Война с памятниками добралась и до США

Либеральная пропаганда внушила современному человеку представление о Гражданской войне в США (1861-1865 годов) как войне просвещенного Севера против погрязших в расовых предрассудках рабовладельцев Юга. Правды в этом мифе очень немного. Двадцать четвертого мая 2017 года губернатором Алабамы Кэй Айви был подписан принятый ранее законодателями акт о сохранении исторического наследия штата, который вводит запрет на демонтаж мемориалов, которые существуют 40 и более лет. Очевидно, что этот закон призван в первую очередь оградить именно памятники деятелям Конфедерации южных штатов принимавших участие в американской гражданской войне. Это решение, которое готовилось еще с февраля нынешнего года, и вызвало шквал критики со стороны демократов, стало своеобразным ответом на действия властей Нового Орлеана. Там в начале мая были демонтированы последние памятники героям Юга: генералу армии Конфедеративных Штатов Америки (КША) Роберту Ли, установленный в 1884 году, президенту КША Джефферсону Дэвису, военачальнику Пьеру Борегару, а также монумент Liberty Place, посвященный южанам, защищавшим свою землю после поражения в Гражданской войне. Решение о сносе памятников в Новом Орлеане было принято городским советом еще в 2015 году, когда стрельба 21-летнего Дилана Руфа в церкви Чарлстона стала поводом к развязыванию очередной шумной пропагандистской компании по борьбе с символами Юга, и, прежде всего, флагом конфедерации. Хиллари Клинтон, начинавшая в то время борьбу за президентское кресло, заявила тогда, что флаг конференции является символом «расистского прошлого нашей нации, которому нет места ни сейчас, ни в будущем» и который «не должен вывешиваться нигде». Этот призыв поддержал и Барак Обама, заявивший, что флаг конфедератов осталтся напоминанием «расового порабощения». Тогда же в компанию по дискредитации символов Юга включились крупнейшие американские брэнды: «Эппл», «Е-бэй», «Уолмарт», «Амазон», пообещавшие бойкотировать на своих площадках всю продукцию с символикой конфедератов. Еще через год палата представителей конгресса приняла решение о запрете флагов Конфедерации на национальных кладбищах... И вот, наконец, дело дошло до сноса памятников. Но что же на самом деле скрывается за нынешней антирасистской компанией либералов? Чтобы это понять, углубимся немного в историю Гражданской войны в США. Прогресс против рабовладения? Либеральная пропаганда внушила современному человеку представление о Гражданской войне в США (1861-1865 гг.) как войне просвещенного Севера против погрязших в расовых предрассудках рабовладельцев Юга. Правды в этом мифе очень немного. Начнем с того, что сам Север не был уж столь прогрессивен и чист. На стороне северян сражались четыре рабовладельческих штата, и сам генерал Грант, главнокомандующий северян, был убежденным рабовладельцем. В то же время генерал Роберт Ли, памятник которому власти Нового Орлеана сочли ныне символом расизма, был убежденным противником рабства, и к началу Гражданской войны не имел рабов. Как впрочем и другие генералы-южане, такие как Джозеф Джонстон, Амброз Хилл, Фитцью Ли, Джеб Стюарт. Решение о сносе памятников южанам в Новом Орлеане было принято городским советом еще в 2015 году (фото:Jonathan Bachman/REUTERS) Президент КША Джефферсон Дэвис также был противником рабовладения, и не раз повторял, что рабство на Юге «сойдёт на нет» вне зависимости от итогов войны. Просвещенная мысль Юга имела то убеждение, что рабство есть пережиток, доставшийся от предшествующих поколений, и что эту проблему нужно решать. Однако, решать осторожно и эволюционно. Прежде чем освобождать черное население, его необходимо научить распоряжаться собственностью, одним словом – подготовить к свободе. Вообще, культура аристократического Юга отличалась большим гуманизмом относительно вульгарной торгашеской цивилизации янки. А положении негров на Юге к середине 19 века было гораздо более защищенным, нежели положение наемных рабочих Севера. Если «свободный» рабочий Севера вынужден был работать за гроши под страхом в любой момент оказаться выброшены на улицу, то плантатор-южанин обязан