Молодые ученые: историк-японист Александр Раевский о террористах, самураях и академическом сотрудничестве

Поступив в ИСАА МГУ, Александр Раевский выбрал для изучения японский язык случайно. А когда на втором курсе оказался в Японии, понял, что случайностей не бывает. Сегодня он исследует тему агрессивности в японской культуре, читает лекции об этой стране, преподает язык и развивает студенческие обмены. В новом выпуске регулярной рубрики T&P Александр рассказывает, почему японцы любят стоять в очередях, с чем связана их вежливость и почему у японцев и русских больше общего, чем кажется. Где учился: Кандидат психологических наук. Окончил Институт стран Азии и Африки МГУ, аспирантуру факультета психологии МГУ. В 2007-2008 годах вел научную и исследовательскую деятельность в университете Васэда (Япония).Что изучает: этнопсихологию. Доцент на факультете психологии МГУ, преподает японский язык и читает лекции по страноведению Японии.Особые приметы: занимается одним из редких стилей китайского ушу — «кулак богомола цветка сливы». Играет в музыкальной группе, любит кинематограф, книги и путешествия. В детстве я хотел стать учителем зоологии. Кто-то подарил мне трехтомник Брэма про животный мир, и я тогда подумал: как же интересно во всем этом разбираться. Со временем стремление преподавать ушло — как потом оказалось, не бесследно. Я собирался поступать на филфак на отделение литературоведения, потому что очень любил книжки и хотел разбираться в том, как они написаны. Но потом задумался, а чем же буду заниматься после учебы. Родители спросили, не хочу ли я изучать какой-нибудь восточный иностранный язык. Так я пришел в ИСАА.В отличие от моих одногруппников, которые были без ума от Японии, либо чьи родители работали в посольстве, у меня ничего такого не было. Мне были одинаково интересны японский и китайский, и в итоге я просто ткнул пальцем — оказалось ближе к японскому, так я его и выбрал. На втором курсе я поехал в гости к одногруппнику, который проводил в Японии все лето. Помню, стояла жара, и я пошел в местную забегаловку есть лапшу рамен. Потом, сытый и довольный, я вышел на улицу, посмотрел на прохожих, и мне пришла в голову мысль, что эта случайность была не такой уж случайностью. Я как будто ощутил прилив счастья: «Вот это страна! Вот это я выбрал!»Второй раз я оказался в Японии уже на годовой стажировке, погрузился в быт и увидел страну с разных сторон — в том числе, и с не совсем понятных русскому человеку. После возвращения проработал в разных компаниях, связанных с российско-японскими отношениями, а потом с головой ушел в науку и преподавание.Меня всегда привлекала социальная психология, а конкретнее — этнопсихология, которая исследует в качестве социума определенный этнос и сравнивает разные этносы между собой. Есть такая расхожая фраза о том, что чем больше изучаешь другую культуру, тем больше проникаешься своей. Я заметил, что чем глубже исследовал Японию, тем чаще смотрел на свою собственную культуру как будто со стороны, глазами иностранца. Та же самая Масленица, когда пекут блины, символизирующие солнечный круг, — это же очень интересно!«Японцы никогда не скажут, что думают на самом деле. Они скажут то, что ожидают услышать от них люди» Есть такое направление — психология безопасности. Это про террористов, про то, как люди ими становятся, почему происходят террористические акты, как нужно работать с пострадавшими. Учитывая, что в мире действительно неспокойно, это очень актуальное направление. Мой научный руководитель на психфаке сказал, что раз я знаю японский, почему бы мне не исследовать японскую секту «Аум Синрике». Это история про то, как полуслепой и харизматичный религиозный псевдоучитель собрал вокруг себя людей и стал преподавать им йогу. Его звали Секо Асахара, и он был очень популярен в Японии в 80-х годах. Он даже участвовал в выборах в парламент, но проиграл их. Этому человеку явно не хватало признания, и он создал религиозную организацию, которая в итоге начала производить биологическое и химическое оружие. Сектанты планировали распылить над Токио 300 тонн ядовитого газа зарин с вертолета, стоявшего у подножия горы Фудзи. Представьте себе: теракт в Токио — в одном из самых безопасных городов на планете. Об Асахаре говорил бы весь мир! Но полиция заподозрила неладное, так что сектанты решили ускориться и не воплощать в жизнь план с вертолетом. 20 марта 1995 года на центральной станции Токийского метро они распылили зарин. Газ изготовили не совсем правильно, и вместо тысяч человек, как планировалось изначально, погибло 12. Но было много пострадавших. Сейчас Асахара сидит в тюрьме, до сих пор ожидая смертной казни. Я исследовал материалы из зала суда. Интересная особенность в том, что террористами были не какие-то непонятные молодые люди, а выпускники престижных вузов, умнейшие молодые ученые, которые использовали свой потенциал на то, чтобы производить ядовитое оружие. Кстати, у Асахары были и последователи в России. В своей научной работе я сравнивал «Аум Синрике» и американскую религиозную организацию «Храм Народов», члены которой совершили массовое самоубийство. Я пытался разобраться, почему тихие и, казалось бы, спокойные японцы убивают других людей, а экспрессивные американцы — самих себя.