Обозреватель "Родины" "поговорил" с Александром Островским о том, что во все времена волнует людей - о деньгах

Каждый раз, когда всматриваюсь в знаменитый портрет Александра Николаевича Островского кисти Перова, хранящийся в Третьяковской галерее, возникает магическая иллюзия: а ведь я коротко знаком с этим человеком. Он встречает меня запросто, по-домашнему, в теплом халате на беличьем меху, как встречают лишь давних и близких друзей. Его проницательные глаза внимательно всматриваются в меня, стараясь угадать, с какими вопросами гость пришел на сей раз. И я понимаю, что драматург, родившийся 200 лет назад, знает о моем времени несравненно больше меня и моих современников. Ведь корни проблем сегодняшних уходят во времена давно прошедшие, и Александр Николаевич уже ответил в своих пьесах на те вопросы, которые я хочу ему задать.

Мне остается лишь одно - как можно более точно эти вопросы сформулировать.

Заработки и расходы

- Деньги - главный герой почти всех ваших пьес, Александр Николаевич. Как их зарабатывали в ваши времена?

- По-разному. Например, Савел Прокофьевич Дикой, купец, значительное лицо в городе, говаривал: "Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: не доплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, у меня из этого тысячи составляются, так оно; мне и хорошо!" ("Гроза". 1859).

- А чем бешеные деньги отличаются от обычных?

- Сошлюсь на Ивана Петровича Телятева, неслужащего дворянина, лет сорока: "Знаете ли, я недавно догадался, отчего у нас с вами бешеные деньги? Оттого, что не мы сами их наживали. Деньги, нажитые трудом, - деньги умные. Они лежат смирно. Мы их маним к себе, а они нейдут; говорят: "Мы знаем, какие вам деньги нужны, мы к вам не пойдем". И уж как их ни проси, не пойдут. Что обидно-то, знакомства с нами не хотят иметь. ... Нынче не тот богат, у кого денег много, а тот, кто их добывать умеет. Если у вашего мужа теперь наличных тысяч триста, так можно поручиться, что через год будет мильон, а через пять - пять" ("Бешеные деньги". 1869).

Афиша спектакля "Бешеные деньги".

- Иными словами, бешеные деньги - большие и легкие, "упавшие с неба". Поэтому их можно безудержно тратить?

- Именно! Поль Прежнев был убежден: "Мне нужны деньги, чтоб быть порядочным человеком, чтоб играть роль в обществе, одним словом, чтоб делать то, к чему я способен. Я наживать не могу, я могу только проживать прилично и с достоинством. У меня для этого есть все способности, есть такт, есть вкус, я могу быть передовым человеком в обществе" ("Не сошлись характерами!". 1857).

А Виктор Аркадьич Вихорев, отставной кавалерист, выстроил целую философию: "Что такое деньги?.. Ни больше ни меньше как средство жить порядочно, в свое удовольствие. А они стараются как можно больше копить и как можно меньше проживать; а уж доказано всеми науками, что это вредно... для торговли... и для целого общества. ...Вот видишь, если бы у тебя не было денег, ты бы не спросил бутылки шампанского, а этим поддерживается торговля" ("Не в свои сани не садись"; первоначально "От добра добра не ищут". 1852).

Р. Левицкий. Народный артист РСФСР Никита Подгорный в роли Телятева в пьесе "Бешеные деньги". 1979 год.

Кредит и расплата

- Знакомая картина! Нас тут тоже, Александр Николаевич, убеждают в телерекламе: живите в кредит, "вы этого достойны". Но ведь рано или поздно наступает время платить по счетам?

- Ничего нового! Вот Егор Николаевич Копров, молодой человек; очень приличен и красив, одет безукоризненно, манеры изящны. Но что его мучает? "Что я перенес в этот месяц, я не могу вспомнить без ужаса. Доставать деньги, когда они нужны до зарезу, - это значит прямо обречь себя на всевозможные адские мучения. Не говорю уж, что я платил процентов два рубля за рубль, я должен был дрожать, трепетать, унижаться, плакать, чуть не в ноги кланяться перед самыми гнусными личностями" ("Трудовой хлеб". 1874).

