Как в Швейцарии контрабандный «Кобзарь» напечатали
Начинавший как художник Тарас Шевченко стал эдаким «украинским Пушкиным», солнцем украинской поэзии. Конечно, есть те, кто уверен: Пушкина с Шевченко сравнивать не стоит.
«С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!Только когда придет и вам помирать, бугаи,будете вы хрипеть, царапая край матраса,строчки из Александра, а не брехню Тараса», — писал в своем стихотворении «На независимость Украины» Иосиф Бродский.
На Украине многие за этот стих Бродского ненавидят. А портрет Шевченко можно встретить в каждой украинской школе, как правило — на центральном месте над доской в кабинетах, где изучают украинский язык и литературу.
«Кобзарь» — сборник стихотворений Шевченко, впервые увидевший свет в 1840 году в Санкт-Петербурге — одна из самых почитаемых на Украине книг. В Черкассах есть даже музей одной книги — «Кобзаря». Этот сборник стихов Шевченко был переведен более чем на сотню языков мира. При этом львиная доля переводов была сделана во времена СССР. Так, в 30-е годы ХХ века появились переводы на казахский и киргизский языки.
Судьба этого сборника непростая.
Разрешённое издание и «запрещёнка»
Из прижизненных изданий лучшее — первое, появившееся в Санкт-Петербурге. Спустя семь лет после этой публикации Шевченко был арестован, а «Кобзарь» был запрещен в Российской империи и изымался из библиотек и даже частных коллекций. Позже «Кобзарь» снова разрешили издавать, однако цензура пристально следила за содержанием сборника. Были и судебные споры, которые можно назвать войной за копирайт.
В 1876 году император Александр II в немецком городе Бад-Эмс подписал выводы Особого совещания. В истории этот документ получил название Эмский указ. Он касался ограничения использования малороссийского наречия в империи. При этом, как указывает такой историк, как Алексей Миллер, и Эмский указ, и более ранний Валуевский циркуляр от 1863 года инициировали помещики Малороссии, боявшиеся, что развитие «простонародного, крестьянского наречия» в самостоятельный язык оторвёт Малороссию от России и превратит её в часть Австрийской империи или возрождённого Польского государства.
После появления Эмского указа из Киевского университета уволили ряд профессоров-украинофилов, среди которых были Михаил Драгоманов и Фёдор Волков (в украинской историографии используется фамилия Вовк, «вовк» — это волк по-украински. — Ред.). Это увольнение и стало причиной появления одного интересного издания «Кобзаря».
В 1881 году власти разрешили издавать художественную литературу на украинском языке (а в 1905 году Эмский указ и вовсе утратил силу). Но Драгоманов и Вовк не знали о грядущем смягчении запрета, а потому, уже находясь за пределами Украины, готовили к публикации одно из самых «криминальных» изданий «Кобзаря»
На русские деньги
Издание Украина.ру уже рассказывало об Антоне Ляхоцком — удивительном человеке, которому многие из русских революционеров обязаны изданием своих работ в Швейцарии. Жена Ляхоцкого в свое время сильно насолила большевикам тем, что помешала сотрудничеству мужа с ними. В итоге Владимиру Ленину сотоварищи пришлось издавать газету «Социал-демократ» в Берне. Ляхоцкий, известный под псевдонимом Кузьма, был настолько популярной личностью среди революционеров в Российской империи, что те писали письма с пометкой «в Женеву, Кузьме».
Под конец своей жизни он, как бы сейчас сказали, «троллил» эсеров и социал-демократов, имел самый широкий круг знакомств (некоторые из тех, кого он знал, позже оказались во власти в России). А вот начинался его путь в профессии с двух типографий — украинской и русской. Первая начала работу в 1878 году, вторая — в 1879 году. И у той, и у той типографии были выдающиеся основатели. У украинской — историк и фольклорист, социалист Михаил Драгоманов. У русской — анархист Петр Кропоткин. В первые же месяцы функционирования украинской типографии она отметилась изданием, которому суждено было войти в историю.
Речь о «Кобзаре» 1877 года. Эта книга печаталась в Швейцарии — в Женеве — специально для контрабанды в Российскую империю. Сам формат этой книжки — 55x85 мм — как нельзя лучше подходил для контрабанды. Каждую «Кобзарик» оборачивали в обертку от папиросной бумаги Awadi, которая пользовалась популярностью и в Российской империи, и прятали среди пачек обычной папиросной бумаги. Первый тираж был по нынешним меркам скромным — 1 тыс. экземпляров. Но по меркам тех времен это довольно солидный тираж.
