Партия возраста

“Ъ” изучил политический потенциал российских студентов Уличные акции протеста в марте этого года показали внезапно поменявшийся коллективный портрет их участников: по сравнению с предыдущими волнами среди них стало гораздо больше студентов и даже школьников. Прошедший год запомнится не только серией административных и уголовных дел против участников несанкционированных митингов, но и несколькими попытками социологов рассмотреть «лицо поколения», которое привыкли считать аполитичным и нацеленным на потребление. В конце года “Ъ” решил проанализировать результаты этих исследований. Студентке петербургского Политеха Маше 21 год, она интересуется историей и политикой, связывает свою будущую работу со СМИ. Работать она хочет в России — приносить пользу своей стране, имея при этом возможность путешествовать по миру и изучать культуру других стран. Ни в одной из нескольких виденных Машей стран у нее не возникало желания остаться жить, но слово «патриот» ее смущает: «Вряд ли хоть один человек из моего окружения назовет меня патриотом. Я хожу на митинги, смотрю ролики Навального, интересуюсь ходом “болотного дела”. Легко включаюсь в споры о политике, хотя знаю, что мнение моих родственников останется прежним. Мне небезразлична судьба моей страны. Я искренне переживаю за то, что здесь происходит и будет происходить в будущем». Родители с детства брали ее с собой на выборы, а три года назад Маша сама впервые голосовала на выборах Заксобрания Петербурга. При этом у Машиных родителей есть вид на жительство в США: это сразу делает ее ситуацию пограничной почти в буквальном смысле. Впрочем, социологи выяснили, что сомнения — остаться или уехать — довольно типичны для значительной части российских студентов. Центр социального проектирования «Платформа» представил в ноябре результаты опроса студентов московских вузов, которым, в частности, задавали вопрос, какой они видят Россию — «своей» или «чужой». В итоговой презентации приведен перечень ответов респондентов без количественного распределения, и практически во всех вариантах любовь к своей стране и готовность жить в ней сопровождаются примечаниями. Так, часть молодых людей заявила, что они «любят Россию, но, если что случится, сразу уедут». Другие не исключили, что «жили бы в другой стране, но свою будут защищать». Нашлись и те, кто заявил, что «не любит эту страну и не станет ее жертвой». Центр социологии молодежи Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета провел в сентябре исследование ценностных ориентаций студентов 2–4 курсов гуманитарного профиля в вузах семи федеральных округов (число участников — 2050 человек). «Практически каждый второй респондент позиционирует себя патриотом своей страны»,— говорит глава центра профессор Вера Гневашева: 19,8% ответили «да» и еще 41,5% «скорее да» на вопрос «Считаете ли вы себя патриотом?». При этом конкретизировать, кто такой патриот, участникам оказалось сложно: лишь 26,6% опрошенных пояснили, что это человек, который любит и гордится своей страной. Только 27,7% участников опроса при гипотетической возможности выбора хотели бы родиться в России. Лаборатория политических исследований Высшей школы экономики опросила в начале 2017 года более 6 тыс. студентов 109 российских вузов, чтобы выяснить их ценностные ориентации. 68% участников считают, что важно быть полезным своей стране (больше всего таких в Крыму — 81% и на Северном Кавказе — 80%). 26% студентов хотели бы уехать из России навсегда. 