Зачем мы ругаемся из-за мертвецов
В истории с Лубянской площадью Москвы, которой вдруг срочно потребовалась «архитектурная доминанта», больше всего жалко князя Александра Невского. Жил человек восемьсот лет назад, в молодости выиграл два небольших, но важных сражения, потом пытался, как мог, выживать вместе с Русью в условиях геополитической катастрофы. Лавировал, изворачивался, творил чудеса дипломатии. И вот теперь он снова в центре внимания.
Роль Александра Невского в опросе москвичей, который начался 25 февраля на московской платформе «Активный гражданин», можно понимать двояко. То ли это спарринг-партнёр для Ф.Э. Дзержинского, которого кто-то во что бы то ни стало стремится вернуть на Лубянку. То ли это, напротив, такой увесистый козырь, которым можно побить даже Железного Феликса, ведь побил же он Сталина в 2008 году на конкурсе «Имя России».
А вот другого князя, Ивана III, к участию в опросе не допустили, хотя идея поставить на этом месте памятник создателю независимого русского государства появилась довольно давно и имеет много сторонников. Увы, Иван оказался недостаточно известен народу, недостаточно «раскручен», и Феликсу заведомо проиграл бы.
А почему, спросите вы, Александр оказался знаменитее Ивана? А потому что про него фильм сняли, а про Ивана – нет. Просто товарищ Сталин однажды решил: будем продвигать Александра Невского, а Ивана III не будем. И последствия этого сталинского решения до сих пор определяют наше массовое сознание.
Таким образом, москвичам предлагается сделать выбор между двумя идеологическими фантомами советского времени: главным героем фильма Сергея Эйзенштейна 1938 года и скульптурным шедевром Евгения Вучетича 1958 года. И если победит Александр Невский, то кому будет поставлен памятник? Реальному князю, которого, перенесись он в наше время, ни один москвич на улице не узнал бы в лицо? Скорее всего, мы увидим в бронзе или граните актера Николая Черкасова в момент произнесения слов, придуманных писателем Петром Павленко: «Кто с мечом к нам войдёт, от меча и погибнет». В общем, правая рука советского идейного наследия к удовольствию публики борется с левой.
Но и это ещё не всё. Кому бы в итоге ни поставили памятник на Лубянской площади, это всё равно будет памятник Дзержинскому. Просто потому что никакого другого памятника здесь никогда не было. Потому что все тридцать лет, в течение которых площадь стояла без «архитектурной доминанты», разговор шёл только вокруг Феликса: то ли вернуть его на место, то ли вбить сюда другую историческую фигуру как осиновый кол, не позволяющий ему вернуться. Потому что святой князь никогда не был не только на этой площади, но и вообще в Москве, а Дзержинский здесь работал и ряд окрестных зданий до сих пор занимает созданная им спецслужба. Поневоле любой монумент на этом месте превратится в памятник покровителю чекистов. Желаем ли мы Александру Невскому такой участи?
Не слишком ли мы стали увлекаться борьбой за идеологические фантики и фантомы? Не слишком ли легко мы срываемся в бесплодные споры вокруг давно миновавших событий и давно умерших людей?
То, что у нас до сих пор не изжит, не переварен этот красно-белый конфликт, можно назвать величайшим поражением и величайшим позором нашего интеллектуального класса. Стыдно смотреть, как взрослые дяди и тёти виртуально вцепляются друг другу в шевелюры вместо того, чтобы внутренне собраться и упорядочить, примирить внутри себя картину нашей противоречивой, великой и несчастной, битой и ломанной истории, в которой у всех была своя правда. Но это станет возможно только тогда, когда мы будем объединены вдохновляющей картиной будущего, а пока этой картины нет, умственные усилия наших сограждан бездарно тратятся на поругание или отмывание мертвецов.
Поэтому на данный момент разумный опрос о том, чем можно заполнить сердцевину Лубянской площади, мог бы выглядеть, например, так: кофейня или пивная? Кофейня в венском стиле, с пирожными «захер» и «эстерхази», или душевная пивная с креветками и раками. Что-нибудь для живых людей, а не для истуканов.