Общество — пластилин? Почему «нас должно резать или стричь»

Великий Данте в своем философском трактате «Пир» сказал нечто, что было актуально во все времена, но особенно, к сожалению, стало актуальным для нашей эпохи:

«Различающего зрения чаще всего бывают лишены простолюдины, потому что, будучи с малых лет заняты каким-нибудь одним ремеслом, они в силу необходимости настолько вкладывают душу в ремесло, что ничем другим не занимаются. Наряд добродетели, как моральной, так и интеллектуальной, невозможно приобрести вдруг, но лишь в результате опыта, тогда как их опыт ограничивается каким-то одним ремеслом, и они не заботятся о том, чтобы различать и другие вещи, и, таким образом, не могут обладать и способностью различать. Поэтому и случается, что они часто поют за здравие собственной смерти и за упокой собственной жизни, стоит лишь кому-нибудь подать голос, а при слепоте это порок в высшей степени опасный. Недаром Боэций считает народную молву суетной, находя, что она лишена способности различать. Таких людей следовало бы называть баранами, а не людьми: в самом деле, если бы один баран бросился с обрыва высотой в милю, все остальные за ним последовали бы; и если один баран при переходе через дорогу прыгнет, то прыгают и все остальные, даже не видя, через что им прыгать. И я сам видывал некогда многих, которые скакали в колодезь из-за одного туда уже спрыгнувшего, воображая, быть может, что они перепрыгивают через стенку, невзирая на то, что плачущий и кричащий пастух преграждал им путь руками и грудью».Данте

Следует признать горькую правду, что мы в перестройку повели себя прямо как эти «бараны» и не слышали одиноких «пастухов», которые пытались нас предупредить, клеймя их как «прислужников номенклатуры», ибо потеряли способность к самым элементарным и грубым формам различения.

Проблема различения, которую ставит Данте, фундаментальна, и решить ее можно только при помощи преодоления разделения труда, о котором мечтал Маркс и коммунисты. Преодолеть же разделение труда можно, только обзаведшись «интегратором», который объединит все области знания и виды деятельности. Такой «интегратор» по определению носит метафизический характер, и без него никогда не обходилась ни одна власть, ибо главное свойство власти — интегрировать все различные сферы воедино. В противном случае она просто не власть. Поэтому Маркс так настаивал на преодолении разделении труда, ибо в основе этого разделения лежит проблема отчужденности народа от власти. В свою очередь, эта отчужденность неминуемо делит общество на управляющих и управляемых, или, если говорить более откровенно и по классике, на господ и рабов.

Преодоление такого разделения было главной задачей коммунистов. Поэтому Ленин говорил о том, что кухарка должна учиться управлять государством. Поэтому большевики в массовом порядке поставили на полки советских граждан великую литературу. Поэтому Луначарский говорил о том, что скоро все люди должны стать целостными личностями, как Гете. Это не блажь и не излишний идеализм Маркса и большевиков, а насущное требование эпохи, как 100 лет назад, так и сегодня.

Но, к сожалению, по разным причинам, которые нужно обсуждать отдельно, СССР эту фундаментальную задачу решить не смог. Внутри самой советской системы начало стремительно нарастать противоречие между трудом и управлением, а потом окончательно отчуждившееся от труда управление захотело капитализма и грохнуло систему.

После этого не только Россия, но и весь мир пошел в очень нехорошем направлении, что мы сегодня и переживаем, причем в этот раз уже в глобальном масштабе. Новая перестройка уже идет и носит глобальный характер и хочет в этот раз избавить мир уже не от «марксизма-ленинизма», а просто от гуманизма, ибо, как говорит Данте, тех, кто лишен способности различать, «следовало бы называть баранами, а не людьми». А какая судьба ждет «баранов», они же современное человечество, прекрасно объяснил наш великий «плачущий и кричащий пастух» Александр Сергеевич Пушкин, логика суждения которого полностью совпадает с высказыванием Данте:

Свободы сеятель пустынный,Я вышел рано, до звезды;Рукою чистой и безвиннойВ порабощенные браздыБросал живительное семя —Но потерял я только время,Благие мысли и труды…Паситесь, мирные народы!Вас не разбудит чести клич.К чему стадам дары свободы?Их должно резать или стричь.Наследство их из рода в родыЯрмо с гремушками да бич.

Тот, кто лишен способности различать, лишен свободы, ибо им всегда будут манипулировать. Именно так, полностью солидаризуясь и с Данте, и с Пушкиным, смотрел на эту проблему Достоевский. В его великой притче о «Великом инквизиторе» инквизитор говорит Христу:

«Самые мучительные тайны их совести — всё, всё понесут они нам, и мы всё разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких, как они».