В этнопсихологии заметно различаются культуры индивидуалистические и коллективистские. Индивидуалистические — это Европа, Америка, Россия (хоть и в меньшей степени). Азиаты — коллективисты. Возьмите вьетнамских дедушек, которые вместе делают зарядку по утрам в парке. В европейских обществах провозглашается, что индивид превыше всего, а в азиатских больше развит конформизм. В Японии даже есть два понятия: хоннэ и татэмаэ. Хоннэ — это то, что человек думает на самом деле. Татэмаэ — то, что от него ждут окружающие. Японцы никогда не скажут, что думают на самом деле. Они скажут то, что ожидают услышать от них люди. Простая иллюстрация: рабочее совещание. Все говорят очевидные, приемлемые и комфортные вещи, а свое мнение оставляют при себе. Это проявление безусловного конформизма. Есть даже местная поговорка: «Выступающий гвоздь забивают по самую шляпку».Во многом эта особенность связана с тем, что японцы живут в очень тесном мире — территория маленькая, а людей много. 75% страны — горы, повсюду море — особо некуда бежать. Из-за необходимости поддержания гармонии в обществе для них так важна вежливость, все эти поклоны, чтобы никто ничем не обидел друг друга. За время, что я провел в Японии, мне удалось найти друзей среди местных; но настоящих, с которыми можно искренне чем-то поделиться и услышать в ответ, что они действительно думают, можно по пальцам пересчитать. Как правило, это те, кто успел пожить за границей. Чем больше я общаюсь с местными, тем лучше учусь их чувствовать, понимаю, как правильно построить беседу. Бывает, они даже говорят мне: «Наверное, Саша-сан, вы сами в душе японец».В России мы любим разрушать и говорить, что прошлое было неправильным. У японцев такая точка зрения абсолютно неприемлема — как можно ругать прошлое, если это твоя история? XV-XVI века Япония провела в ужасных междоусобных войнах, когда Киото сгорел дотла, а люди убивали друг друга ни за что. Жизнь как снежинка — взяла и растаяла. Но это часть истории, и японцы ее чтут. Вот были самураи — жестокое время. Часто самураев наделяют выдающимися моральными качествами. Но нужно помнить, что это были самые разные люди: некоторые из них предавали, стреляли в спину, клеветали, доносили и тому подобное. Чего у них было не занимать, так это верности и преданности делу, которому они служат, готовности умереть за него. И в это кровавое время появились чайные церемонии, изящные искусства — в каждом периоде можно найти хорошее. У японцев любое время нужно изучать, они про каждый период для молодежи рисуют комиксы.В Стране Восходящего солнца многие вещи могут показаться русскому человеку необычными. Например, в силу советского прошлого бывает трудно принять тот факт, что японцы любят стоять в очередях. Они чувствуют себя комфортно, когда не одни. Например, если открывается новый ресторан, все хотят сходить туда в первые две недели, ведь можно будет еще и в очереди постоять. Как-то мы с другом вышли из японской кафешки на улицу — шел дождь, узкая улочка, мы под зонтиком. Впереди две японки, позади тоже какие-то люди. Все время хотелось кого-то обогнать, но не получалось, и тут я понял, что мы просто-напросто «гуляем» в очереди. Сначала я почувствовал себя некомфортно, а потом посмотрел на людей вокруг — идут себе спокойно и разговаривают — и расслабился.На самом деле у русских и японцев немало общего. Например, мы очень любим природу. Японцы, прочитав «Записки охотника» Тургенева, говорили: «Странно, что это написал русский — с такой любовью описывать природу может только японец». Они, правда, ее ценят, потому что ее у них мало. Еще я бы выделил любовь к алкоголю. В Японии вам запросто могут задать вопрос: «Как ты относишься к алкоголю? Выпить любишь?» У нас такой вопрос от малознакомого человека все-таки вряд ли услышишь, а в Японии это нормальная тема для обсуждения и очень важная часть жизни. Наконец, хлебосольство и гостеприимство. Стремление принимать и угощать гостей — это нас объединяет. Я бы вообще сказал, что между нашими странами есть взаимное притяжение — русские и японцы всегда учились друг у друга, взаимно обогащали свои культуры. Есть прекрасная история, когда русский адмирал Евфимий Путятин на фрегате «Диана» приплыл в Японию в 1854 году налаживать дипломатические отношения. Отношения-то наладили, а вот фрегат успел прийти в негодность — плыть обратно стало невозможно. Японцы позвали своих плотников, но те не знали, что делать, так как никогда такие большие корабли не строили. Русские моряки пообещали их научить. Это был первый пример русско-японского сотрудничества: японцы удивились, что способны подготовить такое большое судно, а мы — как японцы быстро и аккуратно все сделали.