Фабрика создания религиозно-патриотических грез

Наивно думать, что плутократическая модель «оптимизации» Российского института культурологии и Института Наследия имеет целью только создание схемы обогащения корпоративных группировок за счет средств государственного бюджета под прикрытием лженауки (См.: «Плутократическая модель «оптимизации» культуры»). Совершенно очевидно, что в условиях социально-экономической дестабилизации нашей страны востребованы технологии отвлечения внимания общества от деструктивных процессов. Как показывает практика, самой безотказной из таких технологий является популизм, основанный на мифологизированных ценностях. Для этого вовсе не нужно выдумывать нечто новое. Достаточно обратиться к опыту советской культурной политики 20−30 гг. прошлого века и перенять образцы «классовой культуры», организаторами которой были А.В. Луначарский, А.А. Богданов и другие. Тут сгодится и внедренная в 1922 году практика цензуры, которая превратила культуру в пропаганду коммунистического образа жизни, богоборчества и классовой разобщенности общества, воспитания нового коммунистического социума, а деятелей культуры — в наемников партократии. Но в современной России демократическая, а не коммунистическая конституция, декларируется правовое государство. Как снова сделать культуру идеологическим и манипулятивным инструментом принудительного убеждения общества? Выход был найден «оригинальный»: вместо революционно-коммунистических ценностей в центральную зону культуры внедрить религиозные, при этом задачей наук об обществе становится вуалирование религии наукой, то есть, простите, лженаукой. Итак, по мнению заказчиков и авторов технологии оболванивания народа средствами культуры, христианские религиозные ценности в наши дни куда в большей степени соотвествуют культурным запросам, традициям и национальным интересам русского народа, чем универсальные либеральные ценности. Фактически сегодня речь идет о создании гибридной религиозно-патриотической идеологии. И подходящей средой реанимации старых образцов в условиях современности оказались институты культурологии и наследия. Методы «жесткой» силы для уничтожения научной среды Три года (2013−2016) «оптимизации» институтов культурологии и наследия выявили реальные цели реформаторов из Министерства культуры РФ. У «оптимизации» было два измерения: 1) создание религиозно-патриотической идеологии как основной ценностной доктрины для России; и 2) превращение института в площадку извлечения доходов в интересах корпоративных группировок. При этом применялись методы «жесткой» и «мягкой» силы. Под методами «жесткой силы» подразумеваются неприкрытое грубое выдавливание исследователей из института, шантаж, террор, преследования при полном игнорировании процедур аттестации, законов о науке, трудового законодательства, Конституции страны и др. Эти методы характеризуют этап «штурма» и взятия Института культурологии под контроль Министерства культуры. Непосредственным руководителем «штурма» был назначенный Министерством на этот период директор института П.Е. Юдин, и на этом его миссия была закончена. Радикальные методы П.Е. Юдина вызывали оппозицию сотрудников и общественности и слишком явно выдавали истинные намерения Министра культуры Мединского, якобы проводившего оптимизацию в целях повышения эффективности института. Помните его знаменитое «мы хобби оплачивать не будем» (http://www.pravmir.ru/vladimir-medinskij-my-xobbi-oplachivat-ne-budem. Дата обращения 03.11.2016). Наступил следующий этап — ползучей оккупации с применением методов «мягкой силы». Методы «мягкой силы» управления научным коллективом С назначением в 2014 году Министерством культуры А.С. Миронова директором Института Наследия процесс плутократической «оптимизации» перешел в новую фазу. Нужно было окончательно зачистить институт от бывших сотрудников и превратить его в бизнес-контору, а параллельно создать группу «ученых», разрабатывающих патриотические ценности как доктрину государственной культурной политики. «Мягкая» сила вовсе не подразумевает прекращение преследований и незаконных увольнений сотрудников или остановку уничтожения научных тем и направлений. Напротив, деструктивные процессы получили новый импульс и приняли более беспощадный характер. Далее мы постараемся вскрыть структуру и специфику ухищренческих методов «мягкой» силы как в управлении научным коллективом, так и в организации научной деятельности в институте культурологии и наследия. А. Ухищренческие методы «мягкой силы» в управлении коллективом — это взаимосвязанные манипулятивные приемы, которые образуют различные сценарии игр ложного маневрирования, где директор института играет роль человека-невидимки. Они образуют управленческую модель, отход от которой не допускается, ибо это приведет к сбою системы руководства коллективом. Вот набросок сценарного плана ложного маневрирования, отметим, сработавшего плана, доказавшего свою жизнеспособность. 