44% готовы учиться и работать за границей, но хотели бы обязательно вернуться в Россию. При этом образ страны остается довольно противоречивым. Так, 68% опрошенных уверены, что существовать Россия может только как великая держава, и еще 40% полагают, что нашу страну могут уважать, только если будут бояться. В то же время военная мощь, наличие природных ресурсов, большие территория и население в ряду наиболее значимых характеристик заметно уступают высокому качеству образования (74%), развитию науки (64%), здоровью людей (64%), качеству социального государства и качеству экономики — 59% и 51% соответственно (военную мощь, для сравнения, назвали 50%, природные ресурсы — 39%, население и территорию — 20% и 17% соответственно). Качеством образования довольны 7% опрошенных, качеством социального государства — лишь 5%. «Сильная рука адекватного лидера» ФОМ по просьбе “Ъ” выделил сегмент молодежи от 18 до 25 лет в своем еженедельном исследовании электоральных предпочтений россиян, но существенных отклонений от общего результата не нашел. Так, в начале ноября общенациональная выборка показывала 68-процентную готовность голосовать за Владимира Путина, а молодежная — 66-процентную. Чуть бодрее, чем избиратели в целом, молодые голосуют за Владимира Жириновского — 10% против 7%, менее охотно за Геннадия Зюганова — 1% против 4%. Григория Явлинского молодежь практически не видит, зато дает 3% Ксении Собчак. Вдвое чаще основной выборки (4% против 2%) молодежь готова голосовать за политика, не упомянутого в списке. Игнорировать выборы готовы 8% в обеих группах. Популярность Владимира Путина подтверждается и результатами ВШЭ: за действующего президента готовы голосовать 47% участников опроса. На втором месте оказался Алексей Навальный с 7% голосов. Игнорировать выборы готовы 12%, затруднились с ответом чуть более 15%. Заведующая лабораторией политических исследований НИУ ВШЭ Валерия Касамара считает, что значительная часть молодежи симпатизирует Владимиру Путину, потому что это президент, деятельность которого они видят всю свою жизнь. Кроме того, по ее словам, молодежь в регионах критически относится к Навальному, ассоциируя его с угрозой стабильности. Руководитель отдела социально-политических исследований «Левада-центра» Наталья Зоркая признает, что «среди молодых Навальный скорее найдет поддержку», «но в целом они выступают за статус-кво, поэтому пусть Путин будет главным героем». Опрос ВШЭ показывает, что 75% студентов считают необходимыми реформы в экономике и политике, но при этом почти половина (48%) считает нежелательными потрясения и выступает за «тонкую настройку существующей системы». Отношение к уличным протестам выглядит скорее скептическим: 72% считают, что это неэффективный способ воздействия на власть, 55% полагают, что в их городе акции протеста маловероятны, а 64% не готовы в них участвовать. Впрочем, возможным массовый протест считают 34%, почти каждый пятый верит в эффективность митингов, а 14% готовы выйти на улицу. При этом общая повестка дня не склонной к протесту молодежи перекликается с оппозиционными лозунгами. Так, главной проблемой страны они называют коррупцию (66%). За ней следуют низкое качество медицинского обслуживания (50%) и образования (44%). Среди тех, кто в наименьшей степени заслуживает доверия, студенты называют в первую очередь депутатов Госдумы (66%), местных депутатов, мэров и губернаторов (61%). Сразу же за ними следуют журналисты и телеведущие (56%), что, правда, сочетается с относительно высоким уровнем доверия телевидению как источнику информации: рассматривают ТВ как источник всего 21% студентов, но доверяют ему 42%. За журналистами в рейтинге недоверия следуют полицейские (54%). С другой стороны, военные и спецслужбы оказались в середине рейтинга доверия: военные с 63% уступили лишь ученым, преподавателям вузов и школьным учителям, а спецслужбы (53%) обогнали судей и адвокатов, но немного уступили врачам (56%). На последнем месте в десятке тех, кому доверяют учащиеся,— священники (40%): они уступают 1% руководителям иностранных компаний, работающих в России. В то же время рост влияния церкви в жизни страны 39% опрошенных называют среди причин вероятной эмиграции. На первом месте среди таких причин называют трудности с работой и карьерой (73%), но уже на втором — страхи, связанные с ростом национализма и вероятностью межнациональных конфликтов (63%). За ними следуют «политические репрессии» (62%), снижение доходов (62%), возможный рост политической нестабильности (58%) и вероятность принятия законов, затрудняющих выезд за рубеж (53%). «Говорить о политизированности двадцатилетних даже после антикоррупционных митингов — большое заблуждение,— считает Валерия Касамара.