«Ты довольно ходил по крови!»: в театре Вахтангова премьера спектакля «Саломея»
«Быть может, то, что мы называем злом, есть добро, а то, что мы называем добром, есть зло».
На Новой сцене Вахтанговского театра премьера спектакля «Саломея» по одноактной трагедии Оскара Уайльда – «короля парадоксов». Эта постановка завершает цикл «Театральные параллели», который посвящен столетию театра. Это путешествие по драматургии стран, которые оказали наибольшее влияние на формирование режиссерского стиля Евгения Вахтангова. Ученица Мастерской Римаса Туминаса Гульназ Балпеисова в своей работе пытается показать, что происходит, когда «хладнокровие и равнодушие вступают в схватку с наивной верой в чудеса, в невидимых богов и духов». По ее словам, этот спектакль – своего рода индульгенция и запрещенный прагматичным сознанием избыток чувств.
«Саломея» считается первой английской символистской драмой. В литературе она занимает особое, обособленное место. Долгое время эта пьеса была запрещена, поскольку выводить на сцену библейских персонажей было просто недопустимо. Уайльд написал ее в 1891 году на французском языке. На русский трагедию переводили несколько раз, но Гульназ Балпеисова выбрала наиболее чувственный – Константина Бальмонта и Екатерины Андреевой, сделанный в 1908 году.
Вообще библейская история Саломеи и Иоанна Крестителя вдохновляла многих выдающихся художников и привлекала внимание литераторов, но особенность произведения Уайльда в том, что он совсем иначе расставляет акценты – в центре конфликта оказывается Саломея, при этом развитие сюжета не выходит за рамки истории трагедии, которая была рассказана в Новом Завете.
Трижды дочь Иродиады (Мария Бердинских) обращается к Иоканаану (Денис Бондаренко) и трижды он отвергает и проклинает ее. Голос пророка, который мы слышим на протяжении всего спектакля, создает ощущение неминуемого рока и постепенно ведет к трагической развязке.
«Я слышу взмахи крыльев ангела смерти. Он стучится во дворец», – говорит он Саломее.
Напряжение постепенно нарастает. Прекрасное и безобразное тесно соседствуют друг с другом. Особенно это отчетливо видно в образе главного персонажа: она так прекрасна в монологе о любви и так отвратительна в моменты злости. Удивительно, как в одном человеке уживаются жестокость и нежность.
Здесь доминируют всего три цвета. Она – в белом платье, он – в черном костюме, без рубахи, на голое тело, и, конечно же, босиком, как и полагается пророку. Остальные одеты преимущественно в цвет слоновой кости. В тех же тонах выполнены декорации. Сценография решена просто – гора, три луны и вентиляторы. А по тому, сколько красного цвета в костюмах, похоже, можно судить о количестве грехов персонажей. Причем, эту цветовую палитру задает сам Оскар Уайльд. И ближе к кульминации краски постепенно сгущаются…
На сцене много говорят о луне, любви, смерти и грехах. Небесное светило вообще становится особым символом, с которым мистически связана сама Саломея.
- Луна похожа на маленькую монету…
- Луна похожа на пьяную женщину, которая ищет себе любовника. Шатается между облаками…
- Луна стала красной как кровь.
Всех действующих лиц можно условно поделить на мечтателей и циников. Саломея, Иоканаан, молодой сириец (Николай Романовский, Павел Юдин) и Паж Иродиады (Ирина Смирнова) – яркие представители первой категории. Они действительно слишком много и ярко мечтают.
«У тебя такой вид, будто ты мечтаешь, – говорит Иродиада. – Не надо мечтать. Мечтатели больные».
А вот саму жену тетрарха Иродиаду (Ольга Тумайкина), римлянина Тигеллина (Артем Пархоменко) и солдатов (Алексей Петров, Евгений Кравченко) можно отнести к циникам. Ирод Антипа (Максим Севриновский) где-то между ними: он то мечтает, то ведет себя достаточно цинично, поддаваясь своим «низким» желаниям.
Но из всех персонажей действующее лицо по сути здесь только одно – Саломея. Все только ждут каких-то символов, знаков, предсказаний, а она действует, причем отчаянно, и добивается своего ценой собственной жизни. Она заставляет порой и других что-то делать, но руководствуется только своими желаниями. Однако зритель четко слышит, кто и чего здесь хочет, а кто и чего – нет!
Чтобы получить тело Иоаканаана, дочь Иродиады нарушает и мирской, и священный законы. Она упорно добивается клятвы Ирода, прежде чем исполняет его волю. И тем самым ставит его в затруднительное положение: «Зачем я дал слово? Цари никогда не должны давать слова», – говорит он с горечью и отчаянием. Ведь если он не убьет пророка, то потеряет уважение народа, а совершить это преступление ему не позволяет страх, что исполнится печальное пророчество. И это настоящая мука – выбрать, как все-таки поступить. В итоге он исполняет прихоть Саломеи, но в финале отдает распоряжение убить и ее.
«Солдаты бросаются и щитами своими раздавливают Саломею, дочь Иродиады, царевну Иудейскую», – гласит ремарка в конце пьесы, а на сцене мы видим, как она буквально сливается с толпой, как на нее наступают, громко топая.
Мать Саломеи Иродиада не может сдержать истошного крика. И гаснет последняя Луна, и зажигаются звезды. Они вдруг становятся отчетливо видны на небе. А одна светит ярче других, постепенно рассеивая свой свет на всех присутствующих в зале…