Согласно христианской культуре, которая пронизывает все произведения Достоевского, выражение «за гробом обрящут лишь смерть» говорит о том, что у рабов нет души. И это неслучайно, ибо с глубокой древности раб понимался как человек, лишенный души, то есть как вещь. В самом деле, если человек не может различать, не понимает, что есть добро, а что зло и, следовательно, не может принимать самостоятельных решений, то никакой особой разницы между ним и неодушевленным предметом действительно не существует. И так это понимал не только Достоевский, но и вся мировая философия, включая Маркса. Поэтому Маркс в ужасе говорил о том, что капитализм отчуждает человека от его «родовой сущности», что, в данном контексте, является тождественным отчуждению от души, ибо человек, лишенный «родовой сущности», по Марксу, и человек, лишенный души, согласно христианским и более древним представлениям, — это одно и тоже.

Основным свойством родовой сущности, по Марксу, является способность сознательно изменять себя и мир вокруг. И в этом вопросе, опять же, Маркс полностью находится в рамках классических представлений. Ведь если человек не может принимать самостоятельных решений и является рабом, то о каком сознательном изменении реальности может идти речь? Реальность меняют господа, а не рабы, которые являются лишь инструментами.

В «Тезисах о Фейербахе» Маркс говорит еще нечто, что стало по-настоящему актуальным только сейчас. Он говорит о том, что если мышление человека не направлено на изменение реальности, то оно является абстрактным и лишено «предметной истинности». Спорить же о действительности или недействительности такого мышления вообще не стоит:

«Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос».

Сегодня, когда полстраны играет в «Танки», мы воочию видим, что, к сожалению, этот вопрос далеко не «схоластический», а Маркс ошибочно его недооценил, так как еще не видел ни телевизора, ни тем более компьютеров и интернета. Во многом из-за этой недооценки Марксом абстрактного мышления СССР и погиб. Но это отдельная большая тема. Сейчас же важно установить, что из тезиса Маркса следует крайне актуальный, фундаментальный вывод — тот, кто не меняет реальности и даже об этом не думает, живет не в реальном мире, а в виртуальном, ибо виртуальность начисто лишена «предметной истинности». А если человек погружен в виртуальный мир, то он, по Марксу, отчужден от родовой сущности, то есть от собственной души, а значит является рабом.

Еще более прямо о соотнесении души и реальности говорил Георгий Гурджиев: «Жизнь реальна только тогда, когда «Я» есть». Несмотря на то, что личность этого философа и эзотерика окутана толстенной пеленой мистификаций, которые он сам же во многом и поощрял, следует сказать, что человек он был более чем серьезный. Был ли он духовным учителем Сталина — вопрос отдельный. Но то, что он был человеком очень глубоким, а его формулировка о соотнесении реальности и души точна несомненно.

По Гурджиеву, душу, или «Я», человек должен еще суметь создать. Людей же без этого самого «Я» Гурджиев называл «машинами». Употребляя древнейший образ кучера и повозки, известный еще со времен индийских Вед, Гурджиев говорил, что повозка — это тело, лошадь — это чувства, а кучер — это ум. «Я» человека не тождественно ни мыслям, ни чувствам, ни телу, а является, если оно должным образом сформировано, господином последних.

Как нетрудно видеть, если человеком управляют либо тело, либо чувства, либо мысли, с которыми он начинает себя отождествлять, то он является рабом, а жизнь для него не реальна. Когда человек отдается под власть одной из этих трех стихий, посылая реальность куда подальше, он субъективно начинает чувствовать себя свободным. В качестве такового, он, подобно барану, говоря словами Данте, прыгает с обрыва, «даже не видя, через что ему прыгать», ибо видеть реальность или, говоря словами Маркса, обладать мышлением, в котором есть «предметная истинность», позволяет только душа.

О таком «свободном» рабе предупреждает и Достоевский. Его инквизитор говорит Христу, что после того, как он и его присные взяли на себя всю ответственность, то есть, если говорить языком Маркса, изъяли у рабов их родовую сущность, рабы, наконец, по-настоящему почувствовали себя свободными:

«Но знай, что теперь и именно ныне эти люди уверены более чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем сами же они принесли нам свободу свою и покорно положили ее к ногам нашим».

