Первый председатель Совета министров

100 лет назад в руководстве ДВР произошла схватка, которая привела к падению двух ведущих деятелей республики — председателя правительства Александра Краснощёкова и главнокомандующего Народно-революционной армии ДВР Генриха Эйхе. Во главе группы их противников стоял член Дальбюро ЦК РКП(б) и первый председатель Совета министров Пётр Михайлович Никифоров. «Свой в доску» 4 февраля 1921 года сразу две издававшиеся в Чите газеты — государственная «Дальне-Восточная Республика» и коммунистическая «Дальне-Восточная Правда» (с подшивками удалось познакомиться в краевом краеведческом музее им. А.К. Кузнецова) — сообщили о приезде из Москвы члена Дальбюро ЦК РКП(б) и делегата Учредительного Собрания от Владивостока Петра Никифорова. Он участвовал в работе пленума ЦК партии, на котором был обсужден вопрос «О Дальневосточной республике». Серьезно болевший в то время председатель правительства ДВР Александр Краснощёков съездить тогда в Москву не мог. И именно Никифоров стал в тот момент человеком, почти монопольно обладавшим знаниями о политической позицию ЦК в отношении «Буфера». С момента открытия 12 февраля 1921 года работы Учредительного Собрания и до его последнего заседания 27 апреля Никифоров отработал в составе этого «парламента» от начала до конца, став для большинства депутатов, как говорится, «своим в доску». И это отличало его от Краснощёкова, который, будучи председателем правительства, появлялся там не так часто. Не случайно, когда на заседании 26 апреля было сообщено, что председателем правительства вновь избран Александр Краснощеков, депутаты молча восприняли эту «новость», а вот по поводу назначения председателем Совета министров Никифорова разразились аплодисментами. Сын рабочего и сам рабочий Пётр Никифоров «университетов не кончал», но был из числа так называемых «твёрдокаменных большевиков». Родился он в 1882 году в поселке Оёк Иркутской губернии. Работать ему пришлось с 12 лет. На производстве он и получил свое первое образование. В автобиографиях он писал, что в революционном движении — с 1901 года, а в партию принят в 1904 году. И в том же 1904 году, когда шла русско-японская война, был призван на военный флот. Правда, отправили его не на Тихий океан, а на Балтику — в Кронштадт. Там он сумел связаться с Петербургской военной организацией РСДРП и стал одним из участников восстания матросов и солдат в Кронштадте в октябре 1905 года. Это было не организованное, а случайное и стихийное выступление, а потому властям достаточно быстро удалось его подавить. Начались аресты, и Никифорову пришлось стать дезертиром и перейти на нелегальное положение. «Военная академия» была окончена. И в Иркутске, где в 1908 году «всплыл» бывший балтиец, он стал уже одним из руководителей военной организации РСДРП. Правда, революционные настроения тогда шли на убыль, страна переживала экономический бум, и дело до новых восстаний не дошло. В 1910 году Петра арестовали, приговорили к смертной казни, но заменили её 20 годами каторги, ставшей для него главным «университетом». Освободила его Февральская революция 1917 года. Сначала он стал членом Иркутского Совета рабочих и солдатских депутатов, но вскоре был направлен во Владивосток, где стал заместителем Владивостокского Совета и членом Дальневосточного краевого бюро РСДРП. Там же у него произошли первые стычки с вернувшимся из эмиграции в США Краснощёковым, которого он уже тогда называл исключительно «анархо-синдикалистом», а не большевиком. Интересно, что большую часть гражданской войны на Дальнем Востоке Пётр Никифоров провёл в… тюрьме у белых. Арестованный вскоре после начала восстания чехословацкого корпуса (в июне 1918 года), он просидел аж до января 1920 года. Выйдя из тюрьмы, сразу стал одним из лидеров большевиков Приморья. Когда японцы в апреле 1920 года совершили во Владивостоке очередной переворот, во время которого погибли многие большевики, в том числе и Сергей Лазо, Никифорову удалось вовремя скрыться. А потом он был избран в Народное Собрание Приморья и стал одним из тех, кто создавал Дальневосточную республику, в том числе участвуя в октябре-ноябре 1920 года в объединительной конференции в Чите. Обыгравший Ленина и Троцкого Пётр Михайлович был одним из немногих руководителей ДВР, которых не коснулись сталинские репрессии 1937-1938 годов. Более того, он прожил долгую жизнь (не стало его в 1974 году) и сумел надиктовать свои воспоминания, названные «Записки премьера ДВР», в которых часто говорил о себе в третьем лице. В них он писал: «После принятия Конституции было избрано правительство ДВР в составе пяти коммунистов и двух беспартийных (казака и крестьянина). Во время обсуждения состава правительства от Центрального Комитета была получена телеграмма, что председателем Совета министров ДВР утверждается Никифоров, заместителем Петров». Как удалось установить доктору исторических наук из Владивостока Борису Мухачеву, автору книги «Александр Краснощеков», изданной в 1999 году, это было не совсем так, а скорее совсем не так. В тот самый день (26 апреля), когда делегатам Учредительного Собрания ДВР сообщили о назначении