— Этих детей больше, чем предыдущие поколения, опекали родители. Это дети, родившиеся во время демографического спада, потому родителям хотелось обеспечить отпрысков — часто единственных — всем необходимым. У этих ребят изначально большой запрос. С другой стороны, родители гиперопекой не сформировали мотивации к достижениям. Эти дети не думают о выходе из зоны комфорта. А протестные акции — выход из зоны комфорта. Молодежь вышла на улицы, потому что прозвучала тема коррупции. Но это лидирующая тема для всего российского общества. В этих митингах не стоит преувеличивать политическую роль молодежи». С коллегой солидарна Вера Гневашева. По ее словам, на вопрос о принадлежности к каким-либо политическим партиям или движениям, 88,4% участников опроса Центра социологии молодежи ответили отрицательно. Впрочем, за цифрами, говорящими о низкой вовлеченности студентов в активную политику, может стоять реальность, которую цифры описывают не полностью. Например, студент Глеб (19 лет, ВШЭ) в митингах не участвует, но их организаторов поддерживает: «Мне проще и безопаснее периодически отправлять деньги в поддержку Навального». Бакалавр Горного института Виктор выходил на антикоррупционный митинг господина Навального. Виктор боится разочароваться в нем, но пока намерен голосовать и даже быть наблюдателем на президентских выборах 2018 года только в том случае, если к ним будет допущен Алексей Навальный. Корреспондент “Ъ” предприняла собственную попытку социологического исследования, и опрошенные ею студенты регулярно называли Алексея Навального среди героев и образцов для подражания — наряду с предпринимателем Илоном Маском и президентом Владимиром Путиным. 18-летний будущий менеджер Андрей говорит, что взгляды у него либеральные, но тут же добавляет: «России нужна сильная рука адекватного лидера». Старший научный сотрудник НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Яна Крупец отмечает, что большинство молодежи нечетко различает значения понятий «либерал» и «консерватор». «Представления молодежи о либерализме путаные и двойственные, потому что слово “либерал” работает как ярлык,— поясняет Наталья Зоркая.— Человек может быть за рыночную экономику и западные стандарты жизни, но при этом одобряет чуть ли не сталинский порядок». По мнению социолога, «это говорит о том, что в сознании нет аргументированной, проработанной с позиций новых демократических и либеральных ценностей картины представления о советской истории». «Они не хотят бояться сами и не хотят никого пугать» «Мне близка эпоха СССР, сложно объяснить почему. Как-то все нравится — и фото, и мода, и песни тех лет. И хроника тех лет воспринимается словно что-то родное»,— говорит 23-летняя Калерия. Она пыталась учиться в двух институтах, но так и не получила высшего образования. Калерия читала «Мы» Евгения Замятина и говорит, что понимает, с каким режимом оказалось много общего у изображенной им антиутопии, но при этом считает себя сторонницей авторитаризма и очарована сталинским режимом настолько, что даже опубликовала в интернете свое фото с портретом кумира. Ровесница Калерии Александра, выпускница СПбГУ, судит об СССР по рассказам бабушки и текстам учебников, и советская эпоха ассоциируется у нее с «дефицитом», «работой на заводе», «космосом», «войной», «очередями» и «лучшим образованием в мире». Молодежь 18–25 лет — первое поколение, которое не жило в СССР. Социологи отмечают, что советскую историю многие студенты представляют себе смутно, пока еще выделяя фигуры Владимира Ленина и Иосифа Сталина. Сталин ассоциируется и с тиранией, и с победой в войне, и штамп «эффективный менеджер» тиражируется в студенческих ответах. Ленин остается «великим революционером». «Молодые люди оценивают Октябрьскую революцию примерно так же, как их родители,— как историческую неизбежность,— говорит руководитель практики социального моделирования и прогнозирования ВЦИОМа Юлия Баскакова.