Тем более, как утверждали украинские исследователи Маймескул и Карпенко, всего было три выпуска этой книги, в результате чего совокупный тираж женевского «Кобзаря» составил около 3 тыс. экземпляров. Направили книжку в Австро-Венгерскую и Российскую империи.
«Сей миниатюрный «Кобзарик» наделал в свое время большую сенсацию в Галичине и тысячами экземпляров был перевезен в Россию, ведь их можно было спрятать в кармане», — вспоминал об этой книжке один из классиков украинской литературы и убежденный социалист Иван Франко.
На титульной странице книжечки (кстати, на ее обложке значилось Le Kobzar par Taras Chevtchenko) была надпись: «Нашим землякам на Украине — на годовщину Шевченко. 26 февраля 1878 года — Кузьма и Сирко (один из украинских эвфемизмов для обозначения волка. — Ред.) — издатели».
Обложка «Кобзаря» сообщала, что он выпущен в типографии «Громада» в Женеве.
Под псевдонимом Сирко скрывался товарищ Кузьмы — профессор Киевского университета и будущий председатель Русского антропологического общества Федор Волков. Волков — весьма почитаемая на современной Украине фигура. Он своеобразно «отомстил» за свое исключение из университета: в подписи к открывающему книжку извещении об Эмском указе «Начальник Главн.Упр. по делам печати Григорьев» Волков и Ляхоцкий в скобках добавили «Профессор университета». Главный цензор России Василий Григорьев действительно был профессором Санкт-Петербургского университета, признанным ориенталистом. Кроме того, как отмечается в некоторых современных публикациях, он симпатизировал русским националистам.
После этого шла вступительная статья самого Волкова.
«Оце, шчо ми печатаjемо в ціj книжецьці, понаписував Тарас Шевченко», — начиналась она.
В книжке были помещены самые антимонархические и антикрепостнические произведения украинского поэта.
Но упоминание Григорьева не единственная связь с русскими националистами. Как писал в 1911 году в газете «Рада» в статье «Евангельский юноша» украинский общественно-политический деятель Сергей Ефремов, «когда Драгоманов выезжал за границу и всем сообществом собирали ему деньги на свободное украинское издательство за границей, то Шульгин на это дело дал все, что имел, что-то около 12. тыс. рублей, — на эти деньги и издавалась после «Громада» (издание, запущенное в Женеве. — Ред.) и другие женевские издания, которые сделали эпоху в политическом развитии украинства». А украинский исследователь Юрий Хорунжий утверждал, что эти 12 тыс. — наследство молодого человека (к моменту издания женевского «Кобзаря» ему было 27 лет).
Яков Николаевич Шульгин — киевлянин, ученик Драгоманова. А еще это двоюродный брат знаменитого политика и публициста, одного из двух депутатов Государственной Думы, принимавших отречение у императора Николая II, члена Киевского клуба русских националистов Василия Витальевича Шульгина. Последний был сыном русского историка Виталия Яковлевича Шульгина, а тот, в свою очередь, — сыном калужского чиновника Якова Игнатьевича Шульгина и братом Николая Шульгина — отца «евангельского юноши». Николай Шульгин умер в 1857 году, когда его сыну было всего шесть лет.
«Не знаю, кем был брат моего отца Николай Яковлевич Шульгин. Он умер до моего рождения, оставив после себя какой-то капитал. Мой отец страстно любил его платонической любовью. Он взял в свой дом его жену (ее звали Марией) и детей. Его сын и мой двоюродный брат Яков Николаевич учился в университете, примкнул к украинствующим революционерам и отдал им свои деньги, которые после смерти его отца сберег Виталий Яковлевич.
В результате Яков Николаевич разошелся с моим отцом. Был сослан, но по просьбе Виталия Яковлевича возвращен, одумался, порвал с революционерами и стал преподавать русский язык в гимназии», — описывает его и его сына член Киевского клуба русских националистов, прототип Кисы Воробьянинова из «Двенадцати стульев» (эпизод с бритьем наголо — это цитирование шульгиновских «Трех столиц) и выдающийся мыслитель Василий Шульгин в «Тенях, которые уходят».
В общем, можно с полным правом назвать те деньги, которые юноша отдал на развитие украинского издательства в Женеве, русскими деньгами. Сберег их русский историк. Но то, как с ними распорядился его племянник, не порадовало Виталия Шульгина. А вот радетелей украинского дела — наоборот.