А у Модеста Григорьича Баклушина ситуация и вовсе безутешная: "Вот однажды, в минуту жизни трудную, занял по векселю этот Баклушин всего на месяц, и всего-то сто рублей у щипаного, рваного, вылинявшего ростовщика. ...Через месяц, разумеется, Баклушин ста рублей не отдал, и через два не отдал, и через год, и так далее, а платил только проценты, да и то неаккуратно. Вексель этот, как водится, переписывался, и вышло... Что за сто рублей переплатил Баклушин в три года процентов рублей триста да состоит должен теперь этому линючему ростовщику тысяч семь. А так как Баклушину заплатить нечем, то и будет этот долг в той же пропорции увеличиваться до бесконечности" ("Не было ни гроша, да вдруг алтын". 1871).

- У нас о тех, кто поднялся из нищеты к богатству, говорят: "из грязи в князи". Вам, Александр Николаевич, встречались такие?

- Во множестве! Возьмите того же адвоката Николая Андреича Шаблова: "После студенческого безденежья, да вдруг тысячи три-четыре в кармане, ну голова-то и закружилась. Обеды да кутежи, обленился..." ("Поздняя любовь". 1873).

Или, например, Юлинька Кукушкина, девушка на выданье. Она без обиняков говорила: "Мой Белогубов хоть и противен немного, а надежды подает большие. "Вы, говорит, полюбите меня-с. Теперь еще мне жениться не время-с, а вот как столоначальником сделают, тогда женюсь". Я у него спрашивала, что такое столоначальник. "Это, говорит, первый сорт-с". Должно быть, что-нибудь хорошее. "Я, говорит, хоть и необразованный человек, да у меня много дел с купцами-с: так я вам буду из городу шелковые и разные материи возить, и насчет провианту все будет-с" ("Доходное место". 1857).

Р. Френц. Иллюстрация к пьесе "Доходное место". 1928 год.

- Получается, любая нажива неотделима от плутовства?

- Очень часто. Но кто же в этом признается?! Степанида Трофимовна, мать купца Пузатова, грудью за сына заступалась: "Ах, батюшки мои! Да чем же он плут, скажи, пожалуйста? Каждый праздник он в церковь ходит, да придет-то раньше всех; посты держит; великим постом и чаю не пьет с сахаром - все с медом либо с изюмом. Так-то, голубчик! Не то, что ты. А если и обманет кого, так что за беда! не он первый, не он последний; человек коммерческий. Тем, Антипушка, и торговля-то держится. Не помимо пословица-то говорится: "не обмануть - не продать" ("Семейная картина"; первоначальное название "Картина семейного счастья". 1846-1847).

Алиса Фрейндлих и Алексей Петренко в фильме "Жестокий романс" по пьесе "Бесприданница". 1984 год.

Богатые и бедные

- Замкнутый порочный круг, Александр Николаевич! Не проще ли положить конец безудержному росту своих потребностей, чтобы не бегать потом от кредиторов? Неужели нельзя быть счастливым, зарабатывая небольшие, трудовые деньги?

- Как утверждает мой знакомый Копров, "конца нет. Ведь совершенства тоже нет на земле, а все-таки всякий стремится к нему: умный желает быть умнее, ученый - ученее, добродетельный - добродетельнее; ну, а богатый желает быть еще богаче. ... Потребности неудовлетворенные причиняют страдание, а кто страдает, того нельзя назвать счастливым. ... Ну, я, признаюсь, в трудовом хлебе особенной прелести не вижу. Либо я во вкус не вошел, либо вовсе не рожден быть ремесленником. Конечно, человек может до крайности умалить свои потребности, может приучить себя ко всяким лишениям, довольствоваться только одной коркой хлеба; но для кого ж тогда будут расти ананасы!" ("Трудовой хлеб". 1874).

- Но есть ведь множество примеров обратного толка, Александр Николаевич! Вокруг нас немало честных и благородных людей, никогда не видевших бешеных денег...

- Таких немало. Да вот хотя бы Мыкин, учитель: "Живу себе, учительствую понемногу. ... Так и живу, соображаясь со средствами. Лишних затей, как видишь, не завожу. ... Нашему брату жениться не след. Где уж нам, голякам! Сыт, прикрыт чем-нибудь от влияния стихий - и довольно. Знаешь пословицу: одна голова не бедна, а хоть и бедна, так одна" ("Доходное место". 1857).

