Мир без Восточной Европы? В Хорватии и Болгарии потеряли 10% жителей за десять лет
Статистические данные из Восточной Европы настраивают на пессимистический лад. Согласно результатам общенациональной переписи в Хорватии (опубликованы в январе 2022 года), за десять лет с 2011 года страна потеряла 10% населения — 400 тыс. человек. В Болгарии итоги десятилетия еще менее утешительны: минус 11,5%. В маленьких Литве и Латвии (3 млн и 2 млн жителей соответственно) нисходящая тенденция не прекращается третье десятилетие подряд. С 2004 года, когда латыши вступили в ЕС, их страна потеряла 17% населения. Литва за последние 20 лет — 20%. Демографы ООН называют ситуацию беспрецедентной: девять из десяти стран с наибольшей убылью населения в мире находятся в Восточной Европе и Прибалтике.
Дорога, ведущая вниз
Сравнение уровней рождаемости само по себе не выявляет причин демографического упадка на востоке Старого Света. По данным хорватских социологов, из 400 тыс. жителей, которых недосчиталась их страна, 250 тыс. на деле живы, но давно перебрались в другие страны Европы. В Болгарии положение не менее наглядно. При рождаемости в 1,58 ребенка на женщину (к примеру, в Италии она ниже — 1,3, в Испании — 1,24) население в Болгарии сокращается быстрее, чем на Апеннинах и Пиренеях. Причина — в эмиграции: тогда как итальянцы никуда не едут, болгары после присоединения к Европейскому союзу сотнями тысяч покидают родину, чтобы вернуться назад лишь при чрезвычайных обстоятельствах либо на выйдя пенсию.
Эксперт фонда ООН в области народонаселения Николай Ботев в разговоре с ТАСС назвал положение Восточной Европы невиданным за все время измерений. "Очень многие страны в этом регионе переживают воздействие двух факторов одновременно: с одной стороны, естественной убыли населения, а с другой — его массового оттока. Если брать мирное время, такое сочетание не имеет аналогов во всей мировой демографической истории. Разумеется, есть примеры стран, где рождаемость когда-либо снижалась ниже уровня воспроизводства, — взять Германию, и есть места, откуда постоянно уезжают люди, — например, из Азии или Африки. Но действие двух этих факторов одновременно не встречалось еще ни разу, пока не обозначилось ясно в 1990-х годах в Восточной Европе".
Отличие восточноевропейской миграции от потоков беженцев из Ближнего Востока — в ее очевидной полезности для стран Запада. На контрасте с беженцами 2015 года из исламского мира (40% которых до сих пор не может найти себе работу в Германии) выходцы из Болгарии, Хорватии, Румынии, Сербии не жалуются на недостаток квалификации. По данным ОЭСР, за 20 лет из Сербии выехали 10 тыс. врачей, и 14 тыс. докторов покинули государство ЕС Румынию только за промежуток с 2009-го по 2015-й. Уезжают люди с высшим образованием, особенно программисты, и возвращаются назад, только уже став пенсионерами.
Мир, становящийся глобальным
То, что обмен между востоком и западом Европы может оказаться неэквивалентным, стало ясно уже в середине 2000-х, когда Болгария и Румыния завершали переговоры о вступлении в Евросоюз. Одно из условий, согласованных тогда сторонами, касалось миграции: чтобы избежать быстрого переезда квалифицированной рабочей силы, вводились ограничения сроком на семь лет. Надежды, питавшиеся тогда, не оправдались. Спустя 15 лет после переговоров их европейские участники смущены, а болгарские — раздосадованы. "Никто не рассчитывал, что сокращение населения в Болгарии и Румынии пойдет такими быстрыми темпами", — признал в 2020 году Гюнтер Ферхойген, с 1999-го по 2004-й комиссар по вопросам расширения ЕС. У Владимира Кисьева, бывшего заместителя министра иностранных дел Болгарии, лично работавшего над соглашением, другие интонации в голосе: "Евросоюз, которому не хватает собственных трудовых резервов, извлекает выгоду из наших", — сетует он.
