«Госпожа пенициллин» Советского Союза
Событие, которое состоялось в сентябре этого года, прошло почти не замеченным.
В Ростове-на-Дону установили памятный камень известному микробиологу и эпидемиологу, академику, одной из создательниц советского пенициллина Зинаиде Ермольевой. Ее именем названы улицы в Москве и в родном хуторе академика Фролово. Деятельность этого незаурядного человека созвучна нашему времени.
Ермольева была безмерно предана науке. Точнее, почти до смерти. Эта хрупкая красивая женщина, выпускница Донского университета, заразила себя (!) холерой, чтобы изучить симптомы страшного недуга. И – больная, ослабевшая – делала регулярные записи. Эксперимент едва не закончился трагически...
Лето 1941 года. Красная армия несет большие потери в сражениях, которые идут на огромном пространстве советско-германского фронта. Госпитали переполнены ранеными, но многим бойцам врачи уже не в силах помочь.
Необходимая ремарка. Ситуация с лекарствами, хирургическими инструментами, иглами, хлороформом и другим необходимым оборудованием для полевых госпиталей была катастрофическая. Их запасы были сосредоточены неподалеку от границы и быстро попали в руки наступающих немцев.
Военные медики остро нуждались во многом, особенно, в пенициллине, имеющем мощные бактерицидные свойства. Спасительное вещество имелось в распоряжении союзников, и Ермольева через Наркомздрав обратилась к англичанам с просьбой представить советским специалистам образец для экспериментов.
Зинаида Виссарионовна была уже известна в медицинском мире. В 1939 году она была командирована в Афганистан, где началась вспышка холеры. Там она изобрела эффективный препарат против опасного вируса.
…В феврале 1941 года пенициллин, изобретенный шотландским микробиологом Александером Флемингом, был испробован на первом пациенте – полицейском, получившим тяжелое заражение крови – стаффилококковый сепсис. После нескольких инъекций больной стал быстро выздоравливать: исчезла лихорадка, прекратился озноб. Казалось, еще немного, и больной встанет на ноги. Увы, спасительное вещество закончилось, и полицейский скончался...
Через несколько месяцев ученые накопили достаточное количество пенициллина. В то время уже вовсю бушевала Вторая мировая война, и открытие Флеминга пришлось весьма кстати. Уместно заметить, что активное участие в разработке спасительного вещества приняли профессор Хоуард Флори и биохимик Эрнест Чейн. Все трое в 1945 году были удостоены Нобелевской премии по физиологии и медицине.
Вернемся к Ермольевой. Она долго ждала ответа от союзников, но его все не было. Наконец, пришло письмо, в котором англичане советовали обратиться в США, где шла подготовка к массовому выпуску пенициллина. Однако в то время Зинаида Анатольевна, возглавлявшая Всесоюзный институт экспериментальной медицины, вместе со своей коллегой Тамарой Балезиной уже приступила к работе над советским пенициллином.
Ходили слухи, что советская разведка похитила образец вещества у союзников, но, конечно, этому не стоило верить. Создание отечественного пенициллина-крутозина – исключительно заслуга советских специалистов, результат их напряженной работы. Клинические опыты подтвердили эффективность отечественного препарата.
Это подтвердил Флери, который в 1944 году с группой зарубежных ученых побывал в СССР. Более того, он признал, что советские образцы превосходят зарубежные аналоги. И уважительно назвал Ермольеву «Госпожа пенициллин».
В 1944 году новый препарат поступил во фронтовые госпитали. И благодаря ему, десятки тысяч тяжелораненых возвращались к жизни. Воистину, пенициллин для многих стал живой водой!
Далее – просто факт. Ермольевой была присуждена Сталинская премия, Балязину же обошли, не дали и ордена. Да и вообще она в истории создания пенициллина стоит где-то сбоку. А ведь Тамара Иосифовна была одной из главных фигур в том открытии.
…Лето 1942 года. Немцы рвутся к Сталинграду. В раскаленном солнцем городе, забитом военными и беженцами, вспыхивает эпидемия холеры. Туда командируют Ермольеву с группой врачей. Началась операция – медицинская, но не менее важная, чем стратегическая.
В полуразрушенном доме в Сталинграде, под вой снарядов и свист пуль, приступила к работе научная лаборатория. Началась вакцинация военных и гражданских бактериофагом – средством, разработанным под руководством Ермольевой за год до начала Великой Отечественной. Врачей и медсестер не хватало, и она, как и коллеги, делала прививки, дежурила в изоляторах, занималась обеззараживанием колодцев, хлорированием помещений. Неустанная работа продолжалась несколько месяцев.
«Захваченного мной из Москвы бактериофага было недостаточно, – вспоминала Ермольева. – Решили просить наркомат срочно прислать нужный препарат. Развернув подготовительные работы, мы узнали, что эшелон, в котором был оправлен препарат, разбомблен гитлеровцами. Что делать? Кто-то предложил организовать производство холерного бактериофага на месте…»
Еще одна цитата из воспоминаний Зинаиды Виссарионовны: «Ежедневно принимали бактериофаг 50 тысяч человек. Этого еще никогда не было в истории».
