Новая стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов (NSS), обнародованная президентом Дональдом Трампом 18 декабря, как кажется, исключает какие бы то ни было шансы на сближение между Москвой и Вашингтоном. Поскольку ранее Трамп — в качестве кандидата, а затем и на посту президента — не раз говорил о возможности найти общий язык с Россией, столь недоброжелательный тон застал Кремль врасплох. Формально этот документ призван служить руководством по выстраиванию внешней и оборонной политики США путем установления основополагающих условий и приоритетов. Неужели обнародованная стратегия забьет последний гвоздь в крышку гроба, чтобы лишить нас всяческой надежды на улучшение отношений США и России в ближайшем будущем? Прежде чем ответить на этот вопрос, нам необходимо для начала понять цели NSS. Как правило, окончательный текст документа представляет собой тщательно согласованный компромисс между различными интересами и концепциями, а также между рядом учреждений и ведомств, которые составляют аппарат национальной безопасности. Важную роль здесь играет следующий подтекст: различные институты американского правительства стремятся к тому, чтобы в документе упоминались их основные миссии и интересы, тем самым они хотят получить необходимое обоснование для своих бюджетных запросов и отдельную формулировку, отражающую их организационные интересы. Но поскольку NSS публикуется от имени президента, предполагается, что этот документ должен быть результатом консенсуса между президентом, с его личными убеждениями и образом мыслей, и его командой и профессиональными стражами американской внешней и оборонной политики. В этом году задач явно поприбавилось. Во-первых, требовалось как можно скорее ввести в строй новую «операционную систему», чтобы заменить ею стратегическое руководство, оставшееся от администрации Обамы — правительство США продолжало следовать его предписаниям несмотря на все заявления и твиты Трампа. Во-вторых, нужно было примирить, насколько это возможно, риторику и взгляды президента с задачей сохранить долю преемственности с существующим двухпартийным консенсусом относительно того, в чем состоят интересы Америки и что лучше всего им служит. В некотором смысле нынешний документ можно рассматривать как попытку переформулировать традиционную стратегию национальной безопасности республиканцев — в некоторых случаях разработанную людьми, которых нетрудно представить сотрудниками администрации Джеба Буша или Марко Рубио — в более популистском ключе, с использованием националистического языка кампании Дональда Трампа: как, по сути, примирить лозунг «Америка прежде всего» с «консервативным интернационализмом»? Новая стратегия характеризует Россию как идеологического, военного и экономического соперника США, который пытается ниспровергнуть либо изменить мировой порядок после окончания холодной войны и подорвать глобальное лидерство США. NSS утверждает, что Россия стремится к региональной гегемонии в евразийском пространстве и использует инструменты государственного управления с целью отдалить Соединенные Штаты от своих партнеров в Европе и Азии. В отличие от предыдущих документов по национальной безопасности, в которых наблюдался больший баланс между теми, кто «готов поручиться за Россию», и теми, кто «воспринимает ее скептически» — и где помимо вызовов Кремля перечислялись также основания для потенциального российско-американского сотрудничества — данная стратегия представляет собой явную бюрократическую победу «скептиков»: отношения между США и Россией описываются в терминах конфронтации, а продолжающееся возрождение российской военной, экономической, политической и информационной мощи рассматривается Соединенными Штатами как проблема. Вот почему основное положение стратегии заключается в том, что Россия готова оспаривать предпочтения США, между тем намек на возможность стратегического партнерства с Москвой звучит только в одном месте документа, где говорится: «Намерения обеих стран [Россия и Китай] не обязательно носят окончательный характер. Соединенные Штаты готовы сотрудничать в тех областях, которые представляют обоюдный интерес для обеих стран». Для сравнения, последняя стратегия национальной безопасности, созданная республиканцами — в 2006 году при администрации Джорджа Буша — выражала аналогичную озабоченность поведением России, но в очередной раз подчеркивала: «Соединенные Штаты стремятся тесно сотрудничать с Россией по стратегическим вопросам, представляющим взаимный интерес, и решать вопросы, по которым наши интересы не совпадают». Хотя Кремль и сетует на то, в каких выражениях описывается в документе Россия, приводимая там оценка вполне верна; сам Владимир Путин, в частности в своем обращении к народу после присоединения Крыма к 2014 году, призвал к пересмотру мирового порядка после холодной войны и к тому, чтобы Соединенные Штаты смирились с реальностью «многополярного» мира. Кремль также не должен удивляться тем частям документа, в которых звучат призывы к восстановлению способности Америки демонстрировать свою мощь и распространять влияние в мире. Если сравнить нынешний текст стратегии с речью Трампа, произнесенной в апреле 2016 года в вашингтонском отеле Mayflower и посвященной вопросам внешней политики, мы проследим между ними определенную связь. В обоих случаях Трамп утверждал, что, в то время как Россия (и Китай) стремительно расширяет свои военные возможности, США начинают отставать. По его словам, Соединенные Штаты сдают свои позиции в сфере экономики. Наконец, он не пытался приукрасить существующие между