Друг против друга два ряда цифр. С одной стороны, 3% ВВП Болгарии поступают на ее счет из европейских фондов, финансируемых государствами-донорами, в ряду которых на первом месте стоит Германия. Благодаря этим средствам уровень доходов на душу населения в балканской стране поднялся с 40% от среднеевропейского в 2007-м до 50% в 2018 году. С другой — расходами на обучение врачей и программистов охотно воспользовались другие государства. По оценке экономиста Фредерико Фубини, одна только ФРГ сэкономила $200 млрд, вложенных восточноевропейцами в образование соотечественников, применивших свои навыки на благо немецкой экономики. Пандемия высветила эту потерю, обнаружив недостаток медицинского персонала именно в Восточной Европе. Заменить его оказалось некем.
Другое бедствие, преследующее страны с коллапсирующей демографией, — феномен образования новых пустошей. По данным хорватской переписи, за последние десять лет некоторые регионы страны пострадали от депопуляции заметно более, чем другие. На карте можно указать области, потерявшие вплоть до пятой части населения, — Славонию, Лику и Горский Котар. Тенденция прослеживается на востоке Европы повсюду: в Литве за последние десять лет выросло население Вильнюса, но уже второго города — Каунаса — сократилось, а в Болгарии рост отмечен только в столице Софии: в "красной зоне" вся остальная территория страны.
Национальные правительства предпринимают усилия, чтобы вернуть уехавших и заново заполнить расширившиеся пустые пространства. Власти Хорватии развернули программу адаптации "обратных переселенцев": тем, кто возвратится ради создания на родине бизнеса, из бюджета безвозмездно предоставят €26 тыс. Деньги обещают и в Прибалтике. Вдобавок к ним националистически настроенную Латвию интересует сохранение латышского языка за рубежом. На курсы по обучению ему Рига готова выделять по $1,2 млн каждый год.
Беспокоиться действительно есть о чем. Уехавшие в дальнее зарубежье соотечественники имеют тенденцию создавать семьи с иностранцами. Это значит, прочной диаспоры, подобной китайской, может и не сложиться. Как рассказал ТАСС старший исследователь Венского института демографии Томас Соботка, восточноевропейцы оставляют в стороне национальные чувства при выборе брачного партнера. "Их подходы разнятся: одни находят пару среди соотечественников, таких же уехавших, как и они сами, но довольно многие ищут партнера среди местных уроженцев (это особенно характерно для женщин) или находят счастье с мигрантом или мигранткой из совсем другого государства. К сожалению, большинство стран не публикует детальной статистики, которая бы проиллюстрировала такие браки. Но благодаря сходству культур между западом и востоком Европы межнациональные супружества мигрантов весьма распространены. И в еще большей степени это касается следующего поколения — их детей". Это значит, скорая ассимиляция — удел по крайней мере части уехавших, оставляющих свою родину действительно навсегда.
У меня сестренки нет
Если вынести за скобки основную причину депопуляции — притяжение гигантской экономики ЕС и политику открытости, делающую массовый отъезд возможным, останется фактор, воздействующий на большую часть человечества: начиная с 1970-х годов количество рождений на женщину повсеместно идет на спад. Восточной Европы это касается напрямую. Рождаемость во всех ее странах находится ниже уровня воспроизводства. Для государств, численность населения которых превышает миллион, но не достигает двух, дальнейшее снижение чревато потрясениями, первое из которых — официальное признание в статусе вымирающих.
В Прибалтике страхи подобного рода принимают форму навязчивой тревоги. В списке стран с самым быстро сокращающимся населением в мире Латвия занимает третье место (первое у Болгарии), но в отличие от нее располагает населением всего в 1,9 млн человек. Панические нотки различимы в голосе местного общественного деятеля Отто Озолса. "Последние статистические данные сокрушительны. С 2000 года Латвия ежегодно в среднем теряла один процент населения. Таким образом, за 18 лет Латвия лишилась… 18% граждан. В этом году мы празднуем 100-летие государства. Через 50 лет наши дети и внуки будут отмечать 150-летие. И нет никаких признаков, что процесс затормозится, а значит, 150-летие Латвийской Республики мы встретим с 50-процентным сокращением населения. По сути, это означает фактическое исчезновение латышского языка, культуры, традиций в обозримом будущем. Это сухой и беспощадный холодный факт, а не драматизированное преувеличение. Цифры подтверждают это", — написал в 2018 году Озолс в социальной сети.
