Путин предложил русский формат будущего

К высказыванию Путина на встрече с главредами с упоминанием «теории пассионарности» отнеслись, скорее, как к экзотике – надо же, президент о Льве Гумилёве знает. Только вот высказывание это тянет на сенсацию. И – очень может быть – становится точкой отсчёта не просто для смены, а для появления русской исторической концепции III тысячелетия. Концепции, которой – после крушения коммунистической идеологии – у нас так и не возникло.

И собственно Гумилёв тут не на первом месте. Путин сказал о том, что «верит в теорию пассионарности» – возможно, ему этот термин подсказали, возможно, он сам читал «Этногенез и биосферу Земли». Куда важнее слова о том, что мы (Россия) – «молодая нация», которая «не достигла своего пика. Мы на марше, на марше развития».

Слова о том, что общество (культура) проходит этапы развития, нахождения на пике и затухания, свидетельствуют о трансформации воззрений Путина, о его отказе от стандартного деления истории человечества на «Древний мир», «Средние века» и «Новое время». Деления, изобретённого и намертво внедрённого в историческую мысль европейскими историками. Деления, которое ставит в центр исторического мироздания Запад, а историю Запада превращает в единую историю человечества, в историю бесконечного прогресса. При этом всё, что не встраивается в эту «единую историю», третируется как отсталость, дикость, варварство, а сегодня – как «ревизионизм». В ревизионизме обвиняют американо-европейские берсерки всех, кто хотя бы сомневается в абсолютном цивилизационном превосходстве Запада.

Недавняя полуанекдотичная история с «манифестом» либерала-западника Константина Богомолова, кстати, высветила безмозглую суть современного российского западнизма с особой силой. Осторожные, проевропейские и сугубо либеральные (по идеологической сути) сомнения Богомолова в единственноверности сегодняшнего западного квир-тоталитаризма породили небывалую по ярости волну «ответов». «Запад – это и есть человечество», – вот главный месседж отповеди «хорошелицых». А теперь у них есть повод ещё сильнее (хотя куда уж) возненавидеть Путина. Потому что он покусился на аксиому о западном первородстве в самой её основе, выступив с позиций так называемого «цивилизационного подхода».

Этот подход (Лев Гумилёв – всего лишь один из его сторонников, основоположниками его считают великого русского мыслителя Николая Данилевского и великого немецкого историка и философа Освальда Шпенглера) сводится к категорическому отказу от «трёхчленной» и западоцентричной концепции истории. Согласно Данилевскому, Шпенглеру, Арнольду Тойнби и др., мир развивается нелинейно, а историческими суперорганизмами (Шпенглер говорит о великих, или высших, культурах, Данилевский – о культурно-исторических типах, Тойнби – о локальных цивилизациях). Каждый такой отдельный мир рождается, растёт, расцветает и затухает на протяжении многих веков (по Шпенглеру срок жизни мира – около 2500 лет), чтобы уступить место другому.

Когда-то Шпенглер сравнил свою концепцию с «коперниканским открытием» – он считал, что его такая очевидная идея (Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце вокруг Земли; Запад – всего лишь один из миров, а не абсолютный центр истории человечества; самое страшное – Запад вступил в эпоху своего Заката и лет через двести-триста затухнет, уйдёт в прошлое) мгновенно овладеет умами историков. Не тут-то было! Пошумев немного после выхода книги под эффектным заголовком «Закат Западного мира» (в русском переводе – «Закат Европы»), историки и политики записали Шпенглера в безграмотные эксцентрики.

У некоторых современников идея Шпенглера вызвала ярость. «Некий писатель обобщил настроения того времени в книге, которую он озаглавил «Закат Европы». Итак, должно ли это действительно быть концом нашей истории и, следовательно, наших народов? Нет! Мы не можем в это верить! Не закатом Европы должно это называться, а новым возрождением народов этой Европы!» – выкрикнул на митинге (!) Адольф Гитлер.

«Как бы ни хныкали по этому поводу Шпенглеры и все способные восторгаться (или хотя бы заниматься) им образованные мещане, но этот упадок старой Европы означает лишь один из эпизодов в истории падения мировой буржуазии, обожравшейся империалистским грабежом и угнетением большинства населения земли» – воскликнул Владимир Ленин. И отдал приказ выслать ведущих философов из России «философским пароходом». У деятелей второй половины века тоже нашлись добрые слова. «Сценарий будущего [по Шпенглеру – авт.] состоит из сплошного фантазёрства, и я решительно против того, чтобы мы позволяли всякого рода фантазёрству брать нас на буксир и вести по пути, которым мы не желаем идти и наверняка не должны идти», – припечатал Збигнев Бжезинский.

В принципе, железного Збига можно понять – потому что помимо заката Шпенглер предсказал также и восход. И – страшное дело – не просто восход, а Восход России. На смену стареющему Западному миру, уверен Шпенглер, уже идёт молодой, растущий Русский мир. Что такое Русский мир? Это вовсе не мир, который говорит по-русски или политически подчинён России. Это мир русских ценностей, мир, в котором на первом месте труд, братство и справедливость, а не нажива и комфорт. Мир тех самых «духовных скреп», над которыми так любят ёрничать либералы-русофобы. Давайте вспомним, что это за «скрепы». О них в декабре 2012 года сказал президент Путин. Он назвал милосердие, сочувствие, сострадание друг другу, поддержку и взаимопомощь, – то, «что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились».

Почему всё это так важно? Почему это – не абстрактные рассуждения о природе исторического развития, а остро актуальная политика сегодняшнего дня? Да потому, что глава Государства Российского говорит нам о подлинном смысле происходящего. И это не просто политическая борьба с нашими «потенциальными партнёрами» с Запада. И не бег за «общечеловеческим поездом», от которого Россия отцепилась, как последний вагон.

Нет, Путин намекнул на то, что именно Россия, её ценности, её вера, её формат – русский формат – это будущее планеты. И что «закатывающаяся Европа» – это не сияющее и общеобязательное для всех будущее, а уходящая в прошлое ветхая, рассыпающаяся в труху старина. Правда, времени у этой уходящей натуры (если она сама не приложит ещё больших, чем сейчас, усилий к самоуничтожению) ещё осталось, согласно Шпенглеру, много – два-три века. И как бы Запад не превратился окончательно в глобального самоубийцу и не попытался в буквальном смысле положить конец истории.