Кембридж — Наличие лидерства, то есть способности помогать людям ставить цели и достигать их, абсолютно критично во время кризиса. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль продемонстрировал это в 1940 году, как и позднее Нельсон Мандела во время перехода ЮАР от режима апартеида. Если судить по этим историческим стандартам, действия нынешних лидеров двух стран с крупнейшей в мире экономикой оказались полностью провальными. И у президента США Дональда Трампа, и его китайского коллеги Си Цзиньпина первой реакцией на эпидемию коронавиурса стало не информирование и просвещение общества, а отрицание проблемы, ценой которого оказались жизни людей. Оба направили свою энергию на поиски виновных, а не на поиски решений. Из-за их провальной политики мир, вероятно, упустил окно возможностей, чтобы ответить на этот кризис «моментом спутника» или «планом Маршалла» для борьбы с Covid-19. Теоретики лидерства проводят различие между «трансформационными» и «транзакционными» лидерами. Последние пытаются справиться с ситуацией, используя привычные методы ведения дел, в то время как первые стараются изменить ситуацию, в которой они оказались. Конечно, трансформационные лидеры не всегда добиваются успеха. Бывший президент США Джордж Буш-младший попытался переделать Ближний Восток, вторгшись в Ирак, но последствия оказались катастрофическими. Напротив, у его отца, бывшего президента Джорджа Буша-старшего, стиль управления был скорее транзакционным, но при этом у него были навыки, позволившие ему справиться с нестабильной ситуацией, в которой находился мир после краха коммунизма в Европе. Холодная война закончилась, Германия объединилась, твёрдо встав на сторону Запада, и всё это произошло без единого выстрела. Каким бы ни был их стиль, лидеры способны оказывать сильное влияние на групповую идентичность — это сила, превращающая «меня» и «тебя» в «нас». Ленивые лидеры склонны укреплять существующий статус-кво и используют уже возникшие расколы в обществе для мобилизации сторонников; так поступает Трамп. Между тем, эффективные трансформационные лидеры могут оказывать глубокое влияние на моральный характер общества. Например, Мандела легко мог бы определить свою базу сторонников как чёрных южноафриканцев, а затем начать мстить за десятилетия несправедливости. Вместо этого он без устали занимался расширением идентичности своих сторонников. После Второй мировой войны, во время которой Германия вторглась во Францию в третий раз за 70 лет, французский дипломат Жан Монне пришёл к выводу, что месть приведёт лишь к повторению трагедии. Чтобы изменить ситуацию, он разработал план совместного производства угля и стали в Европе; в дальнейшем этот механизм эволюционировал в Европейский союз. Все эти достижения не были неизбежными. Если мы взглянем за пределы круга нашей семьи и ближайших знакомых, мы обнаружим, что большинство идентичностей людей являются, как выразился политолог Бенедикт Андерсон, «воображаемыми сообществами». Никто не разделяет напрямую опыт миллионов других людей, у которых паспорт той же самой страны. Но в течение последней пары столетий национальное государство является тем воображаемым сообществом, за которое люди готовы умереть. Между тем, глобальные угрозы, подобные Covid-19 и изменению климата, игнорируют национальные границы. В глобализированном мире большинство людей принадлежат сразу к нескольким воображаемым сообществам, причём пересекающимся (локальным, региональным, государственным, этническим, религиозным, профессиональным), а лидерам не нужно апеллировать к самым узким формам идентичности для мобилизации поддержки или солидарности. Начало пандемии Covid-19 предоставило шанс для трансформационного лидерства. Такой лидер сразу объяснил бы, что природа этого кризиса глобальна, и поэтому ни одна страна не сможет справиться с ним в одиночку. И Трамп, и Си упустили эту возможность. Оба не сумели понять, что власть и силу можно было использовать в игре с положительной суммой. Вместо мыслей исключительно о власти над другими, они могли бы задуматься о власти вместе с другими. По многим международным вопросам расширение роли других стран может помочь такой стране, как США, достигать её собственных целей. Если Китай займётся укреплением системы здравоохранения или сокращением углеродного следа, это будет выгодно американцам и всем остальным. В глобализированном мире главным источником силы являются сетевые отношения. Мир становится всё более сложным, и в этом мире государства, обладающие наибольшим количеством связей, то есть те, которые лучше всего способны привлекать партнёров для совместных усилий, оказываются наиболее могущественными. Ключ к будущей безопасности и процветанию Америки заключается в понимании важности принципа «власти вместе», а не только «власти над». С этой точки зрения, действия администрации Трампа во время пандемии были совершенно удручающими. Проблема не в лозунге «Америка прежде всего» (все страны ставят собственные интересы на первое место). Проблема в том, как Трамп определяет американские интересы. Сосредоточившись исключительно на краткосрочном выигрыше, достигаемом за счёт транзакционных действий с нулевой суммой, он почти не уделяет внимания долгосрочным интересам, которым идут на пользу институты, альянсы и взаимовыгодные отношения. Сегодня США отказываются от традиции преследования долгосрочных интересов просвещённого эгоизма. Тем не менее, администрация Трампа могла бы всё же прислушаться к урокам успехов американских президентов после 1945 года, которые я описываю в своей новой книге «Важна ли мораль? Президенты и внешняя политика от Рузвельта до Трампа». Более того, у Америки ещё есть шанс запустить масштабную программу помощи в борьбе с Covid-19 по примеру плана Маршалла. Как написал недавно Генри Киссинджер, современные лидеры должны выбрать путь сотрудничества, который позволит повысить международную устойчивость. Трампу надо заниматься не пропагандистской конкуренцией, а созвать чрезвычайный саммит «Большой двадцатки» или заседание Совета Безопасности ООН для формирования двусторонних и многосторонних рамок расширенного сотрудничества. Трамп мог бы подчеркнуть, что новые волны Covid-19 ударят особенно сильно по бедным странам, а новые вспышки эпидемии на Глобальном Юге нанесут урон всем, когда перекинутся затем на север. Стоит напомнить, что вторая волна пандемии гриппа в 1918 году убила больше людей, чем первая. Трансформационный лидер объяснил бы американскому обществу, что в его собственных интересах мобилизовать щедрые взносы в новый фонд борьбы с Covid-19, открытый для всех развивающихся стран. Если бы американский Черчилль или Мандела просвещал общество подобным образом, нынешняя пандемия открыла бы путь к улучшению мировой политики. Но, к сожалению, мы, наверное, уже упустили момент для трансформационного лидерства, а вирус, вероятно, лишь ускорит возникшие в мире ранее тенденции популистского национализма и авторитарного злоупотребления технологиями. Отсутствие лидерства — это всегда печально, но особенно — во время кризиса.
