«Вокруг Булгакова»: Персиков, Рокк и фантазии булгаковедов

Прежде всего нас интересует, разумеется, профессор Персиков, но и товарищ Рокк, фамилия которого отражена в названии произведения, тоже представляет немалый интерес. Тем более что в этой ранней повести явно видны некоторые черты будущего «закатного романа».

Профессор Персиков

В первую очередь заметны близкородственные отношения Персикова и другого булгаковского профессора — Преображенского. Оба — выдающиеся учёные, оба одиноки, оба имеют учеников (мотив ученичества вообще важен для Булгакова, и чаще обращаешь внимание на блистательное отсутствие ученика у Мольера, чем на его наличие у Персикова). Преображенский несколько более приспособлен к жизни при новой власти, но и Персиков умеет, если надо, поднять трубку и попросить соединить его с Лубянкой. Беседы Персикова со своим ассистентом Ивановым во многом повторяют беседы Преображенского с Борменталем.

Если подумать, то даже темы их научных работ в чём-то схожи. Оба пытаются усовершенствовать природу. И оба терпят поражение, ибо творение Божие усовершенствовать невозможно (Булгаков прямо об этом не говорит, но явно подразумевает).

Соответственно, один из прототипов Персикова — дядя Булгакова Николай Покровский, бывший также прототипом Преображенского.

Фамилия же главного героя «Роковых яиц» явно спародирована с фамилии московского патологоанатома академика Алексея Абрикосова. Он известен в истории главным образом тем, что произвёл анатомирование тела В.И. Ленина, принимал участие в его бальзамировании и составил заключение о смерти. Кстати, был он лыс и носил очки.

Очень неявно присутствует ссылка на немецкого невролога Оскара Фогта, который в 1925-1930 годах создал и возглавил в Москве Институт мозга, созданный специально для исследования мозга Ленина, анатомированного Абрикосовым. Советскому руководству виделись в этом проекте какие-то грандиозные перспективы, находящиеся, опять-таки, в явном родстве с идеями евгеники. Евгеникой, правда, баловался Преображенский, а не Персиков.

Ну и третий прототип… сам Ленин, очевидно. У профессора Персикова (и, заметим, у профессора Преображенского) очень много общего с вождём мирового пролетариата.

Прежде всего это замечается уже во внешности и манере поведения В.И. (!) Персикова: «голова замечательная, толкачом, с пучками желтоватых волос, торчащими по бокам. (…) Говорил скрипучим, тонким, квакающим голосом и среди других странностей имел такую: когда говорил что-либо веско и уверенно, указательный палец правой руки превращал в крючок и щурил глазки. А так как он говорил всегда уверенно, ибо эрудиция в его области у него была совершенно феноменальная, то крючок очень часто появлялся перед глазами собеседников профессора Персикова».

Черты сходства очевидны:

— характерная лысина и рыжеватые волосы;

— характерный ораторский жест (Ленин, правда, пальцем не размахивал);

— голос и картавость (в тексте есть намёк — один из журналистов перевирает фамилию учёного на «Певсиков»);

— знание немецкого и французского языков;

— легендарный прищур.

Есть и ещё более очевидные намёки. Персиков, так же как и Ленин, родился в 1870 году. Некоторые булгаковеды утверждают, что 16 апреля — день рождения Персикова (Ленин родился 22 апреля), но прямого подтверждения в тексте этому нет. Там пишется только, что ему ровно 58 лет, а слово «ровно» можно трактовать по-разному.

Гораздо интереснее другое: Персиков открывает свой «красный луч» в ночь с 16 на 17 апреля. Последняя дата должна быть памятна читателям, учившим в своё время историю КПСС: именно 17 апреля 1917 года вернувшийся из эмиграции Ленин произнёс речь на Финляндском вокзале, которая позже стала основой «Апрельских тезисов».

Ну а сравнение красного флага Октябрьской революции и «красного луча» напрашивается само собой, тем более что и функция у них одинаковая — ускорение развития, что приводит к чудовищным последствиям. Кстати, перестройка на раннем этапе тоже называлась «ускорением», но Горбачёв Булгакова не читал, а прочитал бы — не понял. Сам Булгаков писал об этом в самом знаменитом из своих писем правительству — он испытывает «глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противупоставление ему излюбленной и Великой Эволюции».

Булгаковеды обращают внимание на ещё один забавный момент: весной 1925 года Персиков срезает на экзаменах целую группу студентов-марксистов и предлагает им прийти осенью. Чем не намёк на события 1917 года?

