Яшка Кошелек против Ильича
После революции в Москве чаще прочих звучали имена двух человек: Владимира Ленина и Якова Кошелькова, главы государства и лидера бандитов. Но однажды их пути пересеклись...Да только финал у этой встречи был у каждого — свой… Это был Сочельник — 6 января 1919 года. Снег в Москве не чистили, но машину Степан Гиль, водитель Ленина, вел быстро — километров 40–50 в час. Мария Ильинична, сестра Ленина, сам Ленин и его охранник Иван Чабанов ехали проведать заболевшую Крупскую. А потом надо успеть еще и на елку к детям… Лубянка, Мясницкая, пересекли Садовую… Вот и Николаевский вокзал. Теперь — мимо, в темноту, хорошо, освещение у машины мощное. Гиль вел авто по трамвайным путям. На улице по поводу праздника — море народу. Недалеко от пивзавода Гиль увидел троих. — Стоять! Чуть раньше в кабаке компания бандитов решала проблему — как ограбить особняк на Новинском бульваре, а к тому же «потрясти» кооператив на Арбате. Нужна машина. Решили взять первую, что попадется. Фары автомобиля они увидели издалека. — Стоять, стрелять будем! Гиль и Чабанов останавливаться не хотели. Но Ленин настоял: «Стоит остановиться, узнать, что нужно. Может, это патруль?» У Гиля заныло сердце. Он ни на секунду не сомневался, что перед ним бандиты. Их было трое… Или четверо? Они бежали за машиной — в руках поблескивали стволы. Гиль затормозил. Через секунду дверцы распахнулись. Ивана Чабанова выдернули из машины, Ленина выволок за рукав высокий детина. На Марию Ульянову никто не обращал внимания, хотя она выступала дерзко, выговаривала: «Что вы себе позволяете?» Про Гиля будто забыли. Он достал наган и из-под руки начал целиться в того, что стоял перед Лениным. Двое других держали голову Ильича на мушке. Гиль побоялся стрелять, понимая, что детину он, может, и ранит, но Ленина тогда убьют точно. Надо отдать должное вождю: он сохранял спокойствие. И более того, спросил ровным голосом: — Что вы делаете? Я — Ленин! Вот мои документы. Мотор машины шумел, дул ветер — детина не расслышал фамилию. Чабанов потом, позже, на допросе, отметит важную деталь: вокруг было полно людей. Все просто смотрели... — Ну и черт с тобой, что ты Левин! А я — Кошельков, хозяин города ночью. Не разглядывая пропуск Ленина, он сунул его в карман, затем туда перекочевали другие документы Ильича, а также его браунинг и кошелек. Попытка избавиться от такого кавалера была чревата потерей жизни. А может быть, он уже и нравился Олечке, красавец Яшка… Но теперь, в Бутырке, она согласилась сотрудничать с органами: сама попросилась на допрос, обещала помогать следствию. Оля была уверена, что Яшка придет к ней, ибо «очень влюблен». А Кошельков, воя от тоски в отсутствие Олечки, про- должал грабить, убивать и … вести лирический дневник, позже приобщенный Лубянкой к делу. Записи полны нежности: «...ты мое сердце, ты моя радость, ты все-все, ради чего стоит жить. Неужели все кончено? О, кажется, я не в состоянии выдержать и пережить это. Боже, как я себя плохо чувствую — и физически, и нравственно! Мне ненавистно счастье людей. За мной охотятся, как за зверем: никого не щадят. Что же они хотят от меня, ведь я дал жизнь Ленину». На свидание к Ольге он не пришел. Тем временем аресты продолжались, и один из бандитов выкупил свою жизнь, сдав адрес Яшкиной квартиры, — Божедомка, дом восемь. Мартынов организовал засаду. …Он глазам не поверил, увидев фигуру Кошелька и узнав его сотоварища — Серегу Барина. Барина убили первым выстрелом. Яшка отстреливался до последнего. В карманах у него нашли документы убитых чекистов, в том числе Караваева, которым он представлялся, два маузера, ленинский браунинг и записную книжку с признаниями в любви. Пуля, смертельно ранившая Яшку, прошла через пачку купюр, 63 тысячи рублей. Будь денег больше, Яшке могло повезти. Ольге Федоровой позволили избежать ревтрибунала, передав ее дело в Угро. Следы ее после этого теряются. …Создавая свою знаменитую работу «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», желая обосновать в ней необходимость заключения Брестского мира, по которому Россия лишалась солидных территорий, Ленин припомнил эпизод с Кошельковым. «Представьте себе, что ваш автомобиль остановили вооруженные бандиты. Вы даете им деньги, паспорт, револьвер , автомобиль. Вы получаете избавление от приятного соседства с бандитами. Компромисс на лицо, несомненно «Do ut des» («даю» тебе деньги, оружие, автомобиль, «чтобы ты дал» мне возможность уйти подобру-поздорову)…» И затем он делает вывод: «Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен такому компромиссу». ■ P.S. Историю нападения на Ленина первым «раскопал» Виталий Шенталинский — писатель, журналист, поэт и прозаик. Исследуя материалы архивного дела досье Н-215, он также обнаружил в деле две… литературные рукописи чекистов. «Про одну из них, озаглавленную «Бандиты», с правкой Бабеля, сообщается, что она была напечатана в журнале «30 дней» в 1925 году, — писал Шенталинский. — Но лубянский делопроизводитель ошибся. Ни в одном номере этого популярного журнала такой публикации нет. Другой рукописи про бандитов — «Как жил и работал Сабан» (еще один уголовный авторитет) предпослана фраза: «Настоящая статья, написанная Мартыновым и литературно обработанная писателем Булгаковым, была предназначена для печати в журнале «30 дней», однако напечатана не была». Исследователь предположил, что Мартынов предложил свои записки журналу, и уже оттуда их передали для обработки писателям — чтобы довести текст до нужной кондиции. Планировалось, что Исаак Бабель сделает и предисловие — кому как не ему, автору образа бессмертного Бени Крика, было поручать такую статью? Почему публикация не состоялась, мы, конечно, теперь уже не узнаем. Возможно, история с нападением вредила имиджу вождя, только и всего.
