о статье The Washington Post про Украину и Крым

«Полагаю, информационную войну проигрываешь, когда распространяешь неправду. Потому что в итоге правда выйдет наружу. Поэтому, рассказывая об Украине, или России, или любой другой теме, лучше всего придерживаться точности и достоверности. Увы, но в этом грань между журналистом и активистом зачастую очень размыта». В статье The Washington Post, где заявлены «пять мифов об Украине», вымысла оказалось больше, чем правды, и читателя она вводит в заблуждение. По ней также видно, что в газете совсем перестали проверять факты. Лет пять назад на Западе запустили страшилку о дезинформации, и очевидно одно: те, кто кричат о ней громче остальных, зачастую и являются её главными распространителями. Неудивительно, что статья The Washington Post, заявленная как разоблачение мифов об Украине, серьёзно грешит против истины. Но она многое рассказывает о нынешней политике этой некогда уважаемой газеты — притом что в освещении России и Украины её стандарты пробивают дно. В самом начале нам сообщают, что по-английски нужно называть страну Ukraine, а не the Ukraine. Резонно — хотя бы потому, что артикль the в данном случае подразумевает, что Украина не независимый субъект, а придаток чего-то другого. Как, скажем, Крым, который обыкновенно называют the Crimea. Так что автор статьи Нина Янкович права, когда говорит, что по-английски официальное название страны — Ukraine, добавляя: «Его и следует использовать лидерам, журналистам и экспертам». Увы, после этого качество летит в тартарары. Выдумки начинаются со слов «Миф №2. Крымчане хотят быть частью России». Янкович утверждает, что в 2014 году российские войска «вторглись на территорию принадлежащего Украине Крымского полуострова и начали силой вырывать у местных властей контроль над военными объектами и административными ресурсами». Во-первых, это неправда. В реальности практически никто из украинских военных, дислоцированных в Крыму, не оказывал сопротивления. Так что «силой вырывать контроль» не требовалось. Как сообщало агентство Reuters, значительная часть украинских военных на полуострове при первой возможности перешли на сторону России. Тогдашний замначальника Главного командного центра ВСУ Александр Розмазнин отмечал, что тех, кто «заключил контракты с Российской Федерацией», в том числе командиров, — около 50%. Далее The Washington Post утверждает, что «после аннексии Кремль ограничил въезд на полуостров, что затрудняет оценку истинных настроений». Ещё одно очевидное искажение фактов. Крым не закрытый регион. Каждый, у кого есть российская виза (или право на безвизовый въезд в Россию), может посетить его так же легко, как Санкт-Петербург, Сочи или Москву. А вот Киев, напротив, создавал помехи, объявив противоправным въезд иностранных журналистов в Крым через другие регионы России и настаивая, что попадать туда нужно исключительно через Украину. На практике это затруднительно и тратит массу времени и усилий: нет ни воздушного, ни железнодорожного прямого сообщения с полуостровом, плюс вначале нужно получить разрешение Государственной миграционной службы в Киеве. А это занимает три дня. Допустим, вы его получили. Тогда вас ждёт девятичасовая поездка, в основном по плохой дороге, до границы с Крымом, простоять на которой можно достаточно долго. После этого два часа уйдёт на дорогу до крымской столицы — Симферополя (обычный рейс Москва — Симферополь занимает 2,5 часа. — RT). Естественно, весь этот утомительный процесс сильно мешает СМИ понять, что на самом деле происходит в Крыму. Что касается утверждения «затрудняет оценку истинных настроений людей», то в последние пять лет было проведено множество опросов общественного мнения. Однако Янкович предпочитает не приводить ни один из них — вероятно, из-за того, что их данные могут поставить крест на её изложении событий. К примеру, весной 2014 года, всего через два месяца после того, как Киев фактически утратил власть, государственная телерадиовещательная компания BBG (впоследствии переименованная в USAGM и являющаяся родительской компанией для «Радио Свобода»* и «Голоса Америки»*) совместно с Институтом Гэллапа выяснили, что 82,8% опрошенных считают, что референдум по Крыму (который Янкович называет фикцией) «отражает