А осведомитель ОГПУ даже написал так: «Там есть подлое место, злобный кивок в сторону покойного т. ЛЕНИНА, что лежит мертвая жаба, у которой даже после смерти осталось злобное выражение на лице». Вот интересно, откуда у товарища сексота такие картинки?

Комиссар Рокк

Прямо в тексте Александр Семёнович Рокк комиссаром не называется, но это явно имеется в виду — носит же он кожаную куртку…

«Вплоть до 1917 года он служил в известном концертном ансамбле маэстро Петухова, ежевечерно оглашавшем стройными звуками фойе уютного кинематографа "Волшебные грёзы" в городе Екатеринославле» (правильно — Екатеринославе, о чём Булгаков, безусловно, знал), но революция решительно изменила его жизнь. Так и вспоминается Козырь-Лешко из «Белой гвардии» — только он не музыкантом был, а учителем.

Основным прототипом этого персонажа считается редактор владикавказской газеты «Коммунист» Георгий Астахов (кстати — киевлянин по месту рождения). В «Записках на манжетах» Астахов описывается так: «Смелый с орлиным лицом и огромным револьвером на поясе».

На тот момент Астахов считался поэтом, поскольку опубликовал в 1920 году 7 (семь) стихотворений. Позже он находился на дипломатической работе, участвовал в советско-германских переговорах 1939 года и умер в заключении в 1942 году. С Астаховым у Булгакова были отношения, прямо скажем, напряжённые. Во время известного диспута о Пушкине они были основными антагонистами.

Есть и другие варианты прототипов — Феликс Дзержинской, Лев Троцкий… Первый в 1924-1926 годах возглавлял Высший совет народного хозяйства СССР, занимаясь восстановлением экономики страны (как Рокк занимался восстановлением куриного поголовья). Второй в 1925 году выведен из руководства партии и назначался на сравнительно малозначительные хозяйственные должности. То есть в некотором роде отправлен в провинцию, как Рокк в Никольское, которое Булгаков считал концом цивилизации.

Есть и ещё один возможный прототип. Изначально Рокк был Сергеем Борисовичем, а потом стал Александром Семёновичем. Возможно, это, конечно, намёк на национальность (довольно распространённую среди комиссаров). Впрочем, Геннадий Ковалёв обращает внимание, что странная фамилия персонажа повторяет аббревиатуру Российского общества Красного Креста, в госпиталях которого Булгаков работал во время Первой мировой войны.

Лидия Яновская, анализируя рассказ 1924 года «Ханский огонь», приходит к выводу, что Семён Антонов из этого рассказа очень напоминает Антона Семёновича Макаренко. Никаких следов знакомства Булгакова с Макаренко нам обнаружить не удалось (он даже в дневнике Е.С. Булгаковой не упоминается), но разнообразия ради можно поверить проницательности Яновской. Благо, Макаренко, так же как Рокк, был ужасно несовременен в одежде.

Совершенно очаровательный факт приводит Борис Соколов. Оказывается, Михаил Зощенко «в ноябре 1918 года работал птицеводом (официально должность называлась "инструктор по кролиководству и куроводству") в смоленском совхозе "Маньково" недалеко от города Красный и восстанавливал там поголовье кур после прошедшего мора». Соколов, правда, тут же сам себя высек, «вспомнив», что познакомились сатирики только в 1926 году… Но если предположить, что на самом деле знакомство состоялось раньше и Зощенко в первую очередь рассказал Булгакову, чем он занимался в ноябре 1918 года, то всё, конечно, становится на свои места.

Не менее оригинален тамбовский исследователь Владимир Колчанов, уподобляющий Рокка советскому военачальнику Сергею Каменеву (в 1925 году — инспектор и начальник Генштаба РККА). Обоснование: «Исчезновение Рокка на поезде с агентом ГПУ и последнее прощание с командармом 1-го ранга (имеющим четыре ромбообразные "шпалы" в петлице) С.С. Каменевым у Кремлевской стены совпадают по календарному времени: первый исчезает в "зрелом августе" под выстрелы Щукина и Полайтиса (сотрудники ОГПУ, выехавшие в совхоз "Красный Луч" и погибшие в бою с рептилиями. — Авт.) в мятежной Шереметевке, прах второго погребают под залп орудия 26 августа 1936 г.». Особенно восхищает, конечно, «календарное совпадение» 1924 года, когда Булгаков написал повесть, 1928-го — куда он поместил действие повести, и 1936-го — когда был похоронен Каменев, что Булгаков предвидел двенадцатью годами ранее…

Впрочем, мы, кажется, отвлеклись от исследования творчества Булгакова и углубились во внутренний мир булгаковедов…