Или Кирилл Филиппыч Кисельников, молодой человек, 22 лет. Вполне приличный чиновник: "У нас ведь не из жалованья служат. Самое большое жалованье пятнадцать рублей в месяц. У нас штату нет, по трудам и заслугам получаем; в прошлом году получал я четыре рубля в месяц, а нынче три с полтиной положили. С дому сто рублей получаю..." ("Пучина". 1865).

- И что посоветуете бедным, но гордым?

- Нет единого рецепта. У каждого свой путь. Кто-то на этом пути ломается, как Павел Прохорович Оброшенов, отставной чиновник: "Смолоду я сам был горд. Как еще горд-то, Аннушка! Ужас как горд! Как женился я на вашей матери да взял вот этот домишко в приданое, так думал, что богаче да лучше меня и людей нет. Фертом ходил! Ну, а там пошли дети, ты вот родилась, доходов стало недоставать, надобно было постороннюю работишку искать; тут мне форс-то и сбили. Сразу, Аннушка, сбили. ... Ну, а потом, как пошел я по делам ходить, спознался с богатыми купцами, там уж всякая амбиция пропала. Тому так потрафляй, другому этак. Тот тебе рыло сажей мажет, другой плясать заставляет, третий в пуху всего вываляет. Сначала самому не сладко было, а там и привык, и сам стал паясничать и людей стыдиться перестал. Изломался, исковеркался, исказил себя всего, и рожа-то какая-то обезьянья сделалась" ("Шутники". 1864).

- Цинично и жестко на эту тему высказался известный вам Сергей Сергеич Паратов, блестящий барин, из судохозяев...

- Да, тоже вспомнил его слова: "Ты не по времени горд. Применяйся к обстоятельствам, бедный друг мой! Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло; теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век. Но, уж не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в бочке с горы, для собственного удовольствия, прокатят..." ("Бесприданница". 1878).

"Всегда были и будут честные люди..." Фото: Светопись Левицкого

Ошибки и уроки

- Перечитал нашу беседу, Александр Николаевич, и пришел к безрадостному выводу: за истекшие 200 лет мало что изменилось. Неужели наше молодое поколение обречено повторять печальные ошибки своих предшественников?

- Нескромно цитировать себя. Но в моей пьесе на ваш вопрос исчерпывающе ответил Василий Николаич Жадов:

"Дядюшка, я не говорил, что наше поколение честней других. Всегда были и будут честные люди, честные граждане, честные чиновники; всегда были и будут слабые люди. Вот вам доказательство - я сам. Я говорил только, что в наше время... (начинает тихо и постепенно одушевляется) общество мало-помалу бросает прежнее равнодушие к пороку, слышатся энергические возгласы против общественного зла... Я говорил, что у нас пробуждается сознание своих недостатков; а в сознании есть надежда на лучшее будущее. Я говорил, что начинает создаваться общественное мнение... что в юношах воспитывается чувство справедливости, чувство долга, и оно растет, растет и принесет плоды. Не увидите вы, так мы увидим и возблагодарим Бога.

Моей слабости вам нечего радоваться. Я не герой, я обыкновенный, слабый человек; у меня мало воли, как почти у всех нас. Нужда, обстоятельства, необразованность родных, окружающий разврат могут загнать меня, как загоняют почтовую лошадь. Но довольно одного урока, хоть такого, как теперь... благодарю вас за него; довольно одной встречи с порядочным человеком, чтобы воскресить меня, чтобы поддержать во мне твердость. Я могу поколебаться, но преступления не сделаю; я могу споткнуться, но не упасть. Мое сердце уж размягчено образованием, оно не загрубеет в пороке.

Молчание.

... Если вся жизнь моя будет состоять из трудов и лишений, я не буду роптать... Одного утешения буду просить я у Бога, одной награды буду ждать. Чего, думаете вы?

Короткое молчание.

Я буду ждать того времени, когда взяточник будет бояться суда общественного больше, чем уголовного" ("Доходное место". 1857).