странами разногласия, подчеркнув, что «мы серьезно отличаемся» от России и должны «отдавать себе полный отчет» в ее действиях. В тексте стратегии мы не обнаружим противоречий этим настроениям, более того, составители этого документа, по их собственным признаниям, при разработке языка для стратегии брали за основу выдержки из заявлений президента, то есть настоящий документ фактически соответствует заявленным предпочтениям Трампа. За одним явным исключением. В нем отсутствует план по выстраиванию дальнейших отношений Соединенных Штатов с Россией: та настойчивость, с которой Трамп говорил, что «мы не обязательно должны быть противниками. Нам следует искать точки соприкосновения, основанные на общих интересах». В рамках нынешней национальной стратегии довольно трудно распознать те места, в которых американскому правительству поручают искать эти точки соприкосновения; по-видимому, предполагается, что такой общей базы не существует или, по крайней мере, не может существовать до тех пор, пока у власти находится прежняя кремлевская команда — оговорка, перекочевавшая из последней национальной стратегии президента Обамы, выпущенной в 2015 году. Поэтому вопрос заключается в том, удалось ли Трампу за первый год своего пребывания в должности ответить на риторический вопрос, который он сам косвенно задал в апреле 2016 года: «Некоторые говорят, что русские не могут вести себя разумно. Я намерен это выяснить. Если при моей администрации мы не сможем прийти к соглашению, которое будет крайне выгодным… для Америки, но и приемлемым для России, тогда мы быстро покинем стол переговоров». Можно прочесть стратегию и сделать вывод, что на самом деле ответ отрицательный — то есть «мы не можем прийти к соглашению при моей администрации» — и поэтому в своих отношениях с Россией Соединенным Штатам следует переключиться с поисков компромисса на укрепление позиций своих союзников и партнеров, дабы сдерживать российскую мощь. И все-таки, даже если люди из окружения Трампа, в частности госсекретарь Рекс Тиллерсон, пришли к такому выводу, мы не можем с полной уверенностью сказать, что их мнение разделяет сам Трамп. По мере обнародования стратегии президент продолжал настаивать: «Я чувствую, что дружественные отношения с Россией в противовес нашему всегдашнему противостоянию являются ценным приобретением для мира и нашей страны, а не тяжелыми обязательствами». В национальной стратегии эта позиция выражена не столь явно. Даже в своих замечаниях в ходе презентации новой стратегии Трамп не преминул похвалить обмен разведывательной информацией с Россией, благодаря которому, как сообщается, удалось предотвратить запланированный «Исламским государством» (террористическая организация, запрещена в России) теракт в Санкт-Петербурге, и еще раз подчеркнул: «вот как все это это должно работать» — то есть не исключил возможности «успешного сотрудничества» между Россией и Соединенными Штатами. На самом деле надежды на установление более продуктивных отношений с Россией, которые не уставал высказывать Трамп, заставили некоторых усомниться в том, ознакомился ли президент с текстом «своей» национальной стратегии безопасности в полном объеме. Отвечая на такой вопрос, представитель Совета национальной безопасности Майкл Энтон (Michael Anton) сказал, что не может ручаться, что Трамп прочел «каждую строку и каждое слово» данного документа. Кстати, это обычное дело у высокопоставленных руководителей США. Бывший министр обороны Роберт Гейтс (Robert Gates) как-то раз откровенно признался, что не читал стратегические документы, подобные NSS, и отнюдь не чувствует, что его недостаточная осведомленность привела к каким-то конкретным политическим неудачам или ошибкам. Но это также может означать, что президент не обязательно считает, что его дальнейшие заявления и замечания теперь должны быть приведены в соответствие с национальной стратегией. А значит, нельзя ожидать, что его образ мыслей приспособится к языку стратегии — он может, не задумываясь, проигнорировать этот документ, когда ему это покажется удобным. Тогда в чем же ценность стратегии как таковой? Во-первых, организации внутри американского правительства будут, как и раньше, использовать этот текст для поиска оправданий собственной деятельности, а также для того, чтобы гарантировать себе причитающуюся долю в бюджете национальной безопасности, перерабатывая стратегию так, чтобы она соответствовала уже сложившимся политическим предпочтениям. Однако важнее то, что в тексте излагаются вопросы, по которым, как надеется команда национальной безопасности, взгляды президента претерпят изменения. Трамп во многих отношениях является единственным видным членом нынешней администрации, который не исключает возможности установления партнерских отношений с Россией — позиция эта не перекликается ни с проведенными им назначениями, ни со взглядами многих профессиональных военных и гражданских чиновников системы национальной безопасности. Национальная стратегия предполагает, что, пока президент не готов потратить значительный политический капитал, он не изменит нынешнюю траекторию отношений между США и Россией даже не смотря на то, что у него есть собственное конкретное видение ситуации. Однако обнародование этого документа теперь ясно показывает, что между тем, что говорит президент о России, и воззрениями его команды по национальной безопасности — равно как и истеблишмента, блюстителем которого он является — существует гигантская пропасть. Как долго продлится этот разлад — и какими могут быть его последствия — сегодня самый насущный вопрос.
