Четыре королевы внука украинского свинопаса

Часть 3. Корона вторая, неаполитанская.

В Неаполь Андрей Кириллович Разумовский попал не сразу. Но не по своей вине.

Русско-, точнее, московско-итальянские отношения имеют старую историю: еще с середины XV века, когда римский папа Павел II и кардинал Виссарион Никейский сосватали Великому князю Московскому Зою Палеолог, племянницу последнего византийского императора Константина Драгаша. Но в последующие века они не имели весомого политико-дипломатического результата, замыкаясь на торговле. Попытки Петра I и Елизаветы Петровны установить полноценные дипломатические отношения с итальянскими государствами успехом не увенчались. В основном потому, что ведущие европейские державы, в первую очередь Франция и Испания, совсем не были рады перспективе увидеть в Средиземном море русские корабли.

Однако в 60-х годах XVIII века у России уже не было возможности ждать: надвигалась эпоха русско-турецких войн, в итоге принесшая Империи территории Украины и Кавказа. И атаковать турок решили с тыла, со стороны Средиземного моря. С целью подготовки морской экспедиции Екатерина II в 1767 году даже отправила в Италию Алексея Орлова, брата своего фаворита Григория.

Война началась в 1768-м, а уже летом следующего года в Средиземное море вошла первая эскадра русского флота. Военно-политический результат этой экспедиции на греческий Архипелаг превзошел все ожидания: русские уничтожили османский флот (в Хиосском проливе, при Чесме и при Патрассах), взяли под контроль Эгейское море, блокировали пролив Дарданеллы и даже взяли Бейрут. Флотский лейтенант Андрей Разумовский до 1772 года был участником боевых действий и, очевидно, прекрасно знал проблемы такой операции. А их было немало.

И основная — у флота не было тыла. Места, куда можно отойти отдохнуть, запастись продуктами и водой, перегруппироваться в конце концов. Планируя экспедицию, Россия рассчитывала найти такое место (как тогда называлось — «якорную стоянку»). В Португалии, Тоскане (в Ливорно), Генуе или Венеции. Не получилось. Манёвренной базой русского флота в ту войну стал город Пилос (в Европе его называли Наварин), который русский флот занял 10 апреля 1770 года.

Война с Турцией закончилась в 1774 году, но мир — это только короткий перерыв между войнами. Россия прекрасно понимала, что с Турцией ей придется воевать еще не раз. Однако итальянские государства под давлением Франции, Австрии, Англии и Турции не спешили с установлением дипломатических отношений с Петербургом. Откровенно тянули.

И, готовясь к новой войне, обратила внимание на Неаполь. До того на это южно-итальянское королевство даже не рассчитывали. Когда Генуя в 1784 году отправляла в Россию своего посла Стефано Равиоло, в инструкции ему было прямо сказано, что «Вы обладаете достаточным талантом и способностями, чтобы понимать, что основная цель Вашего назначения сводится к простой любезности».

Во время поисков «якорных стоянок» на Неаполитанское королевство даже особого внимания не обращали. Оно и понятно: королевство было восстановлено в 1734 году под властью Карла VII Бурбона, сына испанского короля Филиппа V и в будущем — испанского короля, вошедшего в историю как Карл III. В 1759 году Карл отрекся от неаполитанского престола в пользу сына Фердинанда, кумиром которого был французский король Людовик XV Бурбон. Поэтому в 1769 году Екатерина собственноручным письмом предупреждала Алексея Орлова, чтобы он не очень полагался на Неаполь, поскольку «король неаполитанский бурбонского дома и по французской дудке со своим министерством пляшет, а сия дудка с российским голосом не ладит».

Императрица была не права, потому что в 1768 году в Неаполе появился «новый голос». Король Фердинанд IV женился на 16-летней Марии-Каролине, дочери австрийского императора Франца I и сестры французской королевы Марии-Антуанетты, той самой, которая через четверть века положила голову под нож революционной гильотины.

После рождения в 1775 году Карло Тито — наследника престола, Мария-Каролина была допущена в Тайный Совет и стала фактической правительницей королевства своего мужа. Самому Фердинанду было «не до того»: он любил музыку, охоту, строительство и амурные приключения. В остальном же он был полностью под каблуком своей жены.

