Учения для замполитов

В 2020 году в российской армии пройдут специальные учения с военно-политическими органами. Об этом говорится на сайте Минобороны РФ. Подробности предстоящего учения не сообщаются, но известно, что сотрудники воссозданного в 2018 году Главного военно-политического управления (ГВПУ) уже участвуют различных манёврах ВС. Одно из учений завершилось 31 августа в Самарской области. Оно предваряло масштабные командно-штабные манёвры «Центр-2019», где будут задействованы свыше 100 тыс. человек. Судя по всему, Минобороны внедряет практику военно-политической работы во все более-менее крупные учения. Правда, чем конкретно занимаются в армии замполиты новой формации — не очень понятно. Из уст ответственных лиц ГВПУ звучат фразы, которые вводят в ступор как гражданского, так и военного человека. Например, 29 августа первый заместитель начальника ГВПУ Алексей Цыганков доложил начальнику Генштаба Валерию Герасимову о проведении военно-политической работы «в интересах войск материально-технического обеспечения, инженерных войск, других воинских формирований». В свою очередь начальник психологической службы ВС РФ Валентина Барабанщикова сообщила Герасимову, что в ходе учений вблизи Сызрани «впервые отработан новый подход к месту и роли военного психолога в боевых порядках при выполнении специальных операций, при ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций». Как конкретно выглядит работа современного политрука и военного психолога? Внятная официальная информация об этом отсутствует, поэтому нам придётся только догадываться, чем на самом деле занимаются сотрудники ГВПУ в войсках. Возможно, перед учениями или во время их проведения военнослужащим дают некие напутствия, объясняют, что в экстремальных ситуациях могут происходить не укладывающиеся в голове вещи, и они не должны вызывать панические настроения. Например, на учениях периодически погибают люди. Это происходит в силу совершенно разных причин: банальная халатность, форс-мажор, просчёты высшего командования, ошибки офицерского и сержантского составов, недостаточный уровень профессиональной подготовки пострадавших и погибших военнослужащих. В июне на учениях в Крыму погибли два контрактника ВДВ. По информации пресс-службы Южного военного округа, на учениях вблизи Старого Крыма десантники приземлились на воду и «не смогли освободиться от подвесной системы парашюта». По чьей вине произошла трагедия, Минобороны, естественно, не сообщает. Но очевидно, что десантники должны были приземлиться на Старокрымском полигоне, который расположен неподалёку от побережья Чёрного моря. Может они выпрыгнули раньше положенного времени? Может быть десантировались с новым парашютом, но не справились с его управлением, а когда приводнились, то не разобрались, как освободиться от её подвесной системы? Истинной причины гибели мы, наверное, никогда не узнаем. Скорее всего, эта информация не будет доведена и до товарищей погибших десантников. Однако данная трагедия не должна послужить поводом для некой робости при десантировании, не должна вселять неуверенность в солдат. Такие инциденты происходят во всех армиях мира, которые серьёзно относятся к боевой подготовке. Нужно ли с военнослужащими проводить подобную разъяснительную работу? Без сомнения. Но сделать это может любой младший командир, который умеет сочувствовать и обладает элементарными навыками коммуникации. В конце концов сослуживцам погибших солдат просто требуется время, чтобы пережить горечь от потери товарищей. Чем ещё могут заниматься органы военно-политического управления? Возможно, военнослужащих пытаются приучить к тому, чтобы они стойко переносили тяготы занятий по боевой и оперативной подготовке. И это тоже очень важная работа. Каждый солдат и офицер должен чётко понимать, что армия всегда воюет ровно так, как она научилась это делать в мирное время, то есть на занятиях и учениях. На войне чудес не бывает. Если вооружённые силы к ней недостаточно хорошо готовы, то обречены терпеть поражения и нести большие потери. Примеров тому в истории нашей страны огромное количество. Нужен ли специальный человек, чтобы разъяснить эти азы? Наверное, нет. Подобные знания могут успешно прививаться (и, скорее всего, прививаются) как в военных училищах, так и на учебке. Может быть политработники новой формации повышают моральный дух военнослужащих или, как говорят на гражданке, «работают с мотивацией»? Тоже вряд ли. Бойца, которому в принципе не нравится или надоела специфика военной службы, ничем заинтересовать невозможно — ни рассказами о героических подвигах предков, ни демонстрацией красивых кадров с парадов и учений. В нашей армии ситуация с «мотивацией» усугубляется проблемой профессионального выгорания сержантского состава. От Советского Союза России досталась костная система карьерного роста обладателей лычек. Максимум чего может достичь сержант (это звено является опорой ВС любой страны мира) — это должности старшин и прапорщиков. Военнослужащий может занимать их в течение десятилетий. Без создания развитой системы привилегий, новых званий и должностей проблему профессионального выгорания сержантского состава решить невозможно. Однако Минобороны упорно не желает заимствовать зарубежный опыт, который изменил бы сложившееся положение дел и поднял бы авторитет неофицерского состава. По всей видимости, обязанность по повышению морального духа сержантов также легла на плечи сотрудников ГВПУ. И заранее можно сказать, что лекции о важности вклада сержантов в развитие вооружённых сил не возымеют никакого эффекта, пока не начнутся конкретные институциональные изменения. Зачем вообще потребовалось воссоздавать ГВПУ, тем более в стране с весьма рыхлой идеологической системой? Пожалуй, единственная причина — это установление контроля за политическими умонастроениями в войсках в условиях обострившейся конфронтации с Западом. Для совершенствования боевой оперативной и боевой подготовки органы военно-политического управления не нужны. Скорее, наоборот, деятельность ГВПУ вредит повышению профессионализма ВС. В советские годы политработа в войсках играла первостепенную роль и занимала значительную часть теоретической подготовки военнослужащих. Часы, которые можно было посвятить углубленному изучению воинской специальности, были заняты лекциями о превосходстве советского государственного строя над западным. Также курсантам, солдатам и офицерам объясняли смысл изменений в политике КПСС, которые принимались на очередных съездах и заседаниях Политбюро. Бессодержательные и маразматические занятия, посвящённые докладам о правильности курса партии, скором кризисе капитализма, важности интернациональной дружбы продолжались вплоть до самого развала СССР. При этом замполиты оказались бессильны решить многочисленные проблемы, поразившие вооружённые силы СССР. Ключевая из них —дедовщина, ставшая раковой опухолью советской армии с конца 1960-х годов. Хотя контроль за дисциплиной и морально-нравственным состоянием бойцов входил в непосредственные обязанности ГВПУ. Конечно, эта функция была номинальной, но данный факт не отменяет ответственности политработников за происходившее издевательство над «молодыми», которое в 1970-е годы превратилось в армейскую традицию. Однако, если абстрагироваться от критического анализа деятельности ГВПУ, то существование органов военно-политического управления можно объяснить самой спецификой устройства Советского Союза. Смотрящие от КПСС присутствовали во всех государственных и общественных институтах. Закономерно, что надзор за армией имел для партии приоритетное значение. Идеологическая подоплёка присутствовала в каждом учении и военной операции ВС СССР. Современная Россия — вроде бы совсем другое государство, но последние годы руководство нашей страны ищет идеологическую опору в православии и в советском прошлом. В принципе ничего дурного в этом нет. Однако слишком часто на вооружение принимаются далеко не самые лучшие практики, существовавшие в прежние времена.