Им нравится наша душевность. Один японец однажды мне сказал: «У вас страна холодная, поэтому сердца теплые, потому что иначе в таком холоде не выжить». Хорошо они отзываются и о нашей еде. Сначала я думал, что они говорят это просто, чтобы сделать приятное. Но, пообщавшись со многими, понял, что русская еда действительно подходит японскому вкусу. Еще, конечно, их восхищают наши просторы. В японском языке даже есть такое слово — моттаинаи. Это когда что-то тратится впустую. Когда японцы проезжают по нашим бескрайним полям, то поражаются размерам: «Сколько же здесь можно всего сделать, сколько всего отстроить!» Удивляет даже Садовое кольцо по пять полос в обе стороны. В Токио их максимум 3.«В России мы любим разрушать и говорить, что прошлое было неправильным. У японцев такая точка зрения абсолютно неприемлема — как можно ругать прошлое, если это твоя история?» Один из моих преподавателей в университете говорил, что потребуется не менее 25 лет, чтобы выучить японский. Пожалуй, в преподавании самое сложное — сдержаться, когда многие вещи кажутся тебе совсем очевидными. Бывает, я иногда внутренне сержусь на студентов: «Почему вы не понимаете? Это же проще простого!» Но тут же себя останавливаю, понимая, что ребята в первый раз сталкиваются с совершенно другой системой языка. Например, в японском языке не предлоги, а послелоги, глагол стоит всегда в конце предложения, два времени вместо трех, не изменяются существительные. Моментов много. Я бы не сказал, что язык сложнее русского — он просто другой. Это, мне кажется, один из важных уроков, которые я вообще вынес из моего изучения японской культуры: она сильно отличается от нашей, устроена по-другому, но столь же гармонично и правильно. Значит, не существует единой верной точки зрения на какую-либо вещь или событие: все зависит от точки просмотра.Когда отвлеченно учишь японский, — эти иероглифы, систему письменности и языка — то не очень понимаешь, к чему она применима, где используется. Я стараюсь возить своих студентов в Японию — это увеличивает интерес в десятки раз. Как-то меня позвали переводить ректора МГУ на одном из мероприятий с японскими коллегами. И потихоньку я стал обрастать связями в академическом мире, подтянул для подписания договоров о сотрудничестве некоторые университеты. Академическое сотрудничество — это важно, потому что сегодняшние студенты — это люди, которые через 10-15 лет начнут что-то в своих странах решать и встанут у руля. Сейчас моя основная задача — налаживать вот этот обмен, отправлять в Японию наших студентов и принимать их, чтобы потом они обменивались мнениями.Свою докторскую мне хотелось бы посвятить теме агрессивности в японской культуре. Это одна из самых безопасных в мире стран, потому что социальные механизмы устроены таким образом, чтобы японцы нигде свою агрессию не выражали. Но опять же, если мы посмотрим хентай, то увидим такое, что другим странам даже в голову не придет изображать. Если обращаться к японскому прошлому и вспомнить печально известный «отряд 731», который разрабатывал биологическое оружие во Второй мировой войне, или холм из ушей, который японцы сделали из отрубленных у корейских солдат ушей, по каким-то косвенным моментам можно догадаться, что есть у японцев некая темная сторона. Есть такой психологический термин — называется «Темная триада» (группа, включающая три личностные черты: макиавеллизм, нарциссизм, психопатию). Моя идея заключается в том, чтобы сравнить по показателям темной триады японцев и русских, посмотреть, кто к чему более склонен и как это может проявляться в жизни. Я работаю над этой темой совместно с одним японским профессором и, надеюсь, мы осуществим свои задумки.Книги, которые рекомендует Александр: Записки от скукиЕсида КэнкоГерой этой книги — монах, который уходит в горную келью, сидит и пишет, что ему приходит в голову, вспоминает события из жизни. Это короткие отрывки о бренности бытия. Начинать читать книгу можно с любой страницы — я такие люблю. Записки у изголовьяСэй-СенагонЭто дневники фрейлины из X века — невероятная энциклопедия всей придворной жизни. Все прописано с такой тщательностью, что ты как будто сам оказываешься на месте описываемых событий. Благородство пораженияАйван МоррисВ японском восприятии герой, которым стоит восхищаться — это не тот, кто победил, а тот, кто потерпел поражение. Пусть он изначально был обречен, но зато боролся до последнего. Благородство поражения раскрывается на примерах японской истории — от полумифического героя Ямато Такэру до камикадзе, которые в XX веке бесстрашно падали в моря. Золотой храмЮкио МисимаВ Киото есть знаменитый храм, построенный в XIV веке, который в середине XX века сжег дотла безумный монах. Человек берег эту красоту, восхищался ей, а потом решил, что не может жить рядом с ней. Автор погружается в события и пытается разобраться, почему так произошло. Фотографии предоставлены Александром Раевским