Голливуд переоценил свое всесилие
Наконец-то «Оскар» признался в том, о чем многие уже давно догадывались. Просто раньше приходилось предполагать и подозревать. Теперь же официально озвучены критерии «рукопожатности» фильмов. Теперь очерчены критерии, дающие шансы на победу в оскаровской гонке. Это очень знаковое событие, которое требует серьезного осмысления.
«Оскар» – не первый институт, объявивший похожие критерии оценки символических продуктов. Так называемые diversity-стандарты немного ранее (в 2019 году) опубликовал Британский институт кино. В июле 2020 года эти стандарты были приняты довольно престижной BAFTA Games Awards, которая планирует их применить для определения «лучшей британской игры». Не должно быть ни малейших сомнений в том, что это только начало.
Очень важно обратить внимание на эту ситуацию перехода чаемого, желаемого SJW-активистами (Social Justice Warriors – борцы за социальную справедливость) – в уже директивное. Пожелания на наших глазах становятся нормой и даже законом на столь важном для сегодняшнего гипермедийного мира рынке тщеславия. У всех честолюбцев теперь не остается выбора.
Совсем скоро то, что может кем-то восприниматься, как приз на ярмарке тщеславия, из мотивирующего и объявленного нормой, обернется в нормативное и дисциплинарное. Совсем скоро могут появиться санкции за неследование этим нормативам. Совсем скоро начнут наказывать.
По сути, происходит фиксация «прибыли», жатва победных лавров. Полувековая работа увенчалась успехом. Но это только начало. Уже появился целый класс борцов с несправедливостью. Появилась целая инфраструктура профессиональной, системной борьбы за «освобождение» кого-то от чего-то. Толпы технологов, активистов, медиа-экспертов и прочих только-только вошли во вкус. Чем им теперь заниматься? Куда им теперь податься? Пойти в цензоры и инквизиторы? Или отправиться в новый крестовый поход за «свободой» и «справедливостью»? Кто еще у нас остался закованным в цепи? Мне пока страшновато это представить. В ситуации отсутствия моральных абсолютов возможно все что-угодно.
Вообще, эти нормативы очень напоминают нечто похожее, существовавшее в СССР и воплощавшееся в производственной драме и других жанрах. Тогдашние творцы часто иронизировали, фрондировали и даже ерничали на эту тему. Многие высказывали публичное возмущение, гремели глаголом. Прозвучит ли такое возмущение сегодня? Не думаю. Происходит стремительная трайбализация, групповая обособленность, всех областей жизни. Сегодняшний человек все больше утрачивает способность к всеобщему. «Свои» все стерпят и съедят. Племенные условности разъедают такую странную категорию, как «свобода». Вообще-свободы уже нет. Есть свобода для «своих».
Мне кажется, нормативность толерантности сослужит ей плохую службу. Превратившись в новый догмат, она утратит очень важный ореол результата осознанного, добровольного этического выбора. Не остается места для осуществления этического усилия. Уже появляется новое диссидентство. Теперь колесо извечной пары «раб/господин» начинает обратное движение. И человек оказался никаким не новым. Раб, как всегда, мечтает оказаться на месте господина. И ничего больше. Так и не удалось сломать это колесо. Так и не удалось остановить его в срединном положении.
Вообще индустрия признания – это очень важно. В сегодняшнем мире почти все страны передали это самое признание на аутсорс. Эти нелепые статуэтки Оскар из нержавеющей стали являются одними из главных мотиваторов на символическом рынке. Особенно падки на них окраинные, провинциальные честолюбцы.
Особенно показателен у нас кейс местного режиссера Юрия Быкова, автора успешного и популярного сериала «Спящие». После откровенной травли, устроенной ему нашей туземной либеральной интеллигенцией, режиссер быстро все понял и публично покаялся. Для него вхожесть в круги раздающих эти статуэтки оказалась важнее зрительского, массового успеха. Так что я теперь не исключаю того, что даже в наших лесах к шаблонной чернухе прибавятся истории самых разных, часто причудливых национальных окраин. Артистическое сообщество на самом деле – самое коньюнктурное. Давайте теперь пристально понаблюдаем за нашими непокорными и неполживыми «творцами» (улыбка).
«Оскар» откровенно признал существование нативной политики. Сегодня происходит политизация всех отраслей жизнедеятельности. Нативная реклама прикидывается нерекламой, нативная политика прикидывается аполитичностью и далее по списку. Перед нашими глазами осуществляется уже неприкрытый акт нативной политики, культурной политики. Кстати, нашему государству следовало бы поучиться этому у американской киноакадемии.
Голливуд пускается в довольно опасную авантюру. Мне кажется, он переоценил свое всесилие. Голливуд раньше умел подбирать ключики к всемирной аудитории. Сейчас же он загоняет себя в субкультурное гетто. Уже сейчас все больше людей не ассоциирует себя с героями голливудских фильмов. Уже сейчас аудитория оскаровских церемоний стремительно падает. Голливуд начинает окапываться на занятых высотах. Признаюсь, я сам себя поймал на том, что уже почти не смотрю американское кино. Мне более интересны азиатские кинематографии, такие изыски, как нигерийские фильмы ужасов и прочее подобное. И мне все более интересно отечественное кино. Я уже сталкивался с современными отечественными фильмами, которые можно пересматривать. Кстати, и копаться в истории советского кинематографа тоже очень интересно!
А как же искусство? Уверен в том, что до сих пор еще многие из нас верят в то, что есть настоящее кино, которое существует согласно своим законам, законам искусства. И есть люди, которые верят в то, что такое искусство может оцениваться безо всякой политики. Во всяком случае, есть робкие подозрения о том, что такие площадки существовали. Они тоже довольно часто давали сбой, но хотя бы декларировали чистые намерения. Теперь уже не декларируют. Это в долиберальном мире – пусть не сразу, но все-таки могли получить признание Лотреамон и Селин, де Сад и Кнут Гамсун (несмотря ни на что), целые плеяды имморалистов и странных авторов. С либералами такой номер не пройдет. Эти хорошо знают свое дело. Они сами прокрались сквозь трещины в заборе. И они их безжалостно прикроют.
Что остается настоящим творцам, настоящим художникам? Им остается надеяться на публику. Свою публику. Им остается надеяться на то, что останутся еще такие места на земле, где будет возможна свобода. Свобода творчества. Пока еще возможна.