День в истории. 19 февраля: опубликован манифест украинского национализма «Самостийна Украина»

Был ли Николай Михновский автором идеи независимой Украины? Безусловно, нет. Как справедливо заметил в 2013 году тогда еще сохранявший ясность мысли украинский историк Даниил Яневский, «люди на этой территории до тех пор никогда не называли себя украинцами, этот термин появился во второй половине XIX века. На Приднепровской Украине — в кругу людей, которые вывели Тараса Шевченко: чтобы отмежеваться от великомосковских политических и идеологических практик, мол, мы — отдельный этнос. Само название «украинцы» еще со времён Котляревского педалировалось интеллектуальной верхушкой Малороссии, которая почти вся была в масонских ложах. На Галичине — в группе Маркиана Шашкевича, чтобы отмежеваться от поляков…» Именно в Галичине в 1895 году украинский социалист Юлиан Бачинский издал книгу «Ukraina Irredenta» («Украина угнетённая»), в которой на основании марксистского анализа зарождения и развития капиталистических отношений обосновал необходимость создания Украинского соборного государства под девизом: «Свободная, великая, политически самостоятельная Украина, единая, неделимая от Сяна по Кавказ». При этом автор подчёркивал, что использует термин «Украина» не в национальном, а в территориальном значении, и борьба за её независимость касается всех населяющих её, «без оглядки на то, это автохтон» либо «великоросс, поляк, еврей или немец». А вот для надднепрянца Николая Михновского, который в 1897 году посещал Львов и установил связи с местными украинскими деятелями, именно вопрос национальности оказался ключевым. Может быть, всё дело в том, что Михновский не был этническим украинцем? Хотя украинские историки и СМИ переписывают друг у друга тезис о том, что Михновские — старинный казацкий род, корни которого прослеживаются с XVII века, никаких доказательств этому нет. При этом фамилия «Михновский» находится в списке 2,776 уникальных фамилий польской шляхты. Поэтому не исключено, что дикий бытовой шовинизм отца Николая Михновского, священника в селе Туровка Полтавской губернии (ныне Киевская область), был вызван именно противоречиями между его политической проукраинской позицией и неукраинским этническим происхождением. Этот шовинизм фактически сломал судьбу его сына, когда тот в 1899-м, работая в адвокатской конторе в Киеве, увёл жену своего начальника. Пара уехала в Харьков, но против брака выступил отец Николая, поскольку женщина была еврейкой. Иван Михновский запретил сыну жениться на иноверке, «жидовке». Внушённая отцом ненависть к евреям (а подсознательно, по-видимому, к отцу, лишившему его счастья) позже трансформировалась в ненависть ко всем «инородцам», и в первую очередь к великороссам, явно заменившим в травмированном подсознании фигуру диктатора-отца. Николай Михновский до конца жизни так и остался холостым, и данных о каких-либо его романах нет. К 1899-му Николай Михновский уже прошёл неплохую школу различных украинских организаций в Малороссии, и даже написал для них несколько программ. Уже на первом курсе юридического факультета Киевского университета имени Св. Владимира, куда Михновский поступил в 1890-м, он присоединился к стал членом «Молодой громады». Но культурная деятельность, далёкая от политики, его не увлекала, и в поисках сторонников радикально настроенный юноша в 1892 году вступил в тайную студенческую организацию. Первая украинская национальная организация с выраженными политическими целями была основана группой студентов Харьковского университета, которые летом 1891 года участвовали в проведении статистической переписи на Черкасщине, недалеко от могилы Тараса Шевченко. Именно там четверо молодых людей (в том числе Иван Липа) присягнули на верность Украине и основали тайное политическое общество, назвав его в честь «Братством тарасовцев». Михновский, присоединившийся к киевской ячейке организации в 1892 году, очень быстро стал идеологом и лидером Братства. Именно он как будущий юрист взял на себя разработку идеологической платформы, известной как «Credo молодого украинца». «Братство тарасовцев» провозгласило своей целью борьбу за «самостоятельную суверенную Украину, соборную, единую и нераздельную, от Сана до Кубани, от Карпат до Кавказа, свободную среди свободных, без пана и хама, без классовой борьбы, федеративную по своей сути». У молодых «самостийников» по всей Малороссии появились единомышленники не только среди студентов, но и среди крестьян, горожан, интеллигенции. Организация прекратила своё существование в 1893 году после того, как часть «тарасовцев» была арестована, а оставшиеся высланы из городов. Михновскому же удалось избежать ареста. Он успешно окончил обучение и начал работать в одной из адвокатских контор Киева, не прекращая при этом общественной деятельности. В 1897 году, приехав во Львов, он установил тесные контакты с галицкими проукраинскими деятелями и закупил большое количество запрещённых изданий, в том числе произведения Михаила Драгоманова и Ивана Франко. Полиция Российской империи считала его «крайним по убеждениям украинофилом с грубыми и совершенно несимпатичными методами и формами, и направлением безусловно антигосударственным». В январе 1900 года Николай Михновский в Харькове принял участие в создании Революционной украинской партии (РУП) — первой украинской политической «самостийницкой» организации на территории Малороссии. 