К 30-летию путча: А где были вы 19 августа 1991 года?

Данная колонка Руслана Мармазова была опубликована в Федеральном агентстве новостей. 30 лет тому назад вопрос, вынесенный в заголовок, был самым натуральным мемом. Другое дело, что такой термин в наших краях был не в ходу, но суть от этого не меняется. Задавался вопрос сначала сурово, спустя короткое время — с подначкой, а уже очень скоро — и с хиханьками, и с хаханьками. Изначально смысл в вопрос вкладывался вполне многозначительный. С элементами «охоты на ведьм» даже. Речь-то шла о ГКЧП. За этой не самой удачной, но в случае успеха имевшей шансы быть отлитой в бронзе аббревиатурой скрывался Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР. Стало быть, в зависимости от местонахождения некого гражданина можно было судить о его политической позиции. С далеко идущими выводами, понятно. Симпатизировать гэкачепистам считалось дурным тоном. Это как минимум. Была ли в подобном отношении к путчистам опасность? Незначительная, пожалуй. Ситуация так быстро и, можно сказать с определенными оговорками, легко разрешилась, что никто толком нахмуриться не успел. Обошлось без радикального раскола и гражданской войнушки. Да и массовых репрессий на бытовом уровне тоже не случилось. Как-то непонятно все было. Впервые и вновь. Что это вообще такое произошло? Путч? Недо-хунта? Борьба за справедливость? Или еще что? Популярная в ту пору команда КВН из Днепропетровска кратко и емко пропела о настроениях в обществе: «И помилуют гэкачепистов, Но сперва расстреляют путчистов. Расстреляют, но промахнутся, А Лукьянов напишет поэму». Анатолия Лукьянова днепропетровские пересмешники упомянули, конечно, не случайно. Он, правда, не был членом ГКЧП, но всемерно поддержал идею ввести в стране чрезвычайное положение. Арестовали же последнего председателя Верховного Совета СССР стремительно — вместе с самыми матерыми гэкачепистами из опасений, что советский парламент может помножить на ноль «победу демократии». Но это если говорить масштабно. А если говорить поэтически, то Лукьянов отличался от верхушки организаторов «августовского путча» тем, что писал стихи под псевдонимом Анатолий Осенев. Или под другим — Днепров. И стихов из-за решетки он намолотил несколько книг, в том числе «Стихи из тюрьмы», «Песни протеста», «Стихи о воле и неволе», «Над Матросской тишиной — синева» и так далее. Творческое наследие прочих высокопоставленных сидельцев образца августа 1991 года менее рифмовано. Но в памяти народной эти исторические личности остались. Причем именно как «члены ГКЧП». Хотя и до того ими для страны было сделано немало. Ядро организации выглядело очень серьезно. По списку как минимум. Геннадий Янаев — вице-президент СССР. Олег Бакланов — первый заместитель председателя Совета обороны СССР. Владимир Крючков — председатель КГБ СССР. Валентин Павлов — премьер-министр СССР. Борис Пуго — министр внутренних дел СССР. Василий Стародубцев — председатель Крестьянского союза СССР. Александр Тизяков — президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР. Дмитрий Язов — министр обороны СССР. Все они, кроме Тизякова, члены ЦК КПСС. Мощь власти, сосредоточенная в руках этих людей, ошеломляла. И это же только вершина. Перечень генералов, управленцев высочайшего уровня, партийных аппаратчиков, сочувствовавших ГКЧП и поддерживающих его, тоже был велик и могуч. Но получился замах лошадиный, а удар — муравьиный. Самым запоминающимся персонажем тех событий оказался Янаев, который, по логике вещей, должен был принять на себя весь груз власти в СССР вместо гостящего в Форосе Михаила Горбачева. Но вместо несгибаемого лидера страна увидела на экранах невзрачного человека с трясущимися руками. Не это, разумеется, стало причиной поражения ГКЧП, но символ получился так себе. Бледный. И трясущийся. И это обидно — хотя бы потому, что последние руководители подлинной советской закалки оценили грозящие стране риски, да и не риски уже даже, а прямые удары. Выступили против этого, обладая всеми полномочиями, конституционной базой, имея под рукой армию и спецслужбы. А в итоге были без особых хлопот обезврежены оппонентами и рассажены по камерам. Ненадолго, да. Скоро всех выпустили, потому как гэкачеписты никакой реальной опасности не представляли. ГКЧП не хватило решительности? Скорее всего, хотя и не только этого. Попытка отстранения от власти Михаила Горбачева в любом случае вызывает некоторые ассоциации с отправкой на покой Никиты Хрущева, верно? Но тогда, с Хрущевым-то, политической воли хватило вполне. Хотя инициативная группа, топившая против него, была по составу почти такой же, как и более поздний ГКЧП. В смысле по должностям сопоставимая, а люди, понятно, были другие. Другое дело, что о своих задумках антихрущевцы никого не информировали, пресс-конференций не проводили. Провели все технично, быстро, ловко, особо не нарушив покой страны. Но есть у этих процессов и существенное отличие, коренное даже. Отставка Хрущева и все события вокруг нее были внутренним вопросом СССР. Но к 1991 году величайшая страна уже так трещала по швам, что не замечать это было невозможно. Закордонным врагам этот треск был волшебной музыкой. Лучше всякой оды «К радости». И приглушать его они отнюдь не собирались. Наоборот! Тем паче, что внутри Советского Союза агентов влияния хватало… В 2020 году умер Дмитрий Язов. В этом году ушел в мир иной последний член ГКЧП Олег Бакланов. Вместе с ними затихло эхо целой эпохи. А Горбачев жив. Обвиняет ГКЧП в развале СССР. Каков молодец, да? 19 августа 1991 года — это зарубка на древе истории. И совершенно точно один из немногих дней, который на 1/6 части суши помнят все без исключения, кто застал его в сознательном возрасте. Со своей эмоциональной оценкой, понятно. Но не забудут никогда. Я, скажем, прекрасно помню, даже в мелких деталях. Ехал в роддом забирать жену и крохотную дочку, появившуюся на свет за пять дней до того. Мы снимали микро-квартирку в не самом престижном районе Донецка. Возле трехэтажного построенного пленными немцами здания поворачивал трамвай, и тогда в нашем жилище все ходило ходуном. Старый телевизор, почти ничего не показывавший, зато говоривший громко, транслировал «Лебединое озеро» и намекал, что наступают большие перемены. Так и вышло. Схватились за бейсбольные биты 90-е годы. Большая страна рассыпалась на запчасти и национальные элиты с плохо скрываемым удовольствием поменяли партбилеты на вышиванки и тюбетейки. Горбачев отправился рекламировать пиццу. Полыхнули войны. «Язвы капитализма», которыми пугал журнал «Агитатор», оказались вполне подходящими и для наших широт тоже… Если бы не молодость и запас прочности, заложенный в СССР, пережить это было бы трудно. 30 лет прошло. Совсем немало. Многие события минувших лет пересмотрены под новыми углами. Суровые дядьки из ГКЧП так и не стали хрестоматийными путчистами. Отношение к ним неоднозначное, возможно, но очень часто уважительное. Мы, сегодняшние, понимаем мотивацию их тогдашних. История неспешно расставляет все на свои места. Для красивого завершения колонки вот вам строки Анатолия Лукьянова, о котором говорено выше, из книги «Стихи из тюрьмы» 1992 года выпуска. «Меж плит тюремного двора Пророс росточек изумрудный. Он путь свой медленный и трудный Сверлил с заката до утра. Так правда путь себе пробьет Сквозь ложь и пену словопрений. И все история оценит. И все история поймет».