был заботится о своих рабах до конца жизни, защищая их традиционный общинно-семейный уклад. Во времена Джефферсона Дэвиса, первого и последнего Президента Конфедерации (протестанта, закончившего католическую школу в Кентукки), рабы уже имели свои огороды и право торговать выращенными на них плодами, имели свой, состоявший из черных суд и черного управляющего общиной. Сравнивая особый уклад Юга (несколько идиллически описанный в знаменитом романе Маргарет Миттчел «Унесенные ветром») с бесчеловечным капиталистическим миром «наемного рабства» Севера, Роберт Ретт имел все основания сказать: «Если другие предпочитают систему производства, в которой капитал и рабочая сила находятся в бесконечном конфликте, в которой постоянный голод ограничивает естественное увеличение населения, в которой человек вырабатывается через восемь лет, а детям «разрешают» работать по десять часов в день – пусть будет так. Это – их дело, не наше. Мы предпочитаем нашу систему производства, в которой у рабочей силы и капитала одни интересы, и капитал защищает рабочую силу; при которой население удваивается каждые двадцать лет и никто не слышал о голоде» («Обращение граждан Южной Каролины к гражданам рабовладельческих штатов» 25 декабря 1860 года). Американский Юг, двигаясь в общем течении цивилизации, в конце концов, несомненно отказалась бы от рабства присущем ему спокойным эволюционным путем. Что уже и происходило на деле. К началу войны на Юге было не менее 240 тыс. свободных черных. Из них на стороне конфедератов в Гражданской войне сражалось не менее 65 тыс. человек. При этом подразделения армии конфедератов часто были интернациональными по составу, и нередки были случаи, когда в одном полку сражались бок о бок белые, черные, латиноамериканцы и индейцы. В то же время президент Линкольн (чье избрание и спровоцировало гражданский конфликт) был, прежде всего, человеком большого компромисса, и вовсе не был аболиционистом, каковым рисует его сегодня либеральная пропаганда. Линкольн не раз заявлял об отсутствии у него намерений «вмешиваться в функционирование института рабства в тех штатах, где оно существует», откровенно признаваясь, что «никогда не выступал за социальное и политическое равенство двух рас» и «не поддерживал ту точку зрения, чтобы негры получили право голоса, заседали в жюри или занимали какую-нибудь должность или женились на белых…». Более того, Линкольн был убежден (как и практически все американцы того времени), что «между белой и чёрной расой существуют физические различия», и что «белая раса должна занимать главенствующее положение». Настоящее кредо Линкольна ярко рисует эпизод 1862 года, когда первой группе черных, приглашенных в Белый дом, президент прямо заявил, что им следовало бы лучше «отправиться в Африку». И в самый разгар войны Линкольн продолжал повторять, что его настоящей целью является не уничтожение рабства, но сохранение американского союза. «Если бы я смог спасти союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это, и если бы я мог спасти его, освободив всех рабов, я бы сделал это, и если бы мог спасти его, освободив одних рабов, а других не освободив, я бы сделал это», – говорил президент в интервью газете «Нью-Йорк Трибюн» 22 августа 1862 года. И, разумеется, никогда Линкольну не приходило в голову назвать Гражданскую войну «войной за свободу» (если она и была таковой, то лишь с позиции конфедератов, воевавших за свою независимость). Рабство на территории США было вынуждено отменено в последний год войны из соображений чисто политических, главным образом, ради предотвращения вступления в войну Англии и Франции на стороне Конфедерации. Но если эта война не была войной за отмену рабства, чем же она была? Индустриальный Север против патриархального Юга Непосредственные причины войны были экономическими. Индустриальный Север, серьезно превосходивший Юг экономическими ресурсами, и в четыре раза - ресурсами человеческими, бесцеремонно наступал на цивилизацию Юга, совершенно не считаясь с его интересами. Юг мог развиваться только за счет увеличения площади плантаций. Положение же рабов Юга требовало от плантатора гораздо