19 и 26 февраля того же года Михновский выступил перед участниками Шевченковских праздников в Полтаве и Харькове с пламенными речами, в которых изложил идею создания «самостийной Украины» и призвал к вооружённой борьбе за права украинского народа. Большинство участников собраний встретили этот призыв скептически, но молодёжь восторженно слушала речи Михновского. Позже они были оформлены в брошюру «Самостийна Украина», которая во второй половине 1900-го была издана во Львове как официальный документ РУП — причём без указания фамилии Михновского, чтобы не создавать тому проблем в Российской империи. Это сочинение можно разделить на несколько взаимосвязанных частей. Исторически обосновывая права украинской нации на самоопределение, Михновский заявил, что украинцы имели собственную государственность, примерами которой являются княжества Киевской Руси, галицко-русское княжество, литовско-русское княжество, гетманаты Хмельницкого и Мазепы. Далее он анализирует Переяславский договор (который называет «Переяславской Конституцией»), и приходит к выводу, что в результате его заключения была образована конфедерация Московского царства и казацкого государства. В дальнейшем, в результате противоправных и односторонних, по мнению Михновского, действий России, Украина была включена в состав империи, а поэтому ныне украинская нация имеет право решать свою судьбу самостоятельно. В своей работе Михновский описывает также реальные и мнимые нарушения личных и коллективных прав украинцев в Российской империи, в результате чего нация «деградирует и может умереть». Он делает вывод, что восстановление прав возможно только в собственном национальном государстве, только оно даст личную и экономичную свободу, обеспечит развитие личности. В качестве движущей силы национального освобождения Михновский видит новую элиту — «украинскую интеллигенцию третьего поколения». Если первые два поколения интеллигенции служили Польше и России, то третье поколение будет служить украинскому народу, оно станет организатором борьбы за национальные права. При этом Михновский допускал все формы борьбы — от культурной до вооруженного восстания. Николай Михновский Хотя брошюра имеет 23 страницы, главной ценностью манифеста стал набор хлёстких лозунгов, которые и содействовали его популяризации. При этом лозунги иногда предваряли слова, которые звучат актуально даже для Украины образца XXI века. К примеру, перед навязшим в зубах призывом — «Одна, единая, нераздельная, свободная, самостийная Украина от Карпат аж по Кавказ» — была фраза, которую пытаются не замечать: «Времена вышитых сорочек, свиток и водки прошли и никогда уже не вернутся». Не замечают, видимо, потому что именно эти времена вернулись ныне на берега Днепра. Но главное, за что вот уже больше сотни лет любят Михновского радикальные украинские националисты, — это высказанные в «Самостийной Украине» де-факто нацистские идеи. «Украина — для украинцев», «субъект неукраинской национальности не может быть при должности в державе украинской» — эти слова написаны 120 лет назад, и они нравились как сотрудничающим с немецкими нацистами осколкам ОУН*, так и нынешним их последователям. Эти же идеи Михновский в концентрированном виде изложил в 1902 году в виде «10 заповедей Украинской народной партии» (он был одним из создателей УНП, посчитав РУП слишком социалистической). Первая из заповедей — «Одна, единая, нераздельная, от Карпат аж по Кавказ, самостийная, свободная, демократическая Украина — республика рабочих людей» — является адаптацией привычного лозунга с марксистским налётом, а вот последующие — классический нацизм: «2. Все люди — твои братья, но москали, ляхи, венгры, румыны и евреи суть враги нашего народа, пока они господствуют над нами и эксплуатируют нас. 3. Украина — для украинцев. Итак, выгони отовсюду с Украины чужаков-угнетателей. 