Огненный таран колонны неприятеля: как совершил свой подвиг Николай Гастелло

6 мая (по новому стилю), 115 лет назад, в Москве в рабочей семье родился Николай Гастелло. Его имя навсегда обессмертил подвиг, совершенный им в один из первых дней Великой Отечественной войны.

Первые шаги

Поработав слесарем на паровозостроительном заводе в Муроме, куда из-за нужды семья Гастелло вынуждена была переехать в 1924 году, в начале 1930-х, подобно многим его сверстникам, по специальному набору Николай был призван в Красную армию и отправился в военную авиационную школу в Луганске. Учеба продолжалась около полутора лет. Реальная же служба началась в 82-й тяжелой эскадрилье 21-й тяжелобомбардировочной авиационной бригады, базирующейся в Ростове-на-Дону. Николай Гастелло освоил тяжелый бомбардировщик ТБ-3 и стал поначалу летать в качестве второго летчика. С ноября 1934 года самостоятельно пилотировал самолет, став командиром корабля.

В 1938 году в результате реорганизации соединения Гастелло оказался в 1-м тяжелобомбардировочном авиаполку; в должности командира звена принял участие в боях с японцами на реке Халхин-Гол. Некоторые историки полагают, что большое влияние на Николая тогда оказал военком 150-го бомбардировочного полка Михаил Ююкин, которому было передано подразделение Гастелло. Батальонный комиссар 5 августа 1939 года совершит первый в истории огненный таран наземной цели. Тем не менее сегодня сложно оценить, какую роль в принятии решений Николаем имела личность и подвиг Ююкина. С большой теплотой о Николае Гастелло некогда рассказывал мне Герой Советского Союза Марк Лановенко, с которым тот долгое время служил в 1-м тяжелобомбардировочном авиаполку и с довоенного времени летал на ТБ-3. Как видно из документов, Гастелло довелось принимать участие и в Советско-финляндской войне 1939–1940 годов, и в операции по присоединению Бессарабии и Северной Буковины к СССР в июне-июле 1940 года. Осенью того же года авиационная часть, где служил капитан Гастелло, перебазировалась сначала в город Великие Луки, а затем в авиагородок Боровское, недалеко от Смоленска. Последняя мирная весна прошла в напряженной учебе — в составе 42-й авиадивизии формировался новый 207-й бомбардировочный полк, а личный состав, включая Николая Гастелло, осваивал современный в то время дальний бомбардировщик ДБ-3Ф.

Удар на себя

В ходе внезапных налетов противника на аэродромы с началом войны базировавшиеся вдали от границы бомбардировочные авиаполки не понесли тяжелых потерь на земле, но лишились десятков самолетов и экипажей от огня вражеских истребителей и зенитных орудий. Например, в 207-м полку из 18 вылетевших 24 июня 1941 года дальних бомбардировщиков вернулись только восемь; погибли или пропали без вести 29 человек летного состава.

В тот день полк с небольшой высоты атаковал наступавшие моторизованные колонны врага западнее Пружан и Кобрина, появляясь звеньями над целью с интервалом в 15 мин. и бомбя с высоты 600–800 м. На некоторое время танки удалось остановить, но этот успех был достигнут крайне дорогой ценой. К большим потерям частей в первые дни вела не только подготовленность армии противника, но и неразбериха в наших штабах, поступление не всегда достоверных сведений, нарушение управления и связи, отсутствие прикрытия бомбардировщиков в процессе боевых вылетов.

В третий день войны удача улыбнулась капитану Гастелло. Немецкие самолеты, полагая, будто советское ПВО полностью подавлено и окончательная победа над нашими ВВС не за горами, действовали зачастую слишком самоуверенно. Часто одиночные бомбардировщики проводили доразведку аэродромов, а потом сами же их и атаковали. Так, один из двухмоторных юнкерсов-88 на малой высоте подошел к Боровскому, обстреляв из пулеметов стоящие самолеты. В то время наши бомбардировщики как раз готовились к очередному вылету. Находившийся у машины Николай Гастелло оперативно занял место у верхней турели и открыл ответный огонь: пулеметные трассы скрестились, но на юнкерсе уже задымился мотор. Впоследствии немецкий самолет совершил вынужденную посадку, а экипаж попытался скрыться. Людей вскоре задержали бойцы батальона аэродромного обслуживания; трофейный самолет доставили в авиагородок на всеобщее обозрение.

За проявленную инициативу при отражении налета вражеской авиации на аэродром и сбитый бомбардировщик командир авиадивизии полковник Михаил Борисенко приказал представить капитана Гастелло к правительственной награде. Документы еще не успели оформить и направить вышестоящему руководству, а опытный летчик совершил новый подвиг, который навеки прославил его имя.

Основная задача дальних бомбардировщиков — атака стратегических целей в тылу противника. Имевшиеся тогда на борту три пулемета винтовочного калибра не сулили больших шансов в боях с мессершмитами. Уже к вечеру 22 июня обозначилась угроза глубокого охвата танковыми соединениями неприятеля обоих крыльев Западного фронта. "Мотомехчасти противника двигаются от Минска на Оршу и Могилев. Немедленно взлететь и систематическими непрерывными налетами днем и ночью уничтожать танки противника. Не допускать переправы через реку Днепр. Бомбардировать с высоты 400 м не мелкими группами, а полками", — указывалось в директиве Ставки Верховного командования, подписанной наркомом обороны Семеном Тимошенко 26 июня и направленной командирам 1-го и 3-го дальнебомбардировочных авиакорпусов. Так что в сложившейся летом 1941 года обстановке большинство вылетов дальних бомбардировщиков направлялось днем для уничтожения продвигающихся по советской земле танков и мотопехоты.