больших затрат, нежели от капиталиста-янки, относившегося к наемному рабочему как расходному материалу. Кроме того, Юг, всецело зависимый от экспорта-импорта, был крайне чувствителен к отношениям с Англией и налоговому бремени, которым душил его Север. К середине XIX века экономический конфликт достиг состояния перегрева. Избрание же в 1860 году президентом Линкольна - первого представителя Республиканской партии, ставленника промышленного и финансового капитала янки, переполнило чашу терпения Юга. На избрание Линкольна Южные штаты ответили созданием Конфедерации и выходом из Американского Союза. Аргументы Юга при этом были ровно теми же, что и аргументы американских революционеров, предъявленные Англии в годы войны за независимость: все усиливающийся диктат центра и непосильное налоговое бремя. При том, Закон Соединенных Штатов был целиком на стороне Конфедератов. Свое право на выход из Союза Юг подтверждал также тезисами теории «естественных прав» Локка, положенных в основу Конституции США, и звучавшую в устах южан следующим образом: «Если интересы двух людей, объединенных одним Правительством, различаются, каждый из них имеет право создать свое собственное Правительство, иначе он не является свободным человеком». (Роберт Ретт, «Обращение граждан Южной Каролины к гражданам рабовладельческих штатов», 25 декабря 1860 года). Но если попытка выхода южан из Союза послужила формальным поводом к войне, то настоящей ее причиной было нечто иное. Революция против Традиции Аристократическо-помещичий Юг и индустриально-капиталистический Север были прежде всего двумя разными цивилизациями. Юг в большой степени напоминал патриархальную помещичью цивилизацию России с ее широкими поместьями и крепостным правом (которое было отменено в России как раз в год начала Американской Гражданской войны). Гражданская война была, таким образом, столкновением двух миров, двух эпох, двух мировоззрений: аристократического, патриархального мира сельских усадеб и помещиков-землевладельцев с одной стороны, и мира банкирских домов и промышленников-капиталистов – с другой. Сегодня мы привычно смотрим на Соединение Штаты как цивилизационный анклав Нового мира. Однако, изначально дело было сложнее, а между американским Севером и Югом имелись серьезные различия. Виргинию, первую английскую провинцию американского Юга, населяли в основном роялисты, сторонники королевской власти и англиканской церкви. Основавшие же северный Массачусетс «отцы-пилигримы» были откровенными врагами короля, родными братьями пуритан Кромвеля, отрубивших Карлу голову. Конфликт между двумя мирами, как видим, был изначальный и безнадежный. Южане, гордо называвшие себя потомками кавалеров (рыцарей короля Карла) с презрением относились к торгашам-янки. И, в сущности, в их глазах, Гражданская война была лишь новой (на новом историческом витке) схваткой Белой гвардии Карла с Красной армией революционеров Кромвеля. Гражданская война Севера и Юга стала не только самым кровопролитным, но и самым аморальным военным предприятием XIX века, в котором все выработанные веками Европой правила ведения войн оказались отброшены в кромешное варварство. Нельзя не согласиться с автором фундаментальной истории Гражданской войны США Шелби Футом, назвавшим ее «адским перекрестком», «великой катастрофой XIX века», сотворившей американцев «такими, какие мы есть сейчас». Тем более что горький яд «плодов просвещения» этой войны и по сей день продолжает определять реалии нашего мира. В Гражданской войне проиграли все. Кто же в ней победил? Разумеется, мошенники и проходимцы, прежде всего. Но, главным образом, крупный финансовый капитал. Его роль в Гражданской войне невозможно переоценить. Без щедрых вливаний в вооружение обоих воюющих сторон война едва ли вообще могла состояться. А последствием этих вливаний стало то, что финансисты получили невиданное доселе политическое влияние. К середине XIX века обосновавшаяся в Нью-Йорке финансовая элита окрепла настолько, что ей стало по силам овладеть экономическими ресурсами целого континента, аккумулировав которые, она могла уже задуматься об овладении целым миром. Американский орлан