4. Всюду и всегда употребляй украинский язык. Пусть ни жена твоя, ни дети твои не поганят твоего дома языком чужаков-угнетателей. … 10. Не бери себе жены из чужаков, поскольку дети твои будут тебе врагами, не дружи с врагами нашего народа, потому что ты добавляешь им силы и отваги». Показательно, что по данным польского историка Гжегоша Мотыки, при переводе этого символа веры с украинского на европейские языки, его пришлось отредактировать, изъяв призывы к геноциду и этническим чисткам, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия. Кстати, членам ОУН*, а особенно бандеровцам, в Михновском нравилось ещё и то, что свои призывы к вооружённой борьбе он претворил в реальную террористическую деятельность. В 1904 году, когда в России праздновалось 250-летие «воссоединения Малороссии и Великороссии», УНП в знак протеста решила взорвать в Харькове памятник Пушкину, а в Киеве и Одессе — памятники российским императорам (в Одессе — монумент Екатерине Великой, который не даёт покоя нынешним последователям Михновского). Акцию в Харькове осуществила подпольная боевая организация УНП «Оборона Украины», которой руководил Виктор Чеховский, но вдохновителем теракта был именно Михновский. Однако взрывное устройство, заложенное у памятника Пушкину, оказалось слишком слабым, пострадал лишь пьедестал, сам же монумент стоит по сей день. У памятника были разбросаны листовки националистического содержания с призывом «бороться за своё национальное освобождение». Однако теракт не возымел ожидаемого эффекта — реакция общества была отрицательной, и даже орган РУП назвал исполнителей акции «кружком политических придурков». Вне узкого круга единомышленников Михновский при жизни так и остался непонятным, нежелательным и даже небезопасным. Михаил Грушевский видел в Михновском человека «со способностями, но и с ещё большими амбициями, с сильной склонностью к авантюризму, интригам и демагогии». В своих поздних воспоминаниях Грушевский даже называл его «фашистом». Симон Петлюра критиковал Михновского на страницах журнала «Украина», обвиняя его в «ограниченности» и «узкости». Владимир Винниченко в одном из своих ранних юмористических произведений «Поміркований та щирий» («Умеренный и истинный» — имеются в виду украинцы) создал непривлекательный образ самостийника Данилы Неприкосновенного, в котором можно узнать черты Николая Михновского. Осип Мончаловский, галицкий общественный деятель русофильского направления, подверг резкой критике брошюру Михновского «Самостийна Украина» в ответной брошюре под названием «Мазепинство». Евгений Чикаленко писал об антисемитизме Михновского (в чём последнего поддерживала Олена Пчилка), из-за чего тот даже был готов на союз с русскими националистами. Николай Михновский бросался из стороны в сторону, пытаясь донести свои идеи до широкого круга жителей Малороссии и даже Донбасса. Он популяризировал их в периодических изданиях, которые основывал одно за другим, несмотря на административные запреты: «Независимая Украина» (1905), «Хлебороб» (1905), «Слобожанщина» (1906), «Сноп» (1912-1913). Пытаясь использовать любые возможности для агитационной работы, в 1909 году Михновский создал товарищество взаимного кредитования, которое полиция рассматривала как «легальное прикрытие групп украинцев», обсуждающих политические вопросы. В 1912-1913 годах Михновский активно работал в Харьковском товариществе имени Квитки-Основьяненко. Последние годы перед Первой мировой войной Михновский посвятил пропаганде национальных идей среди тех, кто до сих пор был достаточно далёк от украинского национального движения — среди промышленников и зернопроизводителей Слобожанщины и Донецкого бассейна. Он и сам принял активное участие в организации соляной промышленности в Славянском районе. Под его влиянием немало промышленников приняли участие в украинском национальном движении. Так, сын и дочь известного организатора угольной промышленности в Донецком районе Алексея Алчевского под влиянием Михновского включились в национальное движение, Христина Алчевская стала одной из известных украинских поэтесс. С началом Первой мировой войны Михновский попал на фронт, но вскоре перевёлся в Киев, где служил в ранге поручика в Киевском военном окружном суде. Он раздумывал над тем, как заложить фундамент будущей украинской армии, и полагал, что каждый российский военнослужащий-украинец должен считать себя воином будущей украинской армии. Михновский намеревался инициировать создание украинских частей и в российской армии, однако в ту пору его замысел не нашёл необходимой поддержки. С началом революционных событий 1917 года Михновский активно включился в политическую борьбу. 