Генетическая наследственность или профессиональная загруженность? Можно ли было спасти Федора Черенкова?

4 октября исполняется 7 лет со дня смерти легендарного игрока «Спартака» и сборной СССР Федора Черенкова. Его талант раскрылся в начале 80-х годов. Тогда же проявилась и болезнь, которая изменила не только карьеру, но и жизнь Федора. Черенков уходил в себя и замыкался, а иногда, по воспоминаниям партнеров и тренеров, страдал от галлюцинаций и панических атак. Родственники не раскрывали подробностей болезни Федора, но известно о трех попытках суицида Черенкова.

Теорий о том, что именно стало причиной заболевания Федора Черенкова, несколько. По одной из них, болезнь была следствием частых микротравм головы. По другой, депрессию Черенкова спровоцировали особенности характера — Федор много копался в себе и переживал из-за неудач.

Бывший врач «Спартака» Юрий Васильков, работавший в 80-е в московском клубе, считает, что все определила генетика. В интервью sport24.ru он рассказал, что именно спровоцировало резкое проявление болезни Черенкова — и что можно было сделать, чтобы спасти Черенкова от его болезни.

— Главной причиной болезни Федора стала генетическая наследственность. Когда Черенков был еще здоров, я занимался его мамой: по просьбе Николая Петровича Старостина. Положил ее в терапевтическое отделение городской больницы. Оттуда пришел звонок — она не профильная, нуждается в психиатрической помощи, - рассказал Васильков.

— Симптомы были такие же, как у Федора?

— Что-то подобное. Молчание, взгляд в одну точку, отсутствие реакции на окружающих. Люди с таким заболеванием просто уходят в себя. Болезнь Федора проявилась через несколько месяцев.

— Говорят, что катализатором стала его загруженность.

— Он действительно был невероятно загружен. «Спартак», олимпийская и просто сборная СССР. Матч за матчем — выдержать такое может не каждый футболист. Его просто эксплуатировали. Федора не надо было так задействовать. Но задним умом все крепки. У него настолько была оголена психика, он все замечал… На одном из турниров в Германии я опустил руку в тренировочный костюм на уровне сердца. Федор поворачивается: «Доктор, у вас сердце болит?» Человек на турнире, весь в происходящем на поле и спрашивает у меня про сердце.

— Что-то еще могло на него повлиять?

— Федору стоило выпить кружку пива и ему становилось плохо. Он уходил в себя. Не становился шальным, просто сидел с тяжелым взглядом. Ему был противопоказан алкоголь. Хотя он практически не пил, только с командой по случайному поводу. Впоследствии мы сообразили, исключили для него алкоголь. Но это не было ключевым моментом. Определяющим стал все тот же 1983 год. Ему надо было отказаться хотя бы от олимпийской сборной. Но это постоянное надо, надо, надо… Он даже на базе у нас не отдыхал, только мотался.

— Если бы не этот отрезок, болезнь Черенкова могла не проявиться или хотя бы проявиться в меньшей степени?

— Я готов подписаться, что тот тяжелейший объем мог спровоцировать начало ухода Черенкова в себя. Но вы поймите, что такие пограничные заболевания трудно классифицировать. Даже профильные психиатры сомневаются. Обычно в периоды обострений он был немногословным человеком, который чаще проводил время у себя в номере. В этих фазах Федор был немного роботоподобным — надо тренироваться, шел тренироваться. Когда наступало просветление, он смеялся и радовался. У него были светлые промежутки времени — месяц, два, три. Мы держали это на контроле. Но излечить эту штуку полностью уже было нельзя. Получил ее — и приходится бороться с ней всю жизнь.

— Вы говорите, что в периоды обострений Федор уходил в себя. Но и Родионов, и врач сборной СССР Савелий Мышалов рассказывал, что у Черенкова бывали психозы…

— Обычно вспоминают тот случай в сборной СССР, когда команда была в Мексике. Федор тогда в составе сборной заскучал по жене, стал ей звонить, вроде как даже трубку целовал… Это не буйная фаза, просто он был очень домашний. Ему надо было находиться дома. У Лобановского и запредельные нагрузки еще были…При мне каких-то обострений не случалось. А мы с ним очень много лет вместе прошли.

— Его можно было спасти от этой болезни при современных технологиях и лекарствах?

— Наша психиатрия была очень сильна, но эту болезнь никуда не загонишь. С ней нельзя бороться, как с какой-нибудь травмой. Она всегда находится в организме — то пропадает, то возникает. Ее никуда не денешь.

После этого интервью становится понятно, почему тот же Валерий Лобановский не брал Черенкова на крупные турниры, хотя в отборах он почти всегда участвовал. При этом доктор не называет диагноз заболевания, но он читается между строк. И что самое печальное – оно не излечивается. С этим приходится жить, бороться, поддерживать свое состояние терапевтическими методами. Ну, и находиться под постоянным контролем.