Климанов о реформировании моногородов: «Сокращение естественно»

Владимир Викторович, не складывается ли у вас ощущения, что корректировка списка моногородов происходит слишком резко и без должного обсуждения с представителями этих самых городов? Не ухудшит ли это драматическим образом экономическую ситуацию в них? – Такая постановка вопроса возможна, но очевидно, что попавшие в список на прекращение федеральной поддержки города будут биться за то, чтобы как можно дольше оставаться в нем. Это логичное поведение со стороны руководства городов и всех сопричастных. А таких моногородов, вероятно, будет действительно много, если судить по тому, что их число может сократиться почти в два раза. Поэтому сопротивление можно ждать. В любом случае, государство, вроде как, не планирует прекращать их поддержку до 2024 года, поэтому на акклиматизацию время еще есть. Существует и альтернативное мнение: летом 2020 года в Госдуме обсуждалось увеличения числа моногородов чуть ли не в полтора раза. Предлагалось отказаться от порога численности населения, а ориентироваться на реальный процент занятого на монопредприятии населения. Есть ли в этом предложении рациональное зерно? – Само формирование списка моногородов, которым будет оказываться поддержка, еще на начальных этапах вызывало у многих экспертов и представителей органов власти определенные вопросы из-за того, что у нас нет формального законодательного закрепления понятия «моногород», а соответственно есть трудности с формированием данного списка. Нужно понимать, что у нас еще есть путаница с системой статистического и административно-территориального учета, поскольку в последние годы многие муниципальные образования были сформированы в виде городских и муниципальных округов. То есть реальный моногород попадал на учет вместе с окружающей его сельской местностью в одно муниципальное образование. И это только начало. Есть вопросы к тому, как считать градообразующие организации или группы градообразующих предприятий, поскольку не всегда понятно, насколько сильны смежные связи между отдельными предприятиями, которые и образуют единый хозяйственный комплекс, но при этом являются разными юридическими лицами. Они просто могут заниматься диверсифицированными задачами, не связанными даже с одной отраслью. Поэтому выделить моногород очень сложно. Но даже если выделить, появляются вопросы с поддержкой таких образований. Да, субсидия должна идти на все, что не связано с главным предприятием, но есть нюанс: одна из задач, которую должна решить федеральная помощь – снижение монозависимости. Это возможно, в том числе за счет диверсификации хозяйственной деятельности, что невозможно без взаимодействия властей с тем бизнесом, который представляет собой монопрофильное градообразующее предприятие. Без решения этих проблем, да и многих других, говорить о расширении программы просто бессмысленно. В чем заключается основная проблема подобной федеральной поддержки? – Не знаю, главная или нет, но проблема программы поддержки заключается в том, что исповедуется и исповедовался, скорее, территориально-ориентированный подход в государственном управлении. К вопросу подходили комплексно, а это не всегда хорошо. Можно было сделать ставку не на комплексные субсидии, а на более мелкие, но направленные на решение конкретных задач: развитие ЖКХ, поддержка бизнеса, содействие в решении социальных проблем. То есть направление поддержки должно было быть множественным, а не единым. Это всерьез ограничивает программу. Если мы говорим о ситуации в вакууме, то является ли процесс сокращения моногородов естественным? Все-таки они существуют вокруг предприятий, часть из которых успело либо устареть, либо вовсе разориться. – Это крайне дискуссионное наблюдение. И причина кроется в самом статусе моногорода. Такие города были свойственны плановой советской экономике. Более того, в англоязычной литературе такой термин хотя и встречается, но, по своей сути, имеет мало отношения к нашему понятию. Поэтому оно вызывает сложности при переводе. Моногорода в России связаны чаще всего с освоением новых территорий с полезными ископаемыми, но часто они создавались и при крупных предприятиях, построенных в условиях плановой экономики. Какая-то часть этих городов и по сей день напрямую зависит