15 марта он собрал своих единомышленников и заявил о создании альтернативной Центральной рады, декларировавшей курс на независимость Украины, но в результате эта группа вошла в состав Центральной Рады Грушевского и Винниченко. Сам же Михновский полностью посвятил себя попыткам создания украинской армии. Как писал 10 лет назад Олесь Бузина, «Михновский первым среди национально-сознательных тугодумов докумекал, что любое государство — это прежде всего армия. Задолго до великого Мао он мог бы сказать: «Винтовка порождает власть». Но не сказал, а основал в 1917 году в Киеве Украинский военный клуб имени гетмана Полуботка, который занялся разложением киевского гарнизона, верного Временному правительству. Петлюра деятельность Михновского публично осудил, а сам втихаря пробрался на должность военного секретаря Центральной Рады (по-нынешнему — министра), присвоил идеи конкурента, творчески их развил, а их автора спровадил на Румынский фронт — заниматься украинизацией». После того, как германские и австрийские оккупационные войска свергли опереточную власть Центральной Рады, назначенный «европейскими партнёрами» гетман Скоропадский стал подбирать себе кандидатуру для должности премьер-министра. Никто из идейных украинцев не хотел идти к нему на службу — бывший царский генерал раздражал их. Тогда гетман вспомнил о Михновском и приказал привезти его в Киев из родного села, где тот якобы лечился от ревматизма, а на самом деле просто отсиживался после дезертирства с фронта в ноябре 1917-го. Но после непродолжительной беседы Скоропадский пришёл к выводу, что на должность главы правительства тот не тянет, и предложил ему стать просто советником. Михновский же видел себя в истории только премьер-министром, и начинать государственную службу на Украине с более низких постов наотрез отказался — мол, как можно иначе: я самостийную Украину придумал, а другие ею рулить будут? Предложение гетмана верховный самостийник отверг, и после этого всю гражданскую войну прятался, сбежав на самую границу своей воображаемой державы — на Кубань, откуда в хорошую погоду отчетливо видны те самые Кавказские горы, которыми должна была кончаться Украина Михновского. Кстати, в 1920-м он пытался эвакуироваться оттуда вместе с деникинцами из порта Новороссийск, но его, как «известного непримиримого врага России», на корабль не пустили. После этого Николай Михновский преподавал в педагогическом техникуме в станице Полтавской, горько переживая крах своих идей. «Главная причина несчастий нашей нации — отсутствие национализма среди широких масс. Национализм — ангел мести для господствующих и эксплуатирующих наций, ангел мести за униженных. У нас в Украине национализм запоздал: наша нация, за исключением немногих, преимущественно представителей интеллигенции, — не националистическая. У нее нет национального самосознания в массах, отсутствует мощнейшее оружие для защиты своих интересов», — констатировал он. Весной 1924 года Михновский вернулся в Киев и поселился у своего друга Владимира Шемета, которого во времена Российской империи защищал в суде. «В первые дни после приезда он был в приподнятом и бодром настроении. Но очень скоро я все чаще я видел его хмурым, все больше безрадостных нот слышалось в его голосе. Здесь, в сердце Украины, к которому он так рвался, он увидел вокруг себя не тех, кого надеялся увидеть. Враждебные к украинству многочисленные элементы и свои же «обыватели-малороссы», скептически равнодушные к национальным стремлениям украинского народа, создавали тот глинисто-болотистый фон, на котором не находили почву проявления крепкой национальной энергии», — так описал киевские месяцы жизни Николая Михновского его коллега по Педагогическому техникуму Николай Марченко. Сергей Шемет вспоминал, что Николай Михновский, окончательно обескровленный отсутствием поддержки на Украине своих идей, собирался эмигрировать, просил друга собрать информацию о возможности заработка за границей: «Я поспешил выслать разрешение на визу, а положение эмиграции описал так, как сам себе представлял. Картина вышла довольно мрачная». Его надежды на заграницу таяли, силы оставляли. В последней коротенькой записке он писал мне: «Хочу умереть своей смертью! И сюда круть, и туда верть — все равно в черепочке смерть, как говорится в поговорке. Передайте мое приветствие всем, кто меня помнит». 3 мая 1924 года Николая Михновского нашли повешенным в саду усадьбы Шеметов на Жилянской. В среде украинских националистов существует миф, что в начале мая 1924 года Михновский был арестован ОГПУ, и ему предлагали сотрудничество, однако никаких подтверждений этого нет. Даже известная своей «патриотичностью» украинская версия Википедии отмечает: «Трудно сказать, как велось следствие, было ли вообще открыто «дело Михновского». При этом Вера Шемет вспоминала, что о первой попытке самоубийства Михновский говорил ей ещё 22 апреля — мол, верёвка оборвалась, буду жить долго. Идеи Михновского пережили своего автора, их развивали Дмитрий Донцов и другие идеологи национализма. Трудно сказать, понравилась ли бы автору «Самостийной Украины» современная Украина, которая за право «всюду и всегда употреблять украинский язык» уже потеряла несколько регионов и становится всё дальше от Кавказа. А если ещё поприжать «ляхов, венгров, румын», то и с Карпатами могут быть проблемы…