Почему на Украине нет оппозиции
Отличительная черта украинской оппозиции – склонность к компромиссам и паталогическое отсутствие принципов. Это главная причина тотальной зачистки оппозиционного поля после Майдана и столь быстрых изменений в сознании граждан – даже в тех регионах, которые были исключительно лояльны России, а возможно даже втайне рассчитывали на «крымский сценарий» в отношении несостоявшейся Новороссии.
В условиях нарастающей радикализации в западных регионах и столь же стремительно растущей индифферентности жителей восточных и южных регионов Украины, повестку и правила диктуют именно первые. Эффективность агрессивного меньшинства обусловлено в первую очередь маргинализацией большинства, которое уже не знает, во что верить, и кто представляет их интересы. При этом агрессивное меньшинство становится все меньше и все более агрессивным.
Число разочаровавшихся майдановцев растет на фоне деградации страны и массовой эмиграции. Горожане, поддержавшие свержение власти Януковича, отваливаются, проводниками идеологической основы нового режима остаются преимущественно жители сел и малых городов, получившие свой билет в лучшую жизнь именно благодаря Майдану и последовавшей за ним войне. Для них ставки особенно высоки. Балом правит небольшая кучка людей, но людей заряженных, вооруженных и защищенных безнаказанностью и попустительством властей.
Власть рассчитывает на поддержку или, по крайне мере, отсутствие угрозы со стороны этого меньшинства. При этом они – власть и меньшинство – взаимно обогащают друг друга и смыслами, и деньгами. Именно поэтому Бандера для Зеленского – выходца из промышленного Кривого Рога, столько же далеко от националистического подполья, как житель Тернополя от добычи антрацитового угля – это, цитирую, «нормально и классно». Именно поэтому откровенные неонацисты, люди, подозреваемые в совершении тяжких преступлений, не просто кормятся от власти, но постепенно сами становятся властью.
Так, один из подозреваемых в убийстве писателя и журналиста Олеся Бузины Андрей Медведько входит в общественный совет Национального антикоррупционного бюро, второй подозреваемый – Денис Полищук в конце 2019 года назначен руководителем рабочей группы Минветеранов по проверке мест лишения свободы. Немалое количество откровенных неонаци пристроены в оплачиваемые из городских бюджетов муниципальные стражи. Вы скажете, сюрреалистично? То ли еще будет.
Проявление ультранционализма все чаще принимает откровенно нацистские формы – свастики, руны, зигование, вандализация памятников – тоже неспроста. Все это коды малого сообщества людей, получивших невиданную ранее негласную поддержку властей и самих вхожих в эту власть. Чем меньше людей в клубе, тем жестче правила и выше «цена за вход». Просто быть лояльным идеологии Бандеры недостаточно, ты должен стать ее частью, пропитаться ею, а еще лучше – совершить идейно «правильное» преступление, подкрепив свой статус кровью. Что-то сродни ритуалам мафиозного сообщества из фильмов Скорсезе. Не случайно среди видных деятелей украинского националистического движения так много людей, подозреваемых в убийствах, грабежах и мародерстве.
Все это было бы невозможно, если бы на Украине были силы, способные консолидировать энергию, противоположную по своей сути энергии правых националистов. Но ее нет. После Майдана на роль силы сопротивления новому порядку вещей претендовала лишь одна партия – «Оппозиционный блок», созданный на обломках Партии регионов Виктора Януковича. Довольно быстро эта партия вошла в сговор с администрацией Петра Порошенко, объясняя такую политику «мотивами выживания». Люди, которых бросали в мусорные баки, увольняли с работы и всячески унижали пошли на сговор с теми, кто их унижал. Со временем «выживание» превратилось во взаимовыгодный бизнес.
Будем откровенны, партия, ключевым спонсором которой является бизнесмен Ринат Ахметов, владеющий крупными активами, а значит зависимый от государства, не может вести себя иначе. Созданный уже на обломках самого «Оппозиционного блока» другой политический проект – «Оппозиционная платформа “За жизнь”», образовавший незадолго до проигранных Петром Порошенко выборов президента, в меньше степени проявил свою «уступчивость». Больше в силу обстоятельств, нежели в силу иного качества принципов.
Партия, получившая второе место на парламентских выборах, никак не влияет на внутристрановую повестку. Ее политический вес целиком и полностью объясняется весом России, которая щедро делиться с ней политическими дивидендами, будь то обмен пленными или договоренности по газу. При этом в рядах Оппоплатформы мы встретим и бывшего членам «Правого сектора» Илью Киву, и бывшего главу администрации Порошенко Игоря Райнина, и массу одиозных бизнесменов, которые зашли в партию ради «неприкосновенности» (и, к слову, утративших ее с нового года). Едва ли это следствие принципиальности – скорее, склонности к политическим играм.
Исходя из целей этой игры, и Оппозиционный блок, и Оппозиционная платформа культивируют примирительную позицию, действуя в старой идеологической парадигме. Эта парадигма говорит о необходимости избегать слов и действий, разделяющих украинское общество – языковых, религиозных, национальных. Но после 2014 года эта парадигма выглядит не просто устаревший, но абсолютно бесполезной. Разбитый стакан не склеить, образ врага украинского националиста давно выкристализовался. И это отнюдь не далекий и эвфемерный для жителя Коломыи, Бережан или Львова президент России Путин. Это русскоговорящий киевлянин, днепропетровский еврей и даже прихожанин Украинской православной церкви Московского патриархата, живущий по соседству.
Такая примирительная позиция маргинализирует украинское большинство. Избыток толерантности к происходящему выхолащивает последние очаги ментального сопротивления, размывает ценности горожан украинских городов-героев Одессы, Харькова, Киева и других. «Бандера – это нормально и классно» слышат они из уст уже не Порошенко, но Зеленского. И уже совсем теряют ориентиры правильного и неправильного, допустимого и недопустимого.
Во всем этом велика доля оппозиции, достаточно сильной чтобы делать набившие оскомину заявления о неприемлемости политики властей, но непростительно слабой для того, чтобы откровенно говорить с собственными избирателями и действовать.