Таких беззаветно преданных своему делу людей тоже не было…
Бесстрашные люди в белых халатах остановили эпидемию в Красной армии. А на другой стороне, в войсках вермахта, начались болезни. Немецким врачам остановить вирус не удалось. Солдаты и офицеры Третьего рейха гибли не только от советских пуль и снарядов, но и от холеры.
Ермольевой в Сталинград позвонил человек, именем которого был назван город на Волге. Зинаиду Виссарионовну Сталин называл ее сестренкой – у обоих были одинаковые отчества. «Может, нам отложить контрнаступление?» – спросил главнокомандующий. «Нет, не надо, – не раздумывая, ответила она. – Мы свое дело выполним до конца»
Вот еще один факт, характеризующий характер моей героини. Все средства от присужденной ей Сталинской премии Зинаида Виссарионовна передала в фонд обороны на строительство боевого самолета. Так появился истребитель с надписью «Зинаида Ермольева».
Она стала прообразом героини романа Вениамина Каверина «Открытая книга». Старший брат писателя – иммунолог и вирусолог Лев Зильбер был женат на Ермольевой. Она выведена в книге под именем врача Татьяны Власенковой. Зильбер фигурирует как Львов.
В жизни случается всякое, и распадаются даже благополучные семьи. Каверин писал, что в квартире на Сивцевом Вражке «начались ссоры, связанные, как это ни парадоксально, с нормами поведения в науке.
У Льва была всегда нападающая позиция, у Зины – умиротворяющая, и возражения, не высказанные в докладах и конференциях, разгорались дома. Было ли это соперничеством? Не думаю, хотя честолюбие в известной мере играло роль в расхолаживающихся отношениях».
Супруги расстались. Однако Зинаида Виссарионовна не разлюбила Льва Александровича. И когда настало время его спасать, она не раздумывала. Хотя было опасно пытаться вызволять тех, кто попал за решетку…
Несколько слов о профессоре Зильбере. Это был талантливый ученый с яркой и одновременно трагической судьбой. Руководил ликвидацией эпидемии чумы в Нагорном Карабахе в 1930 году. Был представлен к ордену и… обвинен в том, что хотел отправить население Азербайджана. В тюрьме Зильбер просидел четыре месяца. По слухам, ему помог Горький, к которому обратился Каверин.
Спустя несколько лет Зильбер предложил методику лечения клещевого энцефалита. В «благодарность» за это на него навесили ярлык отравителя московского водопровода. Тут ему уже никто не смог помочь.
Зильбер просидел два года и вышел на свободу. Однако снова был упрятан за колючую проволоку – за отказ работать над бактериологическим оружием. Но в лагере он не сидел, сложа руки, а занялся исследованием рака.
В очередной раз приходится поражаться жестоким и бессмысленным нравам, царившим в сталинской России. Как можно было губить самых лучших, самых талантливых людей, способных принести неоценимую пользу государству?! Не иначе как репрессии осуществляли не только изощренные садисты, но и откровенные глупцы! Это относится не только к представителям звериного НКВД, но и к людям, стоявшим на вершине власти.
Вот что поразило. В публикациях о Ермольевой пишут – чуть ли не с благоговением, - что ее бывшего мужа выпустил из неволи Сталин. Вот какой он добрый и отзывчивый! Но не упоминают о великих заслугах Зильбера, о том, что он был репрессирован безвинно. Его пытали, морили голодом, но и могли расстрелять или сгноить в ГУЛАГе…
Ермольева сыграла огромную роль в спасении Зильбера. Анна Ахматова в «Реквиеме» писала о вереницах измученных, серых от горя женщин у ворот тюрем, желавших передать весточку своим сыновьям, братьям, мужьям. Среди них была и Зинаида Виссарионовна.
Каверин вспоминал: « – Опасайся Зины, – сказала мама. – Она готова бросить в горящую печь и тебя, и меня, и кого угодно, чтобы вытащить Леву. Своего старшего она любила больше всех детей, но, по-видимому, тихая, непреклонная, фантастическая энергия Зины поразила и ее – и испугала».
Когда Ермольева разговаривала со Сталиным, она не стала говорить о любви к Зильберу. Не заплакала и не стала молить о пощаде у тирана. Лишь сказала, что заключенный представляет огромную ценность для науки. Она поуступила верно - для Сталина главным был не человек, а польза, которую он может принести. Нужен он или не нужен.
Сталин поверил Ермольевой. Профессора Зильбера выпустили на свободу и отвезли в квартиру на Сивцевом Вражке. На другой день привезли его вещи, записки, протоколы опытов, которые он умудрялся делать в заключении.
Ермольева спасла Зильбера. Но потом их пути снова разошлись. Неизвестно, плакала ли она, когда он уходил. Наверное, нет. Она успокоилась, ее близкий человек обрел свободу и может, как прежде, заниматься наукой. Да и у нее была куча дел.
Она работала до последнего дня своей жизни. 2 декабря 1974 года провела научную конференцию и позволила себе перевести дух. Но уставшее сердце остановилось навсегда.
Вот такой была замечательная русская женщина – Зинаида Виссарионовна Ермольева.