«О нас вообще ничего не знали»
Ракета Р-7 — одна из легенд космической отрасли Советского Союза. На ее базе была построена ракета-носитель для первого искусственного спутника Земли и целая плеяда ракет среднего класса. Как Королев и его коллеги разрабатывали уникальный проект, какие неудачи и сложности пришлось преодолеть и почему все закончилось грандиозным успехом, в интервью «Ленте.ру» рассказал ведущий инженер отделения по созданию бортовых комплексов и высокочастотной аппаратуры АО «РКС» Виктор Александрович Сахаров, принимавший участие в создании системы управления для ракеты Р-7. «Лента.ру»: Виктор Александрович, как и когда начались работы по созданию систем управления для первых советских ракет? Сахаров: Все началось с привезенных после войны из Германии ФАУ-2, точнее — с их восстановления. Американцам досталось много готовых ракет, в СССР смогли вывезти в основном их отдельные части. Надо было все восстанавливать. Сначала была задача скопировать то, что сделали немцы: первая советская ракета Р-1 — это точная копия Фау-2, почти та же дальность, та же аппаратура, но уже на нашей элементной базе. Вы занимались системой радиоуправления? Я тогда работал в отделе Михаила Ивановича Борисенко, мы на первом этапе занимались системами боковой коррекции, копировали немецкую аппаратуру, а потом перешли к разработке своей. В нашем институте НИИ-885 (сейчас — РКС) тогда одновременно велись работы сразу под двум направлениям — по радиосистемам и по автономным системам. Борис Михайлович Коноплев был главным конструктором по системе радиоуправления, главным конструктором автономных систем управления был Николай Алексеевич Пилюгин, а Борисенко был главным конструктором по созданию радиосистемы боковой коррекции. В чем отличия систем радиоуправления и автономного управления? Системы радиоуправления измеряют параметры полета ракеты, а потом на земле вырабатывают команды и передают их на борт. В автономных системах наведения все средства управления расположены на борту, при помощи гироскопов и акселерометров рассчитывается ускорение и отклонения ракеты, и на этой основе выдаются системы на рули двигателей. У радиокомандной системы тогда было неоспоримое преимущество: она давала большую точность, но на Земле надо было создавать для нее серьезную инфраструктуру. Это были конкурирующие направления? Работы по ним велись параллельно, и была конкуренция. Богуславский, Пилюгин, Коноплев и Борисенко, Михаил Сергеевич Рязанский — выдающиеся люди, у каждого было свое мнение, которое они подчас очень горячо отстаивали, но дело они никогда не меняли на личные амбиции, да и человеческие отношения сохраняли хорошие. В результате конкуренция их идей много дала развитию космической промышленности в СССР. Кстати, в этом году исполняется 100 лет со дня рождения Борисенко и Богуславского. Вы работали с Борисенко. Каким он был? У него было своеобразное отношение: он относился к подчиненным как к детям. Я знаю несколько примеров, когда он помогал людям, к примеру, получить комнату, квартиру. Мог спросить: «Что такой мрачный ходишь?» — «Да вот, квартиру не дают...» — «Назначай встречу начальнику райисполкома, и вместе идем». Он надевал свою звезду Героя соцтруда и лично шел добиваться для подчиненного квартиры. Была еще такая манера у него — к примеру, если совещание затягивалось, он его распускал и говорил: «Слишком долго сидим — значит, не подготовились. Расходимся, готовимся и встречаемся через неделю». Вернемся к ракетам: что было после первых копий ФАУ-2? Как менялась система управления? После Р-1 сразу начали разработку Р-2 — она отличалась дальностью полета, которую увеличили с 250 до 600 километров, а система управления осталась та же. Требования к управлению нарастали по мере увеличения дальности пуска ракет-носителей. У Р-5 дальность составляла уже 1200 километров, и сразу встал вопрос о необходимость не только боковой радиокоррекции, но и управления по дальности. Управлением по дальности занимался Коноплев, а систему боковой коррекции продолжил модернизировать Борисенко. Но наше самое большое достижение тех лет — это Р-7, на ней мы испытали принципиально новый подход к радиоуправлению ракетами. Было много сложностей в работе? Сложностей было очень много, мы все делали впервые. От академика до рабочего — все работали над чем-то совершенно новым. Но события развивались быстро… Тогда все происходило быстро — в том числе испытания Р-7. После первого пуска ракета упала, второй раз — упала, третий раз — вообще не взлетела, а на четвертый раз — полетела. Пятый старт был уже с первым спутником Земли. Правда ли, что Р-7, которая выводила первый спутник, была без радиокомандной системы? Для вывода спутника просто не нужна была такая точность