1. Создание обстановки неопределенности, что проявляется в отсутствии контактов между директором и коллективом института; в создании информационного вакуума, когда директор скрывает планы развития института и решает все эти вопросы кулуарно, за спиной научного коллектива. Обстановка неопределенности — она прежде всего отражатся на нерешенности судьбы научных тем — создается намеренно, неопределенность помогает директору удерживать сотрудников в состоянии стресса и страха увольнения. За более чем два года руководства институтом А.С. Миронов ни разу не провел общее собрание коллектива, не согласовывал с коллективом такие вопросы, как изменения в Уставе института, планы и научные темы и многое другое. Таким образом, в условиях неопределенности сформировался особый стиль отношений с коллективом и правила игры в директора-фантома, человека-невидимку. Чтобы записаться на приём к директору, надо представить развёрнутое письменное обоснование в секретариат, содержащее аргументацию — а зачем вам надо лицезреть директора, возможно после этого вас и запишут, но дожидаться приёма вы можете днями, месяцами, годами. И какая бы ни была ваша проблема, вы уже заранее почувствуете, что решена она не будет и вам дадут понять, что вы тут совершенно не нужны. И если вы не хотите нарываться на неприятность, то для оперативного решения рабочих вопросов вы пойдёте к замдиректора по хозяйственной части, и от него, от хозяйственника, возможно добьётесь хоть чего-то для решения своих сугубо научных задач. 2. Техника избегания ответственности перед коллективом института — следующая составляющая стратегии ложного маневрирования. Ее суть в создании видимости чрезмерной загруженности директора и мнимой передачи функций в ведение заместителей, мол, все административно-хозяйственные вопросы решают они. Так усугубляется обстановка неопределенности и совершенствуются игры в директора-фантома. Взаимное перекладывание обязанностей и распыление ответственности принимает тотальный характер, в такой обстановке уже никто ни за что не отвечает и ничего не решает. Смысл этой стратегии в ограждении директора от коллектива для прикрытия плутократической модели «оптимизации» и ползучей оккупации института теневыми группировками. Все это сопровождается бесконечным затягиванием времени, затрачиваемого на любое действие, это также характеризует ложное маневрирование. Вспомните, как неустанно трудились ткачи в сказке «Новое платье короля», и суть ложного маневрирования предстанет перед вами во всей красе. 3. Маска доброжелательности, которую не снимает А.С. Миронов — такое же ложное маневрирование, чтобы не вызвать массовое раздражение и гнев коллектива, как это имело место по отношению к его предшественнику. Показная доброжелательность нужна и как маскировка для нанесения внезапного удара по жертве. Устранение неугодного сотрудника опять-таки осуществляется руками заместителей (директор много «работает» за пределами института, часто в командировках и т.д.) «Тише едешь, дальше будешь» — незамысловато и эффективно. 4. Скрытые управленческие методы — тайный контроль и сбор информации о неугодных сотрудниках для организации внезапного нападения. Вменение службе охраны института обязанности доносить, когда приходят, уходят и на какое время отлучаются из здания института неугодные дирекции сотрудники. 