«Зато мы сдаем залы под химчистку»: вдова Караченцова обвинила «Ленком» в пренебрежительном отношении к памяти великих артистов
Нет такого человека, который бы не слышал знаменитый романс «Я тебя никогда не забуду» в исполнении Николая Караченцова в опере «Юнона и Авось». Он проникает сразу в сердце и вселяет надежду, что настоящая любовь еще существует. А вот сам Николай Петрович почему-то оказался незаслуженно забыт. Как это могло произойти? И о чем сейчас так мечтает жена артиста — Людмила Поргина?
Черный карельский гранит и сцена из «Юноны и Авось», в которой герой Караченцова — граф Резанов — прощается с землей и обращает лицо к небу.
Из всех памятников, стоящих на Троекуровском, это, пожалуй, один из самых красивых. Только этого мало. Почему именем Караченцова не называют улиц? Не отливают ему монументов? Не размещают табличек?
Понятно, что по закону на это нужно время. Однако мы знаем столько исключений!
Между тем жена актера Людмила Поргина дает понять, что по нынешним временам это малореализуемо. Ее мечта — установить хотя бы барельеф.
«Я хочу поставить его на доме в Шведском тупике, где мы с Колечкой жили и где были счастливы, — рассказывает она Daily Storm. — Но, как я понимаю, для этого должно пройти еще несколько лет. И тогда я этим обязательно займусь».
Но это действительно несправедливо, переживает артистка.
«Стоит памятник Муслиму Магомаеву. У азербайджанского посольства... Стоит Ростроповичу — нашему любимому! Стоит Хачатуряну, — отмечает Людмила Андреевна. — А Коле — нету. Нету ему памятника!»
Хотя о чем тут говорить, продолжает наша собеседница, когда в их родном «Ленкоме» нет даже музея, хотя здесь работало столько известных людей!
«Софья Гиацинтова, Татьяна Пельтцер, Инна Чурикова, Евгений Леонов, Леонид Броневой, Александр Абдулов, Олег Янковский... — перечисляет женщина. — Но никакого музея не существует. Зато мы сдаем залы под прачечную и химчистку. А где могли бы репетировать молодые актеры, теперь фитнес. Память о великих артистах вообще не сохранена, понимаете?!»
Поргина уже поднимала этот вопрос, но ее никто не слышит. Наоборот, она только вызвала этим ненависть.
«Есть фотографии, говорит директор! Но там с каждого спектакля лишь по полтора снимка, — заявляет Людмила Андреевна. — Это что, музей? Ну надо же гордиться! Сохранять память! А если бы сделали еще и барельефы... Нет, Марк Борисович думает о других вещах. Он один великий. У нас два Марка, говорит он!
Каких два Марка? Вы еще скажите, что у вас два Эфроса, два Товстоногова! Был только один — Марк Анатольевич Захаров, благодаря которому этот театр стал первым театром страны!»
«И вот за все это Марк Борисович поставил меня в массовки, — считает жена Караченцова, — хотя это прямое нарушение трудового законодательства. Потому что я актриса высшей категории. Да еще и оскорбил. Назвал дурой. Это было, когда мы шли по коридору и я пыталась его убедить, что это некрасиво. Что я заслуженная артистка и не должна играть в таких сценах. Но он заорал «Аааа»! — и я потом три недели лежала дома с нервным срывом. У меня случился гипертонический криз».
Теперь, говорит Поргина, она обладательница большой серьезной роли: выходить со свечой в руке и тут же уходить обратно.
«Когда Коля умирал, он сказал: «Только не забудь про наш второй дом — театр!» — вспоминает Людмила Андреевна. — Поэтому я туда и пришла. И чуть не умерла. Одну секунду! Со свечкой в темноте! Когда видна только моя рука. Это нормально?!
Вот я сейчас иду по Тверской. Меня все останавливают, целуют. Дают шоколадки. Говорят спасибо за Николая Петровича и за такую красивую любовь! А тут… Кстати, Марк Анатольевич никогда себе такого не позволял. С кем бы он ни общался — с актерами или работниками сцены, всегда звучало: «Пожалуйста, если вам не сложно, пройдите туда-то и туда-то. Нам нужна ваша помощь».
«Страшное дело — ушли все великие люди, которые еще могли сопротивляться, — восклицает актриса. — И Коля, и Сашка Абдулов. Они могли сказать, кто прав. А сейчас у меня такое ощущение, что артистов, которые прославляли «Ленком», просто хотят забыть!»
]]>