Прорвавшись из района Сувалок на Вильнюс, 3-я танковая группа противника развернула наступление на Минск, тогда как 2-я танковая группа из Бреста устремилась на Барановичи. Требовалось если не остановить, то хотя бы замедлить продвижение врага. Несмотря на господство в воздухе противника, советские экипажи все же преодолевали заслоны. Одним из таких бомбардировщиков, которому удалось достигнуть цели, был ДБ-3Ф, который пилотировал Николай Гастелло. Обнаружив большую колонну врага к югу от населенного пункта Радошковичи, капитан за два захода сбросил бомбы по ней. Однако при отходе в бензобак самолета попал зенитный снаряд, машина загорелась. Сбить пламя не удалось.

Вернувшиеся из вылета командир соседнего экипажа старший лейтенант Федор Воробьев и его штурман лейтенант Анатолий Рыбас доложили, что Гастелло на несколько секунд сумел выровнять подбитую машину, а затем направил ее на скопление неприятельской техники. Причем до самого взрыва из кабины бомбардировщика велся обстрел неприятеля из пулеметов.

Подвиг Николая Гастелло в дальнейшем широко пропагандировался политработниками. Но надо отдать должное и другим членам экипажа ДБ-3Ф. Это был по-настоящему интернациональный состав: Гастелло — этнический белорус, штурман лейтенант Анатолий Бурденюк — украинец, стрелок-радист Алексей Калинин — ненец и ушедший в полет за люкового стрелка адъютант эскадрильи лейтенант Григорий Скоробогатый — русский.

Версии спустя годы

В 1951 году, к десятилетию подвига, было решено произвести перезахоронение останков героического экипажа во главе с Гастелло в центр Радошковичей у памятника погибшему капитану. Однако при вскрытии могилы был обнаружен медальон, принадлежащий старшему сержанту Григорию Реутову, который служил стрелком-радистом в другом экипаже того же полка — капитана Александра Маслова. Он также героически погиб в том же месте и в тот же день. Опознать прочее содержимое могилы, которую организовали некогда местные жители, не удалось. В результате проведенного расследования и согласования с руководством ЦК КП(б) Белоруссии и Министерством обороны СССР 22 ноября 1951 года (в день рождения Маслова) всем членам экипажа самолета ДБ-3Ф под командованием Александра Маслова изменили формулировку "пропал без вести" в документах полка на "погиб при выполнении боевого задания 26.06.1941 года". Так возник вопрос — что же сталось с телами экипажа Гастелло.

Настоящую сенсацию вызвало расследование военного журналиста из Коломны Эдуарда Харитонова. В июле 1991 года в ряде изданий вышла его статья, из которой следовало, мол, подвиг самопожертвования совершил не экипаж Гастелло, а пилотируемый капитаном Масловым самолет. Из именного списка безвозвратных потерь 42-й авиадивизии Главного командования за период с 22 июня по 31 декабря 1941 года следовало, что вместе с летчиком в самолете находились стрелок-бомбардир лейтенант Владимир Балашов, стрелки младшие сержанты Бахтурас Бейскбаев и Григорий Реутов. Харитонов добился того, что в феврале 1996 года президент РФ присвоил звание Героев России (посмертно) всем четырем членам экипажа этого ДБ-3Ф.

Тем не менее расследование Эдуарда Харитонова никоим образом не отменяет подвиг Николая Гастелло и его экипажа, который занял особое место в истории Великой Отечественной. Несомненно, в условиях, особенно первых дней, войны каждый вылет тяжелого бомбардировщика (еще и без прикрытия истребителями) можно приравнять к подвигу. Но здесь хотелось бы обратить внимание на одно важное обстоятельство, вероятно, не учтенное коломенским военным журналистом.

Отсутствие останков Николая Гастелло, Анатолия Бурденюка, Алексея Калинина и Григория Скоробогатого может свидетельствовать как раз о том, что этот экипаж погиб все-таки при огненном таране. Ведь мощный взрыв, которым сопровождается столкновение (а бомбардировщик мог, ко всему прочему, еще и попасть в бензозаправщик противника), создает огромную безжизненную воронку с вырванными деревьями, уничтоженной на десятки метров травой и обоженными кусками металла.

"Все летчики соединения испытали одновременно глубокую печаль и гордость. Печаль оттого, что потеряли такого хорошего, душевного и отзывчивого летчика, как Николай Гастелло, членов его экипажа. А гордость — потому, что своим подвигом Гастелло и его экипаж продемонстрировали непревзойденный моральный дух, доблесть и боевые качества советского воина. Ничто, даже угроза смерти, не может заставить его покориться врагу. До последней минуты жизни он помнит о высоком долге перед Родиной и даже смертью своей утверждает победу!" — писал полковник, маршал авиации Николай Скрипко, который в начале Великой Отечественной войны возглавлял 3-й авиакорпус Главного командования, куда входил и 207-й авиаполк. Он лично видел фотоснимки, которые были сделаны на месте взрыва у дороги Радошкевичи — Молодечно.