Растущее неравенство подпитывает популизм

Сегодня глобальное неравенство находится на уровне, наблюдавшемся в конце девятнадцатого века, и оно продолжает расти, считает индийский экономист Каушик Басу, который до недавнего времени занимал пост главного экономиста Всемирного банка. В своей статье на Project Syndicate он пишет, что вместе с неравенством набирает силу нарастающее чувство бесправия, которое подпитывает отчуждение и гнев, и даже порождает национализм и ксенофобию. Поскольку люди изо всех сил стараются удержать свою сокращающуюся долю пирога, их беспокойство породило политические возможности для оппортунистических популистов, сотрясая при этом мировой порядок. Индийский экономист Каушик Басу, бывший главный экономист Всемирного банка Разрыв между богатыми и бедными в наши дни ошеломляет. Oxfam отмечает, что восемь самых богатых людей в мире сегодня владеют таким же благосостоянием, как самые бедные 3,6 миллиарда человек. Как недавно подчеркнул Американский сенатор Берни Сандерс, семья Уолтонов, которой принадлежит Walmart, сегодня владеет большим благосостоянием, чем основные 42% населения США. Я могу предложить свое собственное шокирующее сравнение. Используя базу данных Credit Suisse о благосостоянии, я установил, что общее состояние трех самых богатых людей в мире превышает уровень того, что принадлежит всему населению трех стран - Анголы, Буркина-Фасо и Демократической Республики Конго, которое насчитывает 122 миллиона человек. Безусловно, за последние десятилетия был достигнут значительный прогресс в сокращении крайней нищеты, который определяется как проживание на менее чем $1,90 в день. В 1981 году, 42% мирового населения жили в условиях крайней нищеты. К 2013 году – последний год, за который у нас есть полные данные – эта доля упала ниже 11%. Некоторые данные указывают на то, что сегодня уровень крайней нищеты составляет чуть более 9%. Это, безусловно, повод для празднования. Но наша работа еще далека от завершения. И, вопреки распространенному мнению, эта работа не должна ограничиваться развивающимся миром. Как недавно отметил Ангус Дитон, крайняя нищета остается серьезной проблемой и в богатых странах. Он подчеркивает, что “Несколько миллионов американцев – чернокожих, белых и латиноамериканцев – сегодня живут в домохозяйствах с доходом менее $2 в день на душу населения”. Он отмечает, что, учитывая гораздо более высокий уровень жизни (включая жилье), подобный доход может представлять большую проблему в такой стране как США, чем, скажем, в Индии. Эта проблема проявляется в Нью-Йорке, где число зарегистрированных бездомных возросло с 31000 в 2002 году до 63 000, в настоящее время. (Реальная цифра, включая тех, кто никогда не пользовался приютами, примерно на 5% выше). Эта тенденция совпала с резким повышением цен на жилье: за последнее десятилетие стоимость аренды выросла в три раза быстрее чем заработная плата. Как ни странно, богатые платят меньше за единицу многих товаров и услуг. Ярким примером являются перелеты. Благодаря программам постоянных клиентов, богатые путешественники платят меньше за каждую милю, которую они пролетают. В то время как это имеет смысл для авиакомпаний, которые стремятся поощрить верность часто летающих пассажиров, это представляет собой еще один способ, которым богатство вознаграждается на рынке. Этот феномен также очевиден в бедных странах. Изучение Индийских деревень показало, что бедные сталкиваются с систематической ценовой дискриминацией, усугубляющей неравенство. Фактически, корректировки по разнице цен, оплачиваемые богатыми и бедными, улучшают коэффициент Джини (общий показатель неравенства) на 12-23%. Конечно лучше получать целый ряд товаров бесплатно. Чтобы назвать один, казалось бы, тривиальный пример, я не могу вспомнить, когда в последний раз покупал ручку. Они часто просто появляются на моем столе, непреднамеренно оставленные людьми, которые заходили ко мне в офис. Они исчезают так же часто, так как люди случайно их забирают. Покойный Хушвант Сингх, известный Индийский журналист, однажды сказал, что он посещал конференции только для того, чтобы запастись ручками и бумагой. Нетривиальным примером является налогообложение. Вместо того, чтобы платить больше всего налогов, богатые люди часто пользуются лазейками и вычетами, которые недоступны тем, кто меньше зарабатывает. Без какого-либо нарушения правил, тот объем субсидий, что получают богатые, мог бы оказать гораздо более позитивное воздействие, будучи выделенным беднейшим слоям населения. Помимо этих конкретных случаев неравенства, существуют менее очевидные, но одинаково разрушительные дисбалансы. В любой ситуации, когда права не соблюдаются или даже не оговариваются на законных основаниях, результат, вероятно, будет зависеть от обычаев, которые слишком искажены в пользу богатых. Богатые граждане могут не только голосовать; они могут влиять на выборы через пожертвования и другие средства. В этом смысле, чрезмерное неравенство благосостояния может подорвать демократию. Безусловно, в любой хорошо управляемой экономике, определенная степень неравенства неизбежна и даже необходима для того, чтобы обеспечивать стимулы и усиливать экономики. Но в наше время различия в доходах и благосостоянии стали настолько экстремальными и укоренившимися, что они проходят через поколения, где семейное благосостояние и наследство имеют гораздо большее влияние на экономические перспективы, чем талант и тяжелый труд. И это работает в двух направлениях: так же, как дети из обеспеченных семей с большей вероятностью будут богатыми в зрелом возрасте, а дети, скажем, бывших рабочих, работающих с детства, с большей вероятностью, также будут с детства работать. Ничто из этого не является ошибкой кого-либо. Многие состоятельные граждане вносят свой вклад в общество и играют по правилам. Проблема в том, что правила часто искажаются в их пользу. Другими словами, неравенство в доходах связано с системными изъянами. В нашем глобализованном мире, неравенство не может быть оставлено рынкам и местным общинам, для решения чего-либо большего, чем изменения климата. Поскольку последствия растущего внутреннего неравенства подпитываются геополитикой, подрывающей стабильность, необходимость разработки новых правил, пере-распределительных систем и даже глобальных соглашений, уже не является вопросом морали; все больше, это становится вопросом выживания.