5. Выживание жертвы путем провоцирования различных интриг. Как-то: оставление без определённого ответа просьбы об участии в научной конференции и запрет «жертве» выехать на неё в последний момент даже за свой счет; отказ в ранее обещанном финансировании публикации научных работ; отказ в предоставлении отпуска; отказ в заверении вашей собственной подписи на документе и пр. 6. Ложная уступчивость — эта двойная игра применяется, когда от неугодного сотрудника не могут избавиться методами прямого административного давления и шантажа, а интриги почему-то игнорируются. Жертву как бы обласкивают пустыми обещаниями, а на деле вводят жертву в заблуждение, ставят на ложный след. Чаще всего ложная уступчивость применяется, чтобы постепенно загнать работника в состояние безысходной обреченности и склонить к увольнению по собственному желанию. Весь этот комплекс грязных технологий «мягкой силы», творчески примененный А.С. Мироновым для ползучей оккупации института, дал изумительный результат: ученые заменены лжеучеными, институт стал дойной коровой плутократов. Б. Методы «мягкой силы» в сфере управления научной деятельности в Институте наследия Для превращения института в лабораторию патерналистско — технократической идеологии также требуются набор специальных приемов и технологий. Для этого А.С. Миронов и был в свое время произведен в директоры. Автор публикаций «Приемы мягкой пропаганды в качественной прессе» и «Раздувай и властвуй: технологии современной «мягкой» пропаганды» смог применить свои труды на практике, только не в журналистике, а в науке. Не каждому доверят упрямых ученых, и не каждый самым блестящим образом оправдает доверие… Хотя названные работы не представляют никакой научной ценности, это пошло им в плюс, когда порывы реформаторского зуда подвели к идее замещения науки религией в патерналистко-технократическом идеологическом одеяниии. Вот что пишет А.С. Миронов в своем шедевре «Приемы мягкой пропаганды в качественной прессе»: «Российский избиратель поумнел. Он перестал быть `непуганным`, и дикие времена грубой неприкрытой предвыборной пропаганды тоже уходят в прошлое. Наступает эпоха завуалированного влияния на умы людей, использования новых информационных технологий манипулирования общественным мнением…». Понятно, что в журналистике, безусловно, и не такое используется. Однако применять подобные методы в качестве технологий для вуалирования религии «наукой» и превращать мифы в идеологические инструменты влияния на умы людей — опасная игра. «Теоретическим» базисом стала работа А.С. Миронова «Раздувай и властвуй: технологии современной «мягкой» пропаганды». Отсюда скопированы такие приёмы как раскрутка темы, вращение темы вокруг оси псевдоважной идеи, создание перевернутой пирамиды, придание важности затертой и угасшей теме и т.д. Подчеркнем, что в названной работе речь идет о грязных журналистских технологиях для обеспечения победы клиента (политика) над соперником, то есть об их использовании в политических целях. Выходит, теперь и научный институт и наука в целом стали заложником политических игрищ. Это уже было в недавнем прошлом, когда именно наука о культуре выполняла функцию промывания мозгов советского общества. Неужели этому суждено повториться?! Поставим закономерные вопросы: а) как такая технология может проникнуть в институт и стать технологией разработки государственной идеологии патриотического толка, ведь она не имеет никакого отношения к науке; б) допустимо ли в наше время на основе грязных манипулятивных технологий создавать серьезную идеологию государственной значимости; в) насколько прочным и рациональным будет патриотизм, поднятый на щит с помощью низкопробных журналистских технологий (патриотизм — это прежде всего развитие, успех и благополучие общества, а не манипулирование, обман и навязывание какой-то идеи); г) какая связь между грязными технологиями и христианством; разве христианство — это не мир и любовь к ближнему, социальная справедливость и социальное равенство, благодаря которым христианская религия стала общепринятой ценностью для обществ разных культур и национальностей, и как можно христианство превращать в националистическую идеологию в многонациональной стране; д) достигнут ли успеха политические группировки, принявшие на вооружение такую идеологию; и наконец е) разве не нуждаются в защите от шарлатанов патриотизм и христианство — настоящие, а не их низкопробные суррогаты? Неизвестно, куда могут зайти А.