уже простирал свои крылья над Атлантикой, а мессианские чаяния «Города на холме» уже готовы были накрыть своей тенью весь мир… Гибель традиционного мира Война показала, что рыцари, даже самые благородные, обречены в войне с врагами, имеющим четырехкратное преимущество в людской силе, ресурсах, технике и финансах. В ходе последовавшей за поражением в войне «реконструкции» Юг подвергся жесточайшему слому. «Реконструкция» вылилась, главным образом, в лишение белых южан всех гражданских прав и предоставление этих прав неграм. Новыми хозяевами Юга оказались откровенные проходимцы с Севера, о которых Маргарет Мичелл писала в своем романе: «...некие Гелерты, побывавшие уже в десятке разных штатов и, судя по всему, поспешно покидавшие каждый, когда выяснялось, в каких мошенничествах они были замешаны; некие Коннингтоны, неплохо нажившиеся в Бюро вольных людей одного отдаленного штата за счет невежественных черных, чьи интересы они, судя по всему, должны были защищать; Дилсы, продававшие сапоги на картонной подошве правительству конфедератов и вынужденные потом провести последний год войны в Европе; Караханы, заложившие основу своего состояния в игорном доме, а теперь рассчитывавшие на более крупный куш, затеяв на бумаге строительство несуществующей железной дороги на деньги штата…». Власть «саквояжников» (как презрительно называли чиновников-янки на Юге) в годы «реконструкции» держалась на штыках привилегированных негров, негры же заседали в судах и прочих структурах власти. В то же самое время многочисленные шайки «освобожденных», при полном попустительстве новой власти, терроризировали оставшееся без защиты белое население, занимаясь грабежами, насилием и разбоем. Ответом на этот террор и стало создание в 1868 году ветеранами Юга знаменитого Ку-Клукс-Клана, съезд которого в Нешвилле провозгласил три цели движения: защиту слабых и беззащитных от произвола и беззакония; помощь всем страдающим и нуждающимся, в особенности вдовам и сиротам солдат и офицеров армии Конфедератов; восстановление законности и правопорядка. Действуя порой радикально, Орден чтил собственный кодекс чести и за всю историю (первый Ку-Клукс-Клан просуществовал до 1869 года) не допустил, к примеру, ни одного акта насилия по отношению к женщинам. Однако всякий, обидевший беззащитного получал предупреждение от Ордена и должен был немедленно исправить ошибку, иначе следующее посещение «всадников в белом» могло стоить ему жизни. Все это прекрасно показано в знаменитом фильме Дэвида Гриффита «Рождение нации» (1915), который президент Вильсон назвал подлинной правдой о Гражданской войне. Но если небольшая часть привилегированных негров получила от янки подачку в виде чинов и богатства, то основаная масса черного населения оказалась обманута так же, как позднее были обмануты большевистской пропагандой русские крестьяне, или как обмануты были немцы, разоренные финансовыми махинациями с маркой после Первой мировой войны. Обещанная неграм земля (40 акров земли и мул - такими «ваучерами» торговали тогдашние приватизаторы-янки) оказалась скуплена богатыми северянами. Обнищавшим же и лишенным защиты негритянским массам пришлось хлынуть в города Севера и обратиться в то население трущоб, каковым по большей части они остаются и по сей день, порождая криминал американских городов и оставаясь этнической бомбой замедленного действия, заложенной под всей американской цивилизацией. Согласно прогнозам Бюро переписи населения США к 2060 году доля «цветного» населения в США должна достигнуть 57%. Американская цивилизация, какой мы знали ее последние столетия обречена на глобальные перемены (как впрочем и в Европе, положение ничуть не лучше). Именно эта обреченность и привела сегодня в президентское кресло Трампа, в котором традиционная Америка увидела свою последнюю надежду. Но удастся ли Трампу сломать нынешний ход вещей? Судя по тому, что символы гражданского конфликта более чем полутаросотлетней давности внезапно превращаются в камень преткновения, пробудждая казалось бы давно улегшиеся страсти, вряд ли Соединенным Штатам удастся удастся избежать великих потрясений. Владимир Можегов, публицист