мнение большинства крымчан». Более того, 73,9% посчитали, что воссоединение с Россией «положительно скажется на их жизни». Спустя месяц Pew Research, другой известный социологический центр, сообщил, что лишь 7% жителей Крыма думают, что «правительство Украины уважает личные свободы». Кроме того, подавляющее большинство опрошенных — 91% — настаивало на том, что голосование за возвращение в состав России было «свободным и честным» и 88% опрошенных хотели, чтобы в Киеве признали его результат. В 2015 году ведущая немецкая исследовательская компания GfK выяснила, что мнение крымчан не изменилось. О проведённом ею исследовании писали, в частности, в Forbes. На вопрос «Поддерживаете ли вы присоединение Крыма к России?» 82% опрошенных ответили: «Полностью поддерживаю», ещё 11% выбрали вариант «Скорее поддерживаю». При этом словами «Скорее не поддерживаю» и «Полностью не поддерживаю» свою позицию обозначали по 2% респондентов, и ещё 3% не смогли определиться. Примечательно, что лишь 1% крымчан, участвовавших в опросе GfK, охарактеризовали информацию украинских СМИ о Крыме как «полностью правдивую». А всего два года назад научно-исследовательский институт ZOiS, спонсируемый Министерством иностранных дел Германии, провёл собственные замеры общественного мнения. Согласно им, «86% респондентов не крымско-татарского происхождения» полагают, что повторный референдум закончился бы тем же результатом. Так же считают и большинство крымских татар, составляющих 12% местного населения. Все эти исследования проведены западными социологами, то есть отмахнуться от них как от «российской пропаганды» нельзя. Но с позволения The Washington Post Янкович не обращает на них никакого внимания. Это выглядит тем более вопиюще, что на той же неделе Олег Сенцов, выступая в эфире телеканала, работающего на Украине и финансируемого правительством США, сказал: «Эти 20 с лишним лет показали, что Россия оказалась более комфортной, чем Украина, к сожалению. Это факт. Можно его отрицать, но так оно и есть». Да-да, тот самый Сенцов, которому Евросоюз в 2018-м присудил премию имени Сахарова «За свободу мысли». Тот самый, который отбывал в России тюремный срок, осуждённый за связанную с Крымом террористическую деятельность, причастность к которой он так и не признал. Далее нам рассказывают, что на Украине не «идёт гражданская война» — Россия, мол, поддерживает сепаратистов на востоке, и есть утверждения, что вместе с ними воюют российские солдаты. В то же время Соединённые Штаты поставляют Киеву летальные вооружения, а украинских военных готовит НАТО. Но, даже если бы Россия (или Америка) решила завтра открыто направить на линию фронта несколько тысяч своих военнослужащих или обеспечить поддержку с воздуха, это всё ещё была бы «гражданская война». Серьёзное иностранное вмешательство мы наблюдаем в Сирии и Йемене, но эти конфликты по-прежнему называют гражданскими войнами. А во время гражданской войны в Испании в XX веке гражданское население с неба бомбили люфтваффе Третьего рейха и итальянская Легионерская авиация, но конфликт не называют германским вторжением в Испанию или как-то в этом роде. Кстати, СССР (частью которого тогда была и Украина) также направил в Испанию тысячи человек. Не будем забывать и о Гражданской войне в России (согласно законодательству РФ, с 23 февраля 1918 года по октябрь 1922 года. — RT): военные интервенции проводили Британия, Япония, США, Франция, Италия, Китай и более десяти других государств, но войну классифицируют как гражданскую. Иван Качановский, канадский учёный украинского происхождения, отметил, что «отрицание гражданской войны на Украине — это фейковые новости, иными словами, классическая дезинформация и пропаганда». Его исследования показали, что свыше 94% человек, которых Украина за пять лет конфликта обменяла с Донбассом или Россией, были гражданами Украины. Что говорит о том, что украинский конфликт в большей степени является внутренним, чем большинство европейских конфликтов XX века, проходящих как «гражданские войны». Переходя к четвёртому «мифу», The Washington Post пытается разоблачить идею о том, что Украина «безнадёжно коррумпирована». Измерить это сложно. Самый известный индекс предлагает базирующаяся в Германии организация