от структуры, вокруг которой они существовали долгие годы. Из-за этого сейчас им приходится проходить тяжелую стадию трансформации. Но это все не означает, что новых моногородов не появится. Освоение новых месторождений продолжается, поэтому мы в любой момент можем увидеть появление нового моногорода. Мы видим, как возникают крупные предприятия, которые могут создавать ту самую монозависимость. Вспоминается город Свободный, расположенный в Амурской области. Там активно развивается Амурский газохимический комплекс. Он уже сейчас вполне может претендовать на звание моногорода. Но нет ли у вас ощущения, что происходить это будет намного реже, чем раньше? – Безусловно. Роль промышленности постепенно меняется, что сказывается на вероятности появления моногорода. Одной из причин сокращения числа моногородов является то, что ряд муниципалитетов утратил признаки монопрофильности из-за адаптации рынка труда к сложившейся экономической ситуации. То есть многие из них только прощупывают свою экономическую почву, а им уже говорят о сокращении господдержки. Не слишком ли быстро? – Не думаю. Нужно понимать, что если регион или город делают ставку только на государственную поддержку, то это исключительное событие и это изначально закладывалось в траекторию развития территории. Поэтому говорить о том, что регионы нацелились на поддержку, не получили ее, после чего у них начались серьезные экономические проблемы – не очень верно. Они изначально должны были закладывать возможность прекращения субсидирования. В числе претендентов на вылет из списка моногорода, где зафиксирован низкий уровень безработицы: Алейск Алтайского края (0,9%), поселок Угловка Новгородской области (0,7%), Лебедянь Липецкой области (0,9%), Котовск Тамбовской области (1,2%). Является ли этот параметр показательным для определения успешности развития города и качества жизни его населения? – Низкий уровень безработицы в любом случае является позитивным показателем в развитии территории, поэтому здесь, конечно, этот критерий должен лежать в основе в том числе и для поддержки. Если этот показатель позитивный, значит все не так уж и плохо в городе. Но также под сокращение могут попасть города, которые располагаются на расстоянии 50 км и менее от региональных центров, — Тутаев (Ярославская область), Благовещенск (Башкирия), Верхняя Пышма (Свердловская область) и другие. Насколько близость к региональным центрам реально может помочь им? – Ответ, можно сказать, вытекает из предыдущего ответа. Близость к региональным центрам должна способствовать улучшению экономической ситуации в моногородах. Поэтому желание исключить такие города из списка моногородов вполне объяснимо. Например, подразумевается, что жители Тутаева в форме маятниковой миграции будут работать на предприятиях Ярославля и таким образом решать проблемы монозависимости. С другими городами ситуация аналогичная. А не возникнет ли из-за этого ряд инфраструктурных проблем? Такая миграция будет способствовать увеличению нагрузки на инфраструктуру крупных городов, что, вероятно, может сказаться на качестве жизни в региональных центрах. – Если смотреть на проблему с такой точки зрения, мы никогда не сможем прогрессировать. Это часть эволюционного процесса общества, поэтому реальным препятствием это стать не должно. Это будет стимулировать развитие инфраструктуры. А это приведет только к улучшению качества городов. На этом фоне трудно игнорировать предстоящие выборы в Госдуму. Одни только разговоры о сокращении господдержки, вероятно, негативно скажется на рейтингах партии власти. Не является ли этот инфоповод простым манипулированием? Ближе к выборам все то же Минэкономразвития просто заявит, что все останется, как и прежде, а власть получит повод для своей похвалы? – Конечно, лучше на этот вопрос ответят либо политологи, либо те, кто конкретно занимается подобными исследованиями. Но очевидно, что на локальном уровне в моногородах может сложиться негативное впечатление, что, вероятно, ухудшит отношение к власти, если какая-то социальная проблема не будет решена. С другой стороны, мы видим, что локальные решения, даже крайне дешевые для реализации, например, минорное улучшение качества городской среды, могут резко улучшить это отношение. Фото: ФедералПресс /Полина Зиновьева