Союзники Латвии по Североатлантическому альянсу рекомендуют ей миграцию из-за пределов ЕС, но понимания не находят: подстегиваемые национализмом местные власти не хотят видеть у себя никого, кроме соотечественников. Этнические латыши и без того составляют только 62% жителей Латвии (остальные — русские, украинцы, поляки). Это значит, даже небольшой приток мигрантов способен лишить титульную нацию большинства.
"Это очень, очень серьезная проблема, — говорит Имантс Параднекс, советник премьер-министра Латвии по вопросам демографии. — Латвия — страна латышского народа. И мы хотим, чтобы она оставалась ею и спустя 100 лет". Под таким углом зрения остается лишь стимуляция рождаемости части местного населения. Способов осуществить ее грамотно в распоряжении Риги не так уж много.
Куда уходят дети?
Более населенные государства на востоке Европы пробуют вести борьбу с вымиранием на дальних подступах. Меры делятся на стимулирующие и запретительные, причем, как правило, одна рука может держать и кнут, и пряник. В Польше, самой большой стране на востоке ЕС (38 млн жителей), но уступающей многим соседям по уровню рождаемости, подстегивать ее пробуют путем ограничения абортов. Начало этой политике положили еще в 1990-е годы, и поэтому уже можно сделать вывод: успешным в деле восстановления демографических показателей такой метод не оказался. Помимо этической стороны вопроса, членство Польши в Евросоюзе (где аборты повсеместно разрешены) и открытые границы с соседями сводят на нет эффективность запретительных мер, ради сохранения которых Варшава тем не менее выдерживает давление Брюсселя. Все же неудивительно, что за прошедшие годы число рождений в Польше так и не возросло.
В Болгарии рождаемость надеются увеличить за счет материальных вложений и особенно одной, широко анонсированной меры — введения продленного декретного отпуска, признанного одним из самых продолжительных в мире. Как показывает время, этого недостаточно, как не помогают и выплаты за рождение детей, начислять которые обещают правительства уже многих восточноевропейских государств. Образец проводимой ими политики — Южная Корея, где между 2005-м и 2018-м на стимулирование рождаемости потратили $120 млрд. Непреодолимая проблема: таких денег в Восточной Европе ни у кого не найдется. Кроме того (и это еще более важно), поднять рождаемость корейцам так и не удалось.
Иво Турк, старший научный сотрудник Института социальных наук в Загребе, поделился с ТАСС мнением, что кредит доверия к восточноевропейским правительствам, пробующим решить демографические проблемы, еще не исчерпан. "Cтраны востока Старого Света стараются увеличить рождаемость путем ее стимулирования. Трудность в том, что от этих мер невозможно ожидать немедленного эффекта. Требуются большие временные сроки: 20 или 30 лет. Меры по поддержке рождаемости очень дорогостоящие, и зачастую у восточноевропейских стран не находится средств. При этом некоторые правительства ошибочно полагают, что достаточно единоразовых выплат. В то время, как еще необходима помощь с жильем, ведь, в отличие от Западной Европы, где для многих естественно жить, снимая квартиру, и часто переезжать, в Хорватии состоявшимся человеком считают только того, у кого есть собственный дом и постоянная работа. Важно, чтобы местные особенности принимались в расчет при проведении демографической политики. Исходя из этого, вряд ли в Восточной Европе, например, религиозность поможет стимулировать рождаемость. Примеры Польши и Чехии это подтверждают: в первой — верующие преобладают, а во второй — сомневающиеся, но рождаемость низкая у всех".
По мнению Николая Ботева, стимулировать рождаемость помогают меры трех разных типов. "Во-первых, принудительные: как в Румынии во времена Чаушеску, когда в попытке обеспечить демографический рост запретили аборты, контрацепцию и ввели налоги на бездетность. Во-вторых, воздействие через финансовые субсидии — обычно речь идет о рождении второго или третьего ребенка. В Восточной Европе часто идут этим путем. И наконец, еще возможность: создание среды, в которой парам было бы легче совмещать работу и семейные обязанности, благодаря налоговым вычетам, гибким рабочим графикам и инвестициям в инфраструктуру материнства и детства. По этому пути идут страны с самыми лучшими демографическими показателями в Европе — Швеция, Дания, Франция", — заключает эксперт.
Игорь Гашков