— Уровень романтизации революции, когда ее видят как шанс на обновление общества, шанс для многих людей реализовать себя, у молодежи выше, чем у старших поколений, но не доминирует — 19%». Отвечая на вопрос, какие политические силы они бы поддержали в 1917 году, 42% выбирают вариант остаться в стороне, отмечает госпожа Баскакова. Сторону большевиков принимает, по ее словам, каждый четвертый, а сторонники других партий немногочисленны. «Половина верит, что революционеры действовали в интересах широких масс, вторая половина — что в интересах небольшой группы лиц,— говорит социолог.— Вообще, героизация революции снижается от поколения нынешних пенсионеров к более молодым возрастным когортам. Молодежь 18–24 лет здесь является исключением — скорее всего, в связи с тем, что в памяти еще остался школьный материал». Интерес к советскому прошлому сохраняется, но снижается, считает Валерия Касамара. По ее мнению, снижение стало особенно заметно с 2014 года: «До этого была ностальгия по советскому прошлому. Они как будто шли вперед, а голова у них была повернута назад. Современная молодежь — это люди настоящего, которые не хотят бояться сами и не хотят никого пугать. Они отторгают отношения власти и общества, построенные на страхе». «Для молодых прошлое по большому счету неинтересно»,— соглашается Наталья Зоркая. Собеседники “Ъ” из студенческой среды считают 9 Мая важной, объединяющей россиян датой, когда следует чтить память павших и быть с семьей, но официальные празднества в День Победы многие из них называют фарсом. «Им надоел военизированный патриотизм,— подчеркивает Валерия Касамара.— И многие из молодых говорят о “патриотизме добрых дел”: просто жить, делая маленькие хорошие дела, критиковать свою страну, чтобы сделать ее лучше, просто любить свою родину». «Молодежь готова рисковать, правда, не в большинстве» При обсуждении будущего разговор периодически выходит на смену страны проживания, но происходит это не во всех случаях. Второкурсница Катерина (ВШЭ), например, прямо называет себя патриотом: «Надо развивать и улучшать свою страну, а не уезжать туда, где якобы лучше». Лидером страны она хотела бы видеть «такого же, как Путин, но помоложе». Катерина сама будущий управленец, жить она мечтает «в стране развитого капитализма». Восемнадцатилетний Элвин тоже считает себя убежденным патриотом, но жить хотел бы в Англии. Студентка Санкт-Петербургской художественно-промышленной академии Полина говорит, что далека от политики, а в свободное время предпочитает «порисовать и поучить иностранный язык», чтобы уехать «из богоспасаемого государства» в Норвегию или Германию. Германию и в целом европейские страны чаще всего называют в качестве своей цели те, кто не связывает свое будущее с Россией. При этом, по данным опроса ВШЭ, 42% российских студентов считают, что отношения между Россией и западными странами могут и должны быть дружественными, и лишь 33% полагают, что они всегда будут основаны на взаимном недоверии. Картина личного будущего, которую рисует для себя большинство, собирающееся делать карьеру на родине, не подразумевает цивилизационного разрыва с Западом. Российские студенты — индивидуалисты, они ориентированы на успех в мире, где государство поддерживает своих граждан, но приоритет остается за частными компаниями. 44% студентов, опрошенных социологами ВШЭ, считают, что ответственность за благополучие граждан должно нести государство, и лишь 35% готовы возложить такую ответственность на самих себя. Однако работать в органах власти, армии и полиции собираются в общей сложности лишь 10%. 