С. Миронов и иже с ним под руководством Министерства культуры РФ в искажении истории, патриотизма и христианства. Ясно только, что в отрицании научного подхода они могут зайти далеко. Достаточно взглянуть на схематическое изображение структуры института, центром которой, стал Голгофский Крест, вокруг которого «вращаются» отделы, названия которых на все лады варьируют актуализацию наследия. И это далеко не случайно, так как теперь именно изображение креста семиотически определяет содержательную основу наследия и подчиняет деятельность института якобы христианским ценностям. Не случайно почти все научные направления института, утвержденные Министерством культуры РФ, связаны с ценностями, например: социальная регуляция и социальные нормы в наследовании ценностей; ценности, нормы и образы русской культуры как основа русской (российской) цивилизации и идентичности; ценностно-нормативный цивилизационный подход в культурной политике и т.д. О фундаметальных исследованиях никто уже и не вспоминает (они попросту не утверждаются Министерством), и все силы (то есть силы псевдоученых из ближнего окружения А.С. Миронова) брошены на вуалирование религии наукой, пусть никого не введут в заблуждение наукообразные формулировки. Таким образом, и Голгофский Крест превращен в инструмент «мягкой силы», стал разменной монетой в игре в христианство, патриотизм и «научную» деятельность. Игре, сказали мы… Нет, все много серьезнее, государство в лице Министерства культуры сформировало определенный «госзаказ», и значит, мы с вами, налогоплательщики, оплачиваем такие вот псевдоученые изыскания: «Специфика русского патриотизма в контексте современных ценностных приоритетов», «Роль историко-культурного наследия в религиозной и национально-культурной политике государственной власти в Российской империи», «Философско-культурологический анализ русской песни как формы национального самосознания и духовности», «Патриотическое измерение современной российской идентичности», «Патриотизм как форма социокультурной идентификации»; «Анализ русского патриотизма как социокультурной ценности в условиях российской модернизационной стратегии» и т.д. Манипулятивные журналистские приемы «мягкой силы» А.С. Миронов успешно перенес в научно-исследовательский институт, и сегодня ведомые им новые научные сотрудники, надо думать, уже обучились раскручивать нужные темы, придавать блеск коньюктуре, затертым темам, заглушать актуальность фундаментальных проблем (а заодно и голос совести), подменять и хоронить ненужные темы, маскировать пропаганду и т. д. Кстати, «хоронить тему» — это из помянутого выше нетленного труда А.С. Миронова, а вот и цитата целиком: «При помощи ловких технических приемчиков эту тему можно подменить незаметно для читателя — а стало быть, «похоронить». Читатель — существо невнимательное. Он увлекается словесными виньетками, хлесткими фразочками и модными мульками — и, как правило, не замечает того, что курс уже изменился, и корабль журналистского расследования на всех парах летит на юг — вместо обещанного севера». Ни у кого не должно остаться иллюзий: религиозно-мифологический гибрид, продвигаемый Институтом как основа новой идеологии страны, — это не результат добросовестного заблуждения ученого, это грубая мошенническая поделка и подделка. Все это уже было испытано в советское время. Тогда тоже использовали науку как идеологический инструмент манипулирования обществом, внедряли цензуру, ограничивали свободу мысли, непослушных переселяли в места не столь отдаленные либо выдворяли из страны, а социально значимые науки, прежде всего история, прислуживали идеологии. Вспомним поручение 1936 года Сталина историкам Шестакову и Ярославскому, и чем все это закончилось (В 1937 году историки А.В. Шестаков и Е.М. Ярославский написали книгу «Краткий курс истории ВКП (б)», редакторскую правку которой выполнил лично товарищ Сталин). Бесспорно, это помогало режиму, но лишь пока существовал железный занавес. И поскольку новый железный занавес, к счастью, не воздвигается, никакие политтехнологии в науке ни к чему не приведут, кроме радикализации общества, и значит, что деньги государственного бюджета выбрасываются просто на ветер, а посеешь ветер, пожнешь бурю, которая нашему обществу совершенно не нужна. Подведем итог. Эксперимент по созданию патерналистко-технократической идеологии обречен на провал. Чудовищной мошеннической проделке по превращению научного института в фабрику религиозно-патриотических грез нужно положить конец. Мы обращаемся к научному сообществу страны с просьбой принципиально отреагировать на получающие государственную санкцию разрушительные процессы в науке.