Дмитрий Захаров: В какой-то момент во мне поселяется тема, с которой я не могу оставаться один на один

Дмитрий Захар в прошлом журналист и редактор известной газеты. "Комитет охраны мостов" - его четвертая книга. Читатель, пристально следящий за современной литературой, знаком с его драмой "Средняя Эдда". "Комитет" - социальная политическая утопия, в которой легко узнается жизнь за окном. Суд над студентами, которые как бы пытались совершить политическое преступление, переплетается со страшной северной сказкой, которая не щадит никого. Основана ли история на реальных событиях, кто такой Кыши-Кыс и как сегодня унимать в себе ярость - об этом наш разговор с автором.

Дмитрий, ваш роман "Комитет охраны мостов" - это книга Сибири, ярости и надежды. Начнем с Сибири. География романа: Красноярск, Новосибирск, Томск и Норильск. Эти локации были важны, потому что вы сибиряк?

Дмитрий Захаров: Мне хотелось поговорить о жизни вне столиц, где нет их информационной повестки и нет возможностей общественных институтов влиять хоть на что-нибудь. Сибирь в романе - модель нестоличной страны, где до Бога - высоко, до царя - далеко, а до людоедов - только протяни руку. Учитывая же, что я прожил в регионе большую часть жизни, есть надежда, что мне все еще понятны правила бытования этого мира.

"Комитет охраны мостов" - это еще и картографирование местности в широком смысле слова. Речь не только о красноярской или новосибирской топонимике, но и об актуальной проблематике, настроениях, надеждах, заблуждениях. Может быть, в будущем из этого получится своеобразная капсула времени - для тех, кто захочет понять, как же мы дошли до жизни такой, где мы сломались или, наоборот, повели себя как герои.

Сибирь у вас представлена довольна мрачно, а если отстраниться от романа, то есть ли в ней что-то прекрасное, то, зачем туда хочется возвращаться?

Дмитрий Захаров: Конечно. Это же моя родина, и я ее очень люблю. Там, в Сибири, мои родные, друзья, маршруты, знакомые на ощупь, учеба, работа, первая любовь, первые литературные опыты. 30 лет жизни - а именно столько я прожил в Сибири - это очень много.

Вы говорите, "представлена мрачно", и я готов согласиться. Но эта мрачность - обратная сторона той глянцевой картинки "могучей Сибири", которую нам все время пытаются продать под лозунгом "не выносите сор из избы". Притом, что этот "сор" почти всегда связан с безопасностью и жизнью людей, а его утаивание - с тем, какое будущее этих людей и их детей ожидает. Именно поэтому я пишу о проблемах, обращаю внимание именно на них вместо того, чтобы лакировать действительность. Но, безусловно, моя боль растет из любви.

В основе романа - суд над группой молодых людей, которые якобы планировали взорвать мост. Вам в бытность журналистом приходилось писать об этих делах или почему написали актуальный роман, оттолкнувшись именно от этой истории?

Дмитрий Захаров: Все же история о группе людей, которая хотела (или нет) взорвать мост в Красноярске - мною выдумана. Но было много других - не менее абсурдных и изуверских историй, которые в самом деле происходили во многих городах нашей страны. Я взял какие-то их черты, какие-то эпизоды, какие-то документы. Но разговор (как минимум, для меня) про практику в целом. Вы правы, еще в бытность журналистом я наблюдал, как эта практика прорастает все более пышно, писал о том, как тут и там бдительные граждане на зарплате и без находят "экстремизм". Я ощущал и ощущаю это как опасную и вредную тенденцию, и роман родился из необходимости проработать уже очевидную общественную травму.

Но я не выбирал писать "Комитет", честное слово. Я вообще иначе функционирую как автор. В какой-то момент во мне поселяется тема, которой я не могу противостоять, не могу оставаться с ней один на один. И тогда я пробую рассказать о том, что болит, читателям. И надеюсь, что им этот разговор тоже окажется нужен.

Таинственный Кыши-Кыс или Зимний Прокурор, который устанавливает порядки в романе, откуда взялся? Он выдуман или его можно встретить в северной мифологии?

Дмитрий Захаров: В дистиллированном виде нельзя. Как и в случае с "делом Комитета" история с "культом Зимнего Прокурора" - собирательная. Но многих "предков" Кыши-Кыса вполне можно опознать. В северном эпосе - это звери-демоны, которые прикидываются людьми. А еще в его родословной - Черный доктор СухбатаАфлатуни и демон зимы и голода Вендиго. Да и само имя чудовища отсылает к "кышу" - "зиме" в некоторых тюркских языках.

Когда-то я побывал на месте массовых расстрелов времен сталинских репрессий, и подумал (не совсем точное слово, скорее, даже ощутил) что у этих страшных мест должен быть свой жуткий хозяин, свой демон. А поскольку некоторые жители этих мест продолжают верить в особую мудрость и доброту былых убийц, значит, кто-то должен боготворить и этого демона, поклоняться ему.

