш» в Прунду-Биргеулуй. Осмелюсь сделать вывод: в румынских военно-политических приоритетах Закарпатье явно не значится. И третье. Страна, имеющая политический интерес на чужой территории всегда будет способствовать повышению значимости своей валюты на этой территории. В Тячеве, в районе румынской ирреденты, в обменниках курс румынского лея был 5,50 (покупка) к 7.00 (продажа). Я спросил, откуда такая маржа (26%!!!)? В ответ — этой валютой никто не интересуется. Для сравнения: в украинском устье Дуная (Измаил, Килия), которым Румынияой, как интересуется, курс лея в этот день был 5,50 к 5,56. Отсюда вывод: Закарпатье румынскому государству безразлично, у них в отношении украинской территории совсем другая «зона интереса», это Буковина и Нижняя Бессарабия. И подавляющее большинство из тех, с кем я общался в румынском регионе Закарпатья, согласны с таким положением дел и считают, что они рады будут жить в Украине, если только Украина будет уважать их историю, достоинство и язык. И это касается не только этнических румын. Последней фразой, которую я услышал, уже заканчивая интервью в тячевской районной администрации, было: «Нас тут нихто не обижае, а якщо треба ми сами хуч кому дамо в пыку». Киев-Тячев