Сначала мы в перестройку, избавившись от самих себя, принесли свою свободу не весть кому, а теперь уже начинаем предоставлять свои данные даже не инквизитору, который должен избавить нас «от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного», а искусственному интеллекту. Ведь в этом главная идея цифровизации — свести человека к набору данных, которыми можно управлять при помощи алгоритмов. Но если души нет, то тогда все правильно, только такой абстрактно-виртуальный интеллект, оперирующий набором данных, и остается, а грань между живым и мертвым, как и грань между добром и злом, стирается.

Мы ненавидим Чубайса, Грефа и проклинаем цифровизацию. Но, во-первых, кто посадил себе на шею этих господ в перестройку? А, главное, во имя чего? А, во-вторых, мы то сами как смотрим на других? Ведь в перестройку мы захотели капитализма, главной заповедью которого является «думай только о себе, а не о других». Ну так мы и смотрим на других или как на эмоциональную подпитку для себя любимых, или, так сказать, с точки зрения тела, или абстрактно, как на набор данных, или как на то и другое вместе, но в любом случае не как на людей. Но при этом почему-то не любим, когда на нас с такой бездушной позиции смотрят другие. Мы считаем, что душа есть только у нас, а у других ее нет? На каком основании? Судя по тенденциям в нашем обществе, никакого «Я» у нас нет, или оно запрятано так глубоко, что на эти тенденции никак не влияет. Поэтому господствует тотальная индифферентность ко всему человеческому и гуманитарному — идеологии (от которой мы так мечтали избавиться в перестройку) и культуре.

В соей классической книге «История западной философии» Бертран Рассел, будучи, между прочим, членом Фабианского общества, которое занималось трансформацией социализма в антимарксистскую сторону, критикует Маркса за ненаучность:

«Как чистый философ Маркс обладает рядом серьезных недостатков. Он чрезмерно практичен и слишком прикован к проблемам своего времени. Взгляд его ограничен этой планетой и на ней — Человеком. Со времени Коперника стало ясно, что Человек не обладает той космической важностью, которую он прежде приписывал себе. Ни один человек, который не смог усвоить этот факт, не имеет права называть свою философию научной».

Понятно? Марксизм ненаучен потому, что слишком «прикован» к человеку и его делам на этой планете! Рассел прекрасно понимает, что Маркс был глашатаем новой науки и нового материализма, о чем пишет в этой же книге. Но с точки зрения классической науки модерна, Рассел совершенно прав. Голая, лишенная души рациональность просто не видит человека, а считает его всего лишь одним существом из многих, а всех существ она сводит к помеси биологического организма и машины. Модерн — это природа и разум без человека. Союз «ума и фурий», как справедливо характеризовал модерн Мандельштам. Никакой этики наука модерна сама по себе не подразумевает. Ее пытаются, а точнее пытались раньше, ввести в этические рамки, но без этих рамок она просто является всечеловеческим доктором Менгеле.

Рациональное сознание, на которое многие так любят уповать, само по себе не спасает от виртуализации и не позволяет делать сознательный выбор между добром и злом, жизнью и смертью, ибо этих категорий для чистой рациональности не существует, а существует только рациональное и иррациональное, и всё. Различение и выбор лежат в гуманитарной плоскости культуры.

Если смотреть на все происходящее в мире с учетом предположения о том, что общества составляют лишенные души индивиды, или, что то же самое, люди считающие, что душа есть только у них любимых, то многое становится ясным.

Конечно, Данте и Маркс правы в том, что без преодоления разделения труда полноценное «различающее зрение» и свободу обрести невозможно. Однако отличить «плачущего и кричащего пастуха» о того, кто просто «подает голос» и зовет прыгать с обрыва, человек, наделенный душой, может всегда. Для этого надо просто думать не только о своих мыслях, чувствах и теле, а еще о ком-то другом.

Ельцин обещал «лечь на рельсы», если цены подскочат. Цены подскочили в десятки раз, но он ни на какие рельсы не лег. Почему его после этого поддержали в 93-м году? Пашинян отправил на погибель более 5000 лучших армянских сынов в недавнем конфликте в Нагорном Карабахе и сдал Шушу. Почему его после этого избрали? Неужели тут надо обладать какой-то специальной политической компетенцией, чтобы понять, что эти люди должны были стать неизбираемыми?

Примеры можно продолжать до бесконечности. Но во всех этих примерах будет видно, что все «герои» были поддержаны не из-за клинического слабоумия у тех, кто их поддержал, а потому, что те, кто их поддерживал, сделали внутреннюю ставку не на человеческое содержание и человеческую оценку поступков, а на что-то другое. Общество из людей, забывших о душе, — это кичащийся своей свободой пластилин, из которого господа всегда слепят все что угодно.