Королева прекрасно понимала значение российского сырья и российского рынка, поэтому в январе 1777 года в Неаполе было объявлено о назначении неаполитанским послом в России Франческо д’Аквино, князя Караманико. С российской стороны послом в ранге министра был назначен 25-летний генерал-майор Андрей Разумовский. Но до Неаполя он доехал только через почти три года. Князь Караманико отказался от поручения, а нового посла, Муцио да Гаэта, герцога Сан-Николо, назначили только в 1778 году. Королева, умница, тщательно подбирала кандидатуру: во всяком случае, по словам Екатерины II, де Гаэта «говорил по-русски как русский». Дипломатический протокол с назначением герцога Сан-Николо был соблюден, и Разумовский, который тоже разумел по-итальянски, получил, наконец, возможность отправиться в Неаполь. Эти три года ожидания он провел в Вене, и они сыграли, пожалуй, решающую роль в его дальнейшей жизни. Но пока впереди был Неаполь.

Мария-Каролина была красива, развратна, честолюбива и знала, чего хочет. И это был не король Фердинанд, хотя тот и не обделял королеву вниманием. Все-таки восемнадцать детей, из которых девять выжили! Но ее отношения с супругом никогда не были сердечными…

Андрей был красив, развратен, умен и знал, что ему надо. Он даже не старался уложить королеву в свою постель, а предоставил это дело Ее Величеству. По прибытии в Неаполь он в разговорах с придворными выразил сомнение, м-м-м, во внешних данных королевы: плоский зад, толстая талия и вислая грудь! Андрей, натренировавшийся на французских актрисах и дамах высшего света знал женщин и талантливо просчитал ситуацию. «Этот слух, разумеется, дошел до королевы: он задрал за живое женское и царское самолюбие. Опытный и в сердечной женской дипломатике, Разумовский на это и рассчитывал. Чрез месяц он был счастлив» (из рассказа графа Косаковского). Таким образом, внук украинского свинопаса получил новую венценосную любовницу, а Россия — якорные стоянки для флота.

Многие в Европе посчитали эту связь романтической. На исходе века шведский граф Ханс Аксель фон Ферзен, который много лет был влюблен и так старался спасти Марию-Антуанетту — казненную сестру неаполитанской королевы, так описал своей сестре встречу с Разумовским. «В дверях я обнял его. Он все понял, глаза его заблестели. Как много разбитых сердец, погубленных жизней, уничтоженной красоты! Стоя в дверях, мы беседовали почти час — два человека с погибшими сердцами. Мы заговорили о Них. О сестрах. О самых дорогих нам на свете».

Многие в Европе посчитали эту связь опасной. Усиление российских позиций в Средиземноморье, густо замешанное на «мужеском естестве» графа Андрея, беспокоило Испанию и Францию.

И опять, как и в эпизоде с Вильгельминой, в ход пошли письма. Испанская агентура передала «королю-рогоносцу» Фердинанду копии с нескольких писем королевы к Андрею.

И опять ничего не получилось. Противники Андрея недооценили неаполитанскую королеву, точно так же, как когда-то Екатерина Великая недооценила гессенскую принцессу. Каролина успешно перешла от обороны к наступлению, и после семейной сцены со слезами и истерикой король Фердинанд покарал «клеветников» и «осыпал Разумовского новыми милостями»…

Екатерина, очевидно, наслаждалась ситуацией. «Передайте неаполитанскому королю, что граф Разумовский проказник, которого не нужно баловать, и что это я ему говорю, и вы увидите, что он будет доволен!» — писала она президенту Коллегии иностранных дел Ивану Остерману.

Но в перерывах между проказами Андрей Разумовский добился выдающейся дипломатической победы: в 1783 году Неаполь признал предложенную Екатериной «Декларацию о вооруженном морском нейтралитете», что обозначало благоприятное для России решение вопроса о статусе российских кораблей в неаполитанских портах.

Окончательно результат деятельности Разумовского был зафиксирован в 1787 году в российско-неаполитанском «Трактате дружбы, мореплавания и торговли». Но Андрей в это время был уже далеко. Императрице он нужен был на севере. В начале 1785 года первый русский посланник вручил королю Фердинанду свою отзывную грамоту и покинул Неаполь.

Королева плакала, но быстро нашла утешение в объятиях англичанина Джона Френсиса Актона. А Андрей Кириллович тоже не скучал в Копенгагене и Стокгольме.