и, соответственно, не нужна была радиосистема. Какое значение имел запуск «Спутника»? «Спутник» — важнейшая демонстрация наших возможностей. Наши запуски ракет отслеживали специалисты, и они хорошо понимали уровень развития ракетной техники в СССР, но эти успехи не могли стать достоянием широкой общественности, особенно в странах Запада. «Спутник» же стал событием, которое никто не мог игнорировать: мы всему миру показали, что можем развивать первую космическую скорость, а это уже далеко не «Фау-2»… Вы тогда что-то знали о работах американцев? Мы — нет. Не знаю, знало ли наше начальство, но, думаю, информация у них была, поскольку нас все время торопили, особенно перед стартом Гагарина. Это была заочная гонка — мы мало знали о них, а они о нас, по-моему, вообще ничего не знали. Почему? У нас была очень высокая секретность. Даже сотрудники НИИ-885 не могли заходить в некоторые здания, на некоторые этажи. Были вахтеры, которые не пускали людей, если им не надо было по работе ходить в определенные помещения. Как работала система управления на Р-7? Коноплев принял решение делать импульсную систему траекторных измерений. Использовались два наземных пункта, расположенные на расстоянии в 500 километров друг от друга, симметрично относительно трассы полета ракеты. Они обеспечивали радиоизмерения траектории полета и ее корректировку. Но тангаж — управление по дальности — она не мерила: для этого был изготовлен отдельный пеленгатор. Такая система использовалась и в управлении ракетой семейства Р-7, которая вывела в космос корабль «Восток» с Юрием Гагариным на борту. Тогда эта система дала сбой? Был такой момент. Есть предварительная и основная команды на выключение двигателей. Так вот, во время полета Гагарина на борту прошла только предварительная команда на выключение двигателей, а основная — не прошла, и они продолжали работать несколько дольше запланированного. Выглядело все так, как будто радисты не дали эту команду. Потом выяснилось, что радиосистема все выдала корректно, а сбой произошел в системе электрического преобразования — не сработал один из умформеров (устройство, служащее для преобразования переменного тока в постоянный или обратно — прим. «Ленты.ру»), и команда не прошла. Двигатель тогда отключила автономная система, которая была настроена несколько грубее и дала команду чуть позже расчетного времени. По дальности он «пролетел». Это стало причиной задержки объявления в советской прессе о том, что запуск корабля с Гагариным был успешным. Даже была такая история: Гагарин после приземления встретил местных жителей и сказал им, что он космонавт, а они ему на это ответили, что по радио только что передали, что он в космосе. Вы упомянули, что на «гагаринской» Р-7 испытали некий новый подход к радиоуправлению ракет. В чем он состоял? В ходе полета Гагарина мы испытали разработанную в НИИ-885 под руководством Борисенко фазовую систему определения координат с цифровой вычислительной машиной. До этого во всех системах управления использовалась аналоговая. Эта система работала в тестовом режиме, параллельно с основной, импульсной системой измерения: полностью имитировала работу, рассчитывала поправки, формировала команды, они принимались на борту, но не исполнялись. Все отработало отлично, так что у нас в день полета Гагарина был двойной праздник. Почему фазовая система не использовалась как основная? Было правило: испытания системы для следующей ракеты проводились на предыдущем поколении. На Р-2 устанавливались системы, отработанные в тестовом режиме на Р-1, и так далее. Системы Борисенко не ставили на Р-7, потому что уже шел второй этап отработки ракеты перед принятием на вооружение, и там ничего ставить было уже нельзя. Тогда Борисенко договорился с Королевым, и на Р-7 на пилотируемый полет поставили в тестовом режиме фазовую систему. А в чем преимущества фазовой системы? В отличие от импульсной системы, пункты связи были разнесены не на 500 километров относительно друг друга, а всего на 400 метров. Фактически все стояло в одном месте, и в отличие от импульсной эта система могла измерять отклонения по тангажу без дополнительного пеленгатора. Это позволяло оперативно переносить направление стрельбы, что было крайне важно, особенно для военных. Как дальше развивались системы радиоуправления? Мы продолжали их разрабатывать, а где-то через десять лет интерес к ним возродился уже на другом технологическом уровне: стали создаваться первые глобальные навигационные спутниковые системы. Это та же радиосистема, так же дает коррекцию для системы управления, но источник излучения радиосигнала находится в космосе, а значит — она может действовать глобально. Так началась работа над первой навигационной системой «Ураган», предтечей ГЛОНАСС.