В вашем романе много жестких сцен. Начиная с отрубленных пальцев, которые зачем-то нужны Прокурору (зачем, кстати?), и как бы документальных вставок о комитете, заканчивая сценой пытки одного из журналистов. Насколько все же роман можно считать документальным? Или жизнь жестче вымысла?

Дмитрий Захаров: "Жизнь жестче, да, точно, жизнь жестче", - читал когда-то Кирилл Иванов из группы СБПЧ. Я все время повторяю в интервью, что жду момента, когда мне придется выдумывать сюжеты, а не получать их из реальности. "Комитет охраны мостов" - это документальный роман не в том смысле, что он с точностью фиксирует события, не знаю, марта 2021 года в Красноярске. Но это карта наших мест, снимок того, что происходит за окном. Не только в Красноярске. Не только в Сибири. Что же до того, зачем отрезанные пальцы Зимнему Прокурору - герои романа, которые верят в его существование, считают, что таким образом он помечает своих жертв. Или другие люди помечают жертвы, которые должны быть ему принесены.

А во что вы больше верите - в силу слова СМИ, журналистов? Или в силу слова писателя?

Дмитрий Захаров: Силу писательского слова не стоит переоценивать. Впрочем, в том, что она не так велика, как иногда думают пишущие, есть и спасительное обстоятельство. Умей книги всерьез влиять на поведение своей аудитории, я, боюсь, мы бы уже давно поубивали друг друга. К сожалению, с хорошим в книгах - та же история. Чтобы научить чему-то человека, чтобы ему что-то объяснить, да даже просто подвигнуть его задуматься - нужны огромные усилия отнюдь не одного автора. Прививать прекрасное - дело трудное и очень небыстрое. Что же до СМИ - то у них просто другой функционал. Одна из важнейших функций прессы - быть институтом (конечно, одним из) общественного контроля за властной бюрократией. Динамическое противостояние этих двух начал - цеха журналистов и цеха источников информации - залог способности общества узнавать и адекватно реагировать на происходящее.

"Комитет" - отчаянный роман по своей природе

А почему решили уйти из журналистики в писатели?

Дмитрий Захаров: У нас, как можно заметить, один из цехов почти полностью подчинил другой и установил правила, по которым я-журналист играть не хочу. В то же время я восхищаюсь коллегами-журналистами, особенно в регионах, которые находят в себе силы и смелость продолжать выполнять профессиональный долг. Это не казенный, а настоящий героизм.

Родители детей в романе, чьи дети проходят по делу, каждый по-своему переживает произошедшее, но вместе они плетут сеть из волос… А как в наше турбулентное время унимать в себе ярость, у вас есть рецепт? И как, по выражению одного из персонажей книги, "не кормить внутреннего прокурора"?

Дмитрий Захаров: Ох. А вот это действительно важный вопрос. Думаю, очень многие наши читатели сейчас им задаются, и я солгу, если скажу, что знаю верный ответ. Во многом именно из этого вопроса вырос "Комитет". Его герои живут между "как же это возможно?" и "что с этим делать?" Разные персонажи отвечают в итоге по-разному, а автор не подмигивает, что надо выбрать - он перекладывает бремя ответа на читателя.

А в вас сегодня больше надежды, ярости или отчаяния? Некоторые и последнее почувствовали, перелистнув последнюю страницу "Комитета".

Дмитрий Захаров: "Комитет" - отчаянный роман по своей природе, его интонация - отражение его исходного материала. Но при этом "Комитет" для меня не роман отчаяния. Герои, попадают в страшные, перемалывающие обстоятельства, но стараются им противостоять - кто как умеет. И если им не удается победить в этот раз, то они наверняка попробуют снова. Не сегодня, значит, завтра.

Читатель, конечно, сам ответит на вопрос, есть ли надежда в "Комитете". Но для автора она есть на протяжении всего текста. И вне текста - тоже.

Следующий роман будет вновь остросоциальным, не планируете удивить?

Дмитрий Захаров: Когда писатель не удивляет читателя, это должно быть скучно и тому, и другому. Поэтому надеюсь все же удивить. Следующий роман обещает быть совсем другим - и тематически, и по форме. Начать хотя бы с того, что он будет волшебной сказкой. Или, может быть, притчей. Его герои - два очень способных мальчика, попадающие в очень особую школу к очень убежденным преподавателям. Герои и предатели, люди и нелюди, закрытый город и военный лагерь - все они персонажи этого романа, над которым я, если честно, работаю уже больше семи лет. В то же время, как учит нас Виктор Пелевин, все писатели делятся на две категории: на тех, кто всю жизнь пишет одну книгу, и на тех, кто ни одной. Льщу себя надеждой, что отношусь к первой категории и думаю, что читатели все равно распознают мой почерк, а значит, сличат водяные знаки на страницах с пейзажем за окном.

Кстати

Лауреаты премии "Большая книга" будут объявлены уже завтра, 5 декабря, в Доме Пашкова.