Никифорова, Владимир Ленин получил телеграмму от Краснощекова с просьбой разрешить назначить председателем Совмина своего соратника — Фёдора Николаевича Петрова. Владимир Ильич написал на тексте телеграммы: «Завтра в Политбюро? Внесите Молотову». В то время будущий ближайший соратник Сталина Вячеслав Молотов был секретарём ЦК РКП(б). На следующий день на заседании Политбюро обсудили этот вопрос и согласились с предложением Краснощёкова, направив в Читу соответствующую телеграмму. Она была обсуждена на заседании Дальбюро 29 апреля (уже прошло два дня с момента закрытия Учредительного Собрания). Постановили сообщить в ЦК, что уже якобы есть постановление коммунистической фракции и фракции крестьянского большинства Учредительного Собрания об избрании председателем Совета министров Никифорова. В Москву за подписью Моисея Губельмана (родного брата Емельяна Ярославского) и самого Никифорова ушла на имя Ленина телеграмма, в которой они настаивали на кандидатуре Никифорова, отметив, что Петров якобы на Дальнем Востоке неизвестен, что было откровенной ложью. 11 мая Политбюро вернулось к обсуждению этого вопроса. Постановили: согласиться с предложением об утверждении Никифорова председателем Совета министров ДВР, а Петрова — его заместителем. Это была первая крупная победа команды Никифорова. Но Александр Краснощеков всё ещё оставался председателем правительства, а его ближайший соратник Генрих Эйхе — главнокомандующим армии. Но главкома компании Никифорова удалось свалить до 1 мая. Парад в тот день принимал уже новый главком. «Сторонник Краснощекова — главнокомандующий НРА Г.Х. Эйхе начал постепенно заменять проверенный партийный командный состав послушными ему людьми… — объяснял свою позицию в «Записках» Никифоров. — На заседании Дальбюро в присутствии комиссарского состава Эйхе должен был сделать доклад о положении в армии. На обвинение политических комиссаров он ответил вызывающе: «Никто не может лишить меня права смещать и перемещать командный состав». Ему ответили, что это может Дальбюро. Дальбюро отстранило Эйхе от командования. Когда же Эйхе заявил, что он не подчинится, было решено арестовать его. И Эйхе был арестован. Краснощеков опротестовал решение Дальбюро перед Троцким (который в то время был наркомом по военным и морским делам, председателем Реввоенсовета РСФСР – авт.). Члены Дальбюро были вызваны из Москвы к проводу. Представитель Троцкого потребовал восстановления Эйхе на посту главкома. Ему заявили, что Дальбюро этого не сделает, если на это не будет решения ЦК. Тогда последовало распоряжение передать арестованного командованию Сибири. Эйхе в вагоне под конвоем был выслан в Сибирь, где был исключен из числа командного состава и освобожден от военной службы». Была и другая точка зрения. О ней писал историк Борис Мухачев: «(30 апреля) И.Н. Смирнов (в то время Иван Смирнов возглавлял Сиббюро ЦК РКП(б) – авт.) сообщил Ленину, Троцкому и ЦК о телеграмме Никифорова и Губельмана, настаивающих на снятии с должности главкома НРА Эйхе, который якобы разложил армию, противопоставляет себя Дальбюро и правительству, что «Дальбюро подвергло Эйхе домашнему аресту». «Необходимо… Дальбюро все сместить, отозвать из ДВР… — считал И.Н. Смирнов. — Предоставленные самим себе они только разлагаются… Положение, созданное Никифоровым и Губельманом, считаю чрезвычайно тяжелым». Пока в Москве решали, как быть, в Чите новым военным министром стал бывший комдив Василий Буров, а главкомом — Альберт Лапин. Лишь в июне в ДВР прибыл направленный Москвой Василий Блюхер, объединивший в одном лице посты и военного министра, и главкома. Из первых лиц в… «винтики» Никифоров увлечённо работал на посту председателя Совета министров. Первоначально он сформировал коалиционный Совет министров, в который кроме большевиков вошли представители эсеров, меньшевиков и народных социалистов. Через некоторое время его заменили исключительно большевистским составом. А затем пришла и очередь самого предсовмина. «На заключительном этапе существования ДВР Никифоров, ссылаясь на отсутствие у него опыта советской работы, — рассказывал он сам о себе в «Записках премьера ДВР», — просил об освобождении его от занимаемых должностей. Его вторичная просьба была удовлетворена. В Читу приехал товарищ Кубяк Н.А., который и возглавил работу по воссоединению ДВР с Советской Россией». Интересно, что он сказал о Николае Афанасьевиче, а вот о сменившем лично его на посту председателя Совета министров, а затем ставшем председателем Дальревкома Петре Алексеевиче Кобозеве не упомянул. 2 октября 1922 года Никифорова освободили от должности предсовмина ДВР и отозвали в Москву. Считалось, что он специалист по Дальнему Востоку, а потому в 1925 году его назначили полномочным представителем СССР в Монгольскую Народную Республику. В 1927 году вернули в столицу, где он и работал на различных незначительных должностях до ухода на пенсию. Он стал незаметным «винтиком» большой государственной машины, что, возможно, и спасло его во время репрессий 1930-х годов. Должность председателя Совета министров ДВР так и осталась «пиком» его политической и государственной карьеры. Александр Баринов.