Жалобы на наездников - США стоить повторить ключевые уроки глобального лидерства

Защитники Дональда Трампа утверждают, что его агрессивный односторонний подход помог победить инерцию в международной торговле и не позволил другим странам ослабить влияние США. Но транзакционная дипломатия Трампа очень отличается от институциональной концепции внешней политики, которую бывший госсекретарь США Джордж Шульц однажды назвал «терпеливым садоводством». После Второй мировой войны американские президенты стремились поддерживать международные институты и добивались их продления, будь то договор о нераспространении ядерного оружия при Линдоне Джонсоне; соглашение о контроле над вооружениями Ричарда Никсона, Джеральда Форда и Джимми Картера; Рио-де-Жанейрское соглашение об изменении климата под руководством Джорджа Буша-старшего; Всемирная торговая организация и режим контроля за ракетными технологиями под руководством Билла Клинтона; или Парижское соглашение о климате при Бараке Обаме. Только в Трампе администрация США стала широко критиковать многосторонние институты как вопрос политики. В 2018 году государственный секретарь Майк Помпео заявил, что после окончания холодной войны международный порядок потерпел неудачу, и пожаловался, что «многосторонность стала рассматриваться как самоцель. Чем больше договоров мы подписываем, тем безопаснее мы. Чем больше у нас бюрократов, тем лучше выполняется работа». Институты - это просто ценные модели социального поведения. Это больше чем формальные организации, которые иногда оссифицируются и нуждаются в реформировании или забытье. Учреждения включают организации, но еще более важным является целый режим правил, норм, сетей и ожиданий, которые создают социальные роли и моральные обязательства. Например, семья - это не организация, а социальный институт, в котором роль родителей влечет за собой моральные обязательства в отношении долгосрочных интересов их детей. Некоторые реалисты внешней политики обесценивают институты на том основании, что международная политика анархична и, следовательно, имеет нулевую сумму: моя выгода - ваша потеря, и наоборот. Но в 1980-х годах политолог из Мичиганского университета Роберт Аксельрод использовал компьютерные турниры показать, что игры, в которых в краткосрочной перспективе существует рациональный стимул для мошенничества, могут трансформироваться, если есть ожидание продолжения отношений. Усиливая то, что Аксельрод назвал «тенью будущего», международные институты могут поощрять взаимность и сотрудничество с последствиями, которые выходят за рамки любой отдельной сделки. Это то, что пропускает транзакционная близорукость Трампа. Конечно, учреждения иногда теряют свою ценность и становятся незаконными: свидетелями рабства или сегрегации, которые когда-то были широко приняты. В международных отношениях администрация Трампа беспокоилась о том, что институты, возникшие после 1945 года, «обманули» США, и у них была веская точка зрения. Лилипуты используют многосторонние институциональные нити, чтобы ограничить рыночную власть, которую американский Гулливер мог бы использовать в любом двустороннем противостоянии. США могут использовать свою исключительную силу и ресурсы, чтобы разорвать эти узкие круги и максимизировать свою рыночную власть в краткосрочной перспективе. Но он также может рассматривать такие институты как средство вовлечения других в поддержку глобальных общественных благ и учреждений, которые отвечают долгосрочным интересам США и других. США жалуются на наездников, но они получают возможность управлять автобусом. Термины «либеральный международный порядок» или «Pax Americana», которые использовались для периода после Второй мировой войны, более точно не описывают роль США в современном мире. Тем не менее, если крупнейшие страны не возьмут на себя ведущую роль в создании глобальных общественных благ, они не будут предоставлены, и американцы, в частности, пострадают. Ясно, что выход из международных проблем невозможен, как и изоляция. Национализм против глобализации - ложный путь. Важный выбор политики для будущих президентов США будет зависеть от того, где и как принять участие. Американское руководство - это не то же самое, что гегемония, господство или военное вмешательство. Даже в течение семи десятилетий американского превосходства после 1945 года всегда были степени глобального лидерства и влияния, и внешняя политика США функционировала наиболее эффективно, когда президенты понимали важность сетей многослойного партнерства с другими. Гегемония (в смысле контроля) и глобальная однополярность, которые лежали в основе внешней политики США после окончания холодной войны, всегда были иллюзиями. Иностранные партнеры помогают США, когда они этого хотят, а их желание зависит не только от военной и экономической мощи Америки, но и от ее "мягкой силы", основанной на открытой культуре, либерально-демократических ценностях и политике, которая построена на принципах верховенства права. Уважение Джефферсона к мнениям человечества и использование вильсоновскими институтами, которые поощряют взаимность и усиливают длинную тень будущего, имели решающее значение для успеха американской внешней политики. Как напоминает нам Генри Киссинджер, мировой порядок зависит от способности ведущего государства сочетать власть и законность. Преемник Трампа, когда он или она займет кресло, столкнется с проблемой американского курса во внешней политике, посредством которой США используют свою мягкую силу, чтобы склонить к сотрудничеству. Успех американской власти после 1945 года определялся верностью демократическим ценностям и ориентированнностью на многополярность. Это будет подчеркнуто новыми транснациональными проблемами XXI века, такими как пандемии, изменение климата, терроризм и киберпреступность. Будущий успех внешней политики США может быть определен в большей степени тем, насколько быстро американцы смогут заново усвоить эти институциональные уроки, чем ростом и упадком других держав.