Украинский журналист преследовался националистами и СБУ, а теперь в Польше за него взялись местные спецслужбы
Тридцатидевятилетний Денис Садоха живет с женой, украинской журналисткой Анной Басниной, и дочерью в польском городе Вроцлав с октября 2016 года. Он постоянный корреспондент украинского информационного агентства "Медиа поток". Имеет официальное разрешение на работу на польской территории в качестве журналиста, у него также есть аккредитация при польском МИД. За эти полтора года ни у него, ни у его жены не было проблем с польскими властями. Но на этой неделе журналиста вызвали на разговор в Агентство внутренней безопасности Польши (аналог СБУ — прим. авт.). Интересно, что на аналогичные «беседы» приглашали и других его украинских коллег. Случай в Польше доселе небывалый. Польша в последние годы подчеркнуто демонстрирует свою лояльность и благожелательность по отношению к украинским гражданам, недвусмысленно подчеркивает, мол, украинцам рады, тут их второй дом. Почему же тогда у польских спецслужб вдруг возникли вопросы к журналистам, работающим в Польше, попыталось выяснить наше издание в ходе интервью с господином Садохой. -Как всё началось? — В среду, 4 апреля, мне позвонила девушка. Представилась Данутой. Сказала, что из она Агентства внутренней безопасности Польши и пригласила к ним на беседу. Говорила на русском языке. Я сразу задал встречный вопрос: на основании чего и в связи с чем они меня вызывают. Она ответила, что ничего по телефону говорить не будет, все можно будет узнаеть на месте. На моё уточнение: нужен ли мне адвокат, я получил ответ, что нет, адвокат не нужен. Также я поинтересовался: планируется ли моё задержание, на что мне было сказано, что всё зависит от того, что я буду им рассказывать. Попросили взять с собой паспорт. И всё. Я попытался в конце разговора уточнить, какие все-таки будут вопросы. Данута сказала, что больше говорить со мной не будет, и положила трубку. -Вы пришли на беседу? — Да, она состоялась на следующий день, в четверг, 5 апреля, в 16.45 во Вроцлавском отделении Агентства внутренней безопасности Польши. Я приехал немного раньше, меня встретили на входе. Попросили паспорт, чтобы записать данные. Свой украинский паспорт я не отдал, попросил записать всё, что им нужно, не выпуская документ из рук. Поляки отреагировали на это нормально. Потом я прошел через рамку, пришлось вывернуть и показать все карманы, разуться. С тем, кто должен был со мной беседовать, я прошел на второй этаж. Кабинет представлял из себя обычную переговорную комнату, мебели там не было, только стол, шкафчик с чашками, вода, и всё. Меня снова попросили паспорт, спросили, на каком языке мы будем общаться. Я ответил, что на русском. Они спросили, почему на русском. Я ответил, что это мой родной язык, тем более, что у них есть переводчик, а если их что-то не устраивает, то я прошу вызвать украинского консула, и мы будем общаться в его присутствии. "Нет, нам консул не нужен", — сказали они. После этого я попросил их представиться. Они сразу поинтересовались, зачем. Но после все равно показали мне свои удостоверения, однако имена записать мне не дали. Беседовали со мной Данута, и мужчина по фамилии, вроде как, Друк. Представились инспекторами Агентства внутренней безопасности. -Какой первый вопрос задали? — Сходу спросили: "Ну, расскажите, что вы знаете". Я уточнил, что конкретно надо. Попросили рассказать о моей деятельности в Польше. Ответил, что я журналист, работаю в информационном агентстве «Медиа поток». После этого пошли вопросы, связанные с деятельностью агентства: кто собственник; был ли я собственником; а почему я был собственником агентства; почему приехал в Польшу; чем агентство занимается; имеет ли агентство портал; сколько человек в агентстве работает; а кто его возглавляет…. В общем, на все эти вопросы я отвечал так. Это всё внутренние дела журналистов, есть международная практика, согласно которой нельзя можете вмешиваться во внутренние дела редакйи. Сказал, что мы, журналисты, должны предоставлять информацию только, если есть какое-то уголовное дело. Кстати, я