19% рассчитывают остаться в сфере науки и образования, 18% хотят трудоустроиться в частную компанию, а еще 9% намерены создать или уже создали собственную фирму. Гипотетическая привлекательность собственного бизнеса еще больше: такая идея воодушевляет 35% опрошенных студентов. Мыслей о том, какой могла бы быть национальная идея, у них нет. 23-летняя Александра, индолог, выпускница СПбГУ, признается, что с треском провалила задание таковую придумать — впрочем, не справился весь поток. Глеб из ВШЭ уверен, что насильно объединять общество, даже ради «правильной идеи», нельзя, хотя раскол в социуме для него очевиден. Глеб надеется, что преодолеть раскол поможет такой моральный ориентир, как честность. С его ответом перекликаются итоги исследования ВШЭ: на первые три позиции в списке условий, необходимых для достижения личного успеха, его участники поставили целеустремленность, талант и упорный труд. Успех выражается в процветании: 69% студентов хотели бы быть богатыми в России, 58% считают, что это достижимо честным и законным путем, а 62% не поддерживают утверждение об аморальности богатства в бедной стране. При этом наряду с высоким доходом, престижной работой и карьерой в ряду своих приоритетов студенты называют личную свободу, самоуважение и уважение окружающих, а также любовь, друзей и творчество. Понятие традиционных ценностей для студентов расплывчато. Социолог Яна Крупец вспоминает, как молодые респонденты назвали ей среди традиционных ценностей «русские березки». «Для меня традиционные ценности заключаются в нашей истории, культуре, характерных ритуалах — вроде бани или православных праздников,— пожимает плечами 20-летняя Галина, представившаяся “свободным художником и общественным деятелем”.— А также в бессмертных русских фильмах, понять которые может только наш человек». 22-летний социал-демократ Виктор различает традиционные ценности — «это в первую очередь институт семьи» — и «скрепы»: это, с его точки зрения, «брак, разнополая любовь, забота о потомстве, девственность, верность, распределение социальных ролей в семье, и еще сюда часто подмешивают патриотизм и героизм». Явно несколько путаясь в понятиях пропагандистского мейнстрима, российские студенты в то же время определяют собственные поводы для беспокойства, от глобальных до частных. 76% участников опроса ВШЭ встревожены неопределенностью будущего, 66% боятся возможной мировой войны, а 55% допускают крах современной цивилизации. «Здесь и сейчас» 23% респондентов затрудняются с ответом на вопрос о месте работы после окончания вуза. В то же самое время 78% заявляют, что удовлетворены своей жизнью, а 80% полагают, что в их жизни больше возможностей, чем у родителей в их возрасте. «Во многом молодежь похожа на старшие поколения — в частности, молодые люди часто разделяют взгляды родителей и те ценности, которые вложены в них родителями и школой,— говорит Юлия Баскакова из ВЦИОМа.— Здесь и патриотизм, и отношение к власти, и одобрение общего вектора развития страны. Но молодежь смотрит на жизнь оптимистичнее. Она амбициозна, верит в себя и смотрит в будущее без страха. В отличие от родителей, которые выбирают стабильность и опасаются перемен, молодежь чаще готова рисковать. Правда, не в большинстве: при ответе на вопрос о том, что нужно стране, стабильность или перемены, половина все равно выбирает стабильность». Авторы исследовательского проекта ВШЭ приходят к выводу, что студенты разделяют одновременно патерналистские представления о социальной роли государства и ориентацию на рыночную экономику: «Патернализм — тревожный сигнал для тех, кто неизбежно столкнется с необходимостью проведения реформ в стране». Студенты «декларируют необходимость» реформ, но «не вполне к ним готовы». Тем не менее социологи ВШЭ отмечают, что «прорыночная компонента» у студентов выражена сильнее, чем у «среднестатистического» гражданина. «Главные ценности для молодежи — уважение и справедливость, они раскрываются через запрос на отсутствие принуждения, возможность высказываться, не боясь последствий, равенство возможностей,— говорит Юлия Баскакова.— На нарушение этих ценностей молодежь реагирует острее и эмоциональнее старших поколений. Попадание в запрос молодежи исключает попытки повернуть время вспять — нужно быть современным». Мария Башмакова, Санкт-Петербург