Transparency International, и в нём Украине даётся очень жёсткая оценка, но, поскольку основан он на «восприятии коррупции», получить количественное измерение трудно, и критерий выходит ненадёжный. Однако ранее в этом году известный украинский политик и журналист Сергей Лещенко, которого очень любят западные СМИ, сказал британской телерадиокорпорации BBC, что коррупция — «для Украины проблема номер один, её нужно остановить». Но, кстати, и сам Лещенко в 2016 году оказался замешан в коррупционном скандале. Янкович указывает на «прогресс» правительства в борьбе с этой бедой, ссылаясь на введение «онлайн-системы закупок по государственным тендерам». Но стоит отметить, что у России такая же система действует уже 13 лет, а эффект неоднозначен. В 2016 году уважаемый журналист Бен Арис из Business New Europe высказал мнение, что в этом регионе попытки бороться с финансовыми злоупотреблениями обречены на провал, потому что «в России и на Украине коррупция — это и есть система». Возможно, он прав. Любопытно, что в начале этого года сотрудница натовского Атлантического совета** признала, что в 2014—2019 годах украинские власти во главе с Петром Порошенко «не уничтожили украинскую коррумпированную систему управления и не взялись за олигархию», «не поддержали принцип верховенства закона, убрав коррумпированных судей, полицию или прокуроров и заменив их пуленепробиваемыми правоприменительными институтами», «не защищали министров и чиновников, ориентированных на реформы, от нападок и препон со стороны олигархов, коррумпированных госчиновников, вороватых политиков и организованной преступности», «не сумели принудить олигархов, преступников и влиятельные группы отказаться от своих активов в области СМИ и тем самым создать и защитить свободную и не ограниченную в своих действиях прессу», «не сумели инициировать или поддержать снятие иммунитета с депутатов, «продающих» свои места и голоса, что является основой политической коррупции в стране». Уничтожающая критика, которая прямо противоречит заявлению Янкович, что «невозможно не заметить прогресса, достигнутого после того, как в 2014 году был отвергнут коррумпированный режим Януковича». Последний из пяти пунктов The Washington Post касается того, действительно ли «Джо Байден продвигал увольнение прокурора в интересах своего сына». Эта история пока далека от завершения, и я воздержусь от каких-то встречных утверждений на этот счёт. Даже если бы я их сейчас сделал, в ближайшие недели может появиться какая-то информация, в свете которой мы оба окажемся неправы. Скажу лишь (и это моё личное мнение), что Байден действительно неровно дышал к Украине и имел все основания давить на глубоко коррумпированного Порошенко, требуя чистки в прокуратуре. Но (думаю, все согласятся) неподобающим было то, что его сын Хантер сразу после «майдана» оказался в правлении крупной киевской газовой компании. Впечатление это производило неприятное и не слишком хорошо характеризовало внешнеполитические ориентиры тогдашнего вице-президента США. Не говоря уж о том, что ему, пожалуй, не следовало публично хвастаться, как он добился увольнения того самого прокурора, Виктора Шохина, — коль скоро это сыграло на руку Дональду Трампу. Напоследок проясню: эта статья не выпад в адрес Нины Янкович, которая кажется достойным человеком (и я подписан на неё в Twitter), даже если демонстрирует неосведомлённость по Украине. Проблема в The Washington Post, которая перед публикацией не удосужилась провести даже базовую проверку фактов. И моя цель — исправить эти ошибки. В следующем году у Янкович выходит книга под названием «Как проиграть в информационной войне». Полагаю, информационную войну проигрываешь, когда распространяешь неправду. Потому что в итоге правда выйдет наружу. Поэтому, рассказывая об Украине, или России, или любой другой теме, лучше всего придерживаться точности и достоверности. Увы, но в этом грань между журналистом и активистом зачастую очень размыта. Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции. * СМИ, признанное иностранным агентом по решению Министерства юстиции РФ от 05.12.2017. ** «Атлантический совет» — организация, деятельность которой признана нежелательной на территории РФ по решению Генеральной прокуратуры от 25.07.2019.