сразу уточнил, допрос ли это. Мне ответили, что нет, просто беседа, профилактическая. Потом стали интересоваться, когда я сюда приехал, с кем. Я сказал, что с женой. Несколько раз у меня спрашивали, все ли люди, которые работают в «Медиа потоке», являются журналистами. Я им отвечал очень просто: если люди имеют редакционное удостоверение, значит, они журналисты. Когда стали уточнять, какие материалы мы пишем, я сказал, что информацию могу дать исключительно, если у открыто уголовное дело. Только в его рамках я могу поделиться с вами информацией. Мы пишем статьи об украинцах, во внутренние дела Польши не вмешиваемся, внутрипольские процессы не анализируем — только Украина и украинцы. Одним из важных для моих собеседников вопросов был — сколько наших людей имеет аккредитацию в Польше, где находятся, почему они, получив аккредитацию, уехали обратно на Украину, почему не сдали аккредитация в МИД. А еще, почему я, как руководитель корреспондентского пункта, не изъяли эту аккредитацию. Еще их интересовало, какие у меня отношения с существующей украинской властью. Я честно ответил, что негативно отношусь к нынешнему режиму, так как он репрессирует инакомыслящих, в том числе и меня. Спросили: почему в отношении меня применяются репрессии, почему я не еду на Украину, бывал ли я на территории России. Ответил, что занимался на Украине политическими темами, работал в Верховной Раде, вынужден был уехать из-за того, что меня начали преследовать правоохранительные органы. Причем, не по уголовным делам, а по политическим. Кроме того, рассказал, что меня стали преследовать разного рода нацистские формирования, тот же «Правый сектор». В 2016 году перед тем, как я уехал в Польшу, ко мне приезжали "правосеки" и угрожали из-за семинаров, на которых говорилось, что война в Донбассе гражданская, а не между Украиной и Россией. На меня оказывалось серьезное давление со стороны нацистских организаций. До этого были проблемы с СБУ из-за моего участия в разного рода митингах. В конце концов, я смог добиться от инспекторов ответа, почему их Агентством проявлен ко мне такой живой интерес. Они сказали, что кто-то из украинцев сообщил им, что я занимаюсь незаконной деятельностью. Какой именно, уточнять не стали. Поляки также интересовались газетой, выходящей в Киеве, и учредителем которой я являюсь — «Правовой контроль Украины». Пытались узнать, кого из украинских журналистов, которые живут в Польше, я знаю, и чем они занимаются. На этот вопрос я отказался отвечать. Также спросили: продавал ли я автомобиль. Мол, у них была информация, что я на нем перевозил какие-то документы. Ответил, что да, автомобиль продал и сказал, за какую сумму. Допрос длился где-то полтора часа. Я им в конце сказал, что нашу беседу придам публичной огласке. Они почему-то восприняли эти слова как угрозу. Я им ответил, что вызов на допрос объясняю следующей причиной: в феврале в моей киевской квартире прошел обыск СБУ, который я воспринимаю как фактор давления на меня как на журналиста. -А можно подробнее рассказать об обыске? С чем он был связан? — В квартиру на улице Кибальчича, где живут наши с женой квартиранты, в 7 утра пришли СБУшники. Обыск был проведен согласно постановлению Голосеевского суда Киева по запросу крымской прокуратуры. Искали деньги и запрещенную литературу. Помните, тогда у многих журналистов и общественных деятелей обыскивали жилье — Инны Иваночко, Дмитрия Губина и других. Ваше издание писало об этом. — Помимо вас, ваших коллег также приглашали на «беседы» в Агентство внутренней безопасности? — Да. Им задавали вопросы по поводу деятельности нашего информагентства и его структуры. Была, например, ситуация с нашей журналисткой, которая имеет аккредитацию МИД Польши. Её также вызывали, запугивали да так, что она вынуждена была отказаться от предоставления вида на жительство в Польше и уехала. -Чем все завершилось? — Представители Агентства сказали, что если я им буду нужен, то они мне позвонят. Я на это ответил: "Нет, если я вам буду нужен, присылайте по месту моей регистрации официальную повестку, и я к вам приду".
