80 лет назад, 8 августа 1941 года, особая ударная группа из 15 советских бомбардировщиков, вылетевшая с аэродрома Кагул на острове Эзель, добралась до Берлина и сбросила на него первые бомбы, шокировав тем самым как самих немцев, так и наших будущих союзников — англичан и американцев. На фоне катастрофических потерь — еще в первые часы войны силы люфтваффе разгромили все приграничные советские аэродромы, так что большинство самолетов даже не поднялось в воздух, — министр пропаганды Третьего Рейха Йозеф Геббельс заявил, что советской авиации больше не существует. Из нескольких тысяч самолетов в западных военных округах уцелели лишь сотни, в небе доминировали германские летчики. К тому же ровно через месяц после начала войны, в ночь на 22 июля 1941 года, начались массированные авианалеты на Москву, очевидной целью которых виделась окончательная деморализация населения и самой Красной Армии. Примерно половине бомбардировщиков тогда удавалось прорваться к столице, в результате чего сотни жителей были убиты и ранены, возникали пожары, десятки зданий были разрушены. Немецкая авиация стартовала с захваченных аэродромов вблизи Минска, Смоленска, Орши и Витебска. Между тем будущие союзники в лице Великобритании и Соединенных Штатов не торопились оказывать нам реальную помощь просто потому, что не верили, что Советский Союз сможет сопротивляться хоть сколько-нибудь долго, и опасались, что переданное оружие и ресурсы быстро окажутся в руках общего врага. В этой обстановке страна остро нуждалась если не в реальной, то хотя бы в психологической победе над очевидно доминирующим противником. В качестве ответа на налеты на Москву возник дерзкий план "ударить по врагу в его логове", тем самым опровергая победные реляции вражеской пропаганды. Но долететь до Берлина от линии западного фронта не представлялось возможным — радиус действия советских бомбардировщиков не превышал тысячи километров. Тогда возникла идея задействовать для этого морскую авиацию, базировавшуюся на эстонских островах Моондзундского архипелага — Хиумаа и Сааремаа (тогда остров назывался Эзель), которые к тому времени еще контролировались советскими войсками, хотя и оказались почти что в тылу у войск вермахта. 26 июля на встрече со Сталиным командующий ВВС ВМФ Семен Жаворонков и нарком ВМФ Николай Кузнецов предложили этот план и получили одобрение. В первой бомбардировке Берлина участвовали лучшие в своем классе по скорости, грузоподъемности и дальности полета бомбардировщики "Ил-4". Полет нужно было осуществлять в условиях радиомолчания, с риском потерять друг друга в темноте, летя по максимально прямому курсу, на максимальной высоте, используя кислородные маски. На борт можно было брать лишь по одной бомбе весом в полтонны, либо две массой в четверть тонны. Командиром особой ударной группы был назначен полковник Евгений Преображенский. В условиях повышенной секретности из Кронштадта на Эзель в конце июля прибыл морской караван, доставивший запас бомб и авиационного топлива, в начале августа было произведено несколько пробных вылетов, а затем — разведывательный полет в сторону Берлина. Наконец вечером 7 августа с аэродрома Кагул, что на острове Эзель, вылетела группа из 15 экипажей под командованием Преображенского, неся с собой груз бомб и листовок. При полете над Германией самолеты, конечно, обнаруживались немцами, но огня в тот день никто не открывал, так как бомбардировщики были приняты за своих - с помощью прожекторов им предлагали сесть на ближайший аэродром. 8 августа во втором часу ночи пять экипажей отбомбились по ничего не ожидавшему и прекрасно освещенному Берлину, остальные отбомбились по берлинским предместьям. Затем в дело вступила немецкие силы ПВО, и их бешеная активность заставила радиста Василия Кротенко нарушить инструкции и преждевременно выдать в эфир заготовленное сообщение: "Мое место — Берлин! Задачу выполнили. Возвращаемся на базу!" Впрочем, в ту ночь всем самолетам без потерь удалось вернуться. Этот вылет, конечно, не нанес немцам урона, сколько-нибудь сопоставимого с бомбардировками Москвы, но послужил поводом для насмешек в западной и советской прессе после появления германского сообщения о бомбежках и даже жертвах. В нем во всем обвинялись англичане, упоминались полторы сотни самолетов, участвовавших в налете, а также то, что прорвались пятнадцать, а девять из них были сбиты. "Би-би-си" в ответ отрицало участие британской авиации в бомбардировках Берлина в тот день. Все разъяснилось из сообщений Совинформбюро, и газета "Правда" в номере от 10 августа разместила стихи Маршака на мотив его же переводов английских народных песенок ("Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу..."), посвященные этой коллизии и сопровождавшиеся рисунками Кукрыниксов: Седьмого несколько машин Бомбили с воздуха Берлин. Забрался Геббельс в свой подвал И по привычке написал: "Машин английских сбито шесть, В Берлине раненые есть"... 13 августа пятерым летчикам, участвовавшим в первых бомбардировках Берлина, — Евгению Преображенскому, Василию Гречишникову, Андрею Ефремову, Михаилу Плоткину и Петру Хохлову — были присвоены звания Героя Советского Союза. В дальнейшем, когда эффект неожиданности прошел, а Берлин уже приучили к светомаскировке, подобные операции, конечно, стали менее успешными и сопровождались частыми потерями бомбардировщиков, но продолжались они еще почти месяц, до 5 сентября. В девяти последовавших эпизодах насчитывают почти сотню самолето-вылетов, в результате которых лишь треть бомбардировщиков добралась до Берлина, а еще треть сбросила бомбы на альтернативные цели в Германии. Кроме взрывчатки, на территории нацистов сыпались десятки так называемых агитбомб с листовками. Наконец, оставшаяся треть самолетов была вынуждена так или иначе прервать полет, половина из них погибла, причем два самолета и один экипаж были потеряны при попытках взлететь с удвоенным боекомплектом из-за самоубийственного предложения летчика-испытателя Владимира Коккинаки. Было также несколько трагических случаев даже с гибелью летчиков от "дружественного огня" советских зенитных орудий и истребителей, не предупрежденных вовремя из-за режима сверхсекретности. Не слишком удачной стала и идея привлечения к этим действиям экспериментального отряда только зарождающихся стратегических бомбардировщиков 81-й авиационной дивизии, базирующейся на аэродроме города Пушкина. Командир дивизии, Герой Советского Союза Михаил Водопьянов, знаменитый участник спасения "челюскинцев", и в этот раз проявил себя как выдающийся пилот, но оказался неважным руководителем и впоследствии был снят со своей должности. Так, 10 августа из десяти вылетевших самолетов отбомбились лишь шесть, а в Пушкин вернулось лишь два экипажа, некоторые же просто не взлетели или попали в аварию на взлете. О поставленной задаче летчики Водопьянова узнавали в последний момент. "Нас собрали в штабе, — вспоминал позже штурман Александр Штепенко. — К большой классной доске флаг-штурман прикалывает карту. Жирная черная линия тянется через материк, море, снова материк и упирается концом в Берлин. От Берлина черная линия уходит в море, делает несколько изгибов и возвращается к исходному пункту. Все стало ясно – полет намечен на Берлин". В конце концов эти бомбежки сильно возмутили Гитлера, который приказывал: "Следует совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать военно-морские и военно-воздушные базы на островах Эзель и Даго, и в первую очередь — аэродромы, с которых производятся налеты на Берлин". В результате все это было исполнено, советские самолеты действительно покинули Моонзундский архипелаг, и бомбардировки Берлина на время прекратились, но возобновились уже спустя год, когда обстановка на фронте резко сменилась.
