Примирение «красных» с «белыми» или антисоветский реванш?

Грань абсурда в российской политической жизни стремительно стирается. Партия либеральных демократов проталкивает гимн «Боже, царя храни». С целью «сберечь единство нации» открывают храм жертв коммунистической идеи (не конкретного правителя, не «режима» даже, а самой идеи!)… Эти попытки «примирения» можно было бы рассматривать как курьезы — или, в крайнем случае, как «оговорки по Фрейду», показывающие, что накал борьбы «белых» и «красных» сохраняется и по сей день (как минимум, со стороны «белых»). Однако подобные «казусы» появляются не первый год и с угрожающей регулярностью. А главное — при их видимой абсурдности и нелепости, в них есть внутренняя логика. И ведет она к «примирению» по принципу «если нет национальных меньшинств, то нет и расизма». Общая схема (идущая в ход отнюдь не только в России, — о чем ниже) «примирения» выглядит примерно так. В некоем конфликте сходятся стороны А и Б, причем первая из них так или иначе оказывается победителем. Проходит время, силы А теряют силу и влияние (например, происходит Перестройка) — и Б поднимает голову. Б заявляет о «примирении»: мол, стороны на самом деле равны, должны почитаться одинаково, и вообще всюду были простые люди, «одураченные» злыми политиками. Под предлогом необходимости восстановления «исторической справедливости» или «равной памяти», сторона Б начинает рассказывать, какая она была хорошая и какие возвышенные у нее были идеалы — т. е. Занимается пропагандой. Параллельно «отмывая» своих преступников, как «жертв режима», установленного А. Наконец, задается вопрос: а что это такие замечательные люди, как у Б, воевали со стороной А? Очевидно, что дело тут в том, что сторона А — злая и уродливая, воплощение всего темного и греховного в истории. Если на стороне А и были хорошие люди — то они были «одурачены» политиками; начинаются «разоблачения» и плач о преступлениях А. Постепенно к критике А подключаются не только обычные сторонники Б, но и вообще все противники А, сколь угодно мрачные и ужасные. «Примирение» заканчивается реваншем и переписыванием итогов истории. Показательным примером «примирения» служит Испания, где о своем праве на историческую память заявляют организации вроде Национального братства «Голубой дивизии» — потомки сторонников фашистского диктатора Франко, отправившихся воевать с Советским Союзом на стороне Гитлера. Помимо попыток сделать фашистов героями празднований всех дат, связанных со Второй мировой, братство занимается жертвами «коммунистических репрессий», обелением военных преступников, рассказывают об их хорошем отношении к жителям оккупированных территорий и т.д. Именно эта организация организовала возвращение в Россию похищенного членами «Голубой дивизии» креста с купола святой Софии Новгородской. Братство тогда разъясняло, что крест был не украден, а «спасен» — очевидно, от большевиков. Более того, была запущена легенда о том, что реликвия хранилась в Испании, пока в России не падет коммунистический режим — и поэтому ее возвращают спустя столько лет (а не потому, что крест был получен в ходе мародерства и потому вызывает вопросы к его испанскому обладателю). Да, конечно, «Голубая дивизия» занималась убийствами — но не русских, а коммунистов. Которые, как доказывают члены братства, были намного хуже фашистов. Обманный маневр Мир тесен, и антикоммунистический накал братства не мог остаться незамеченным у отечественных сторонников «примирения». Так, 9 июня 2016 года, по случаю Дня России в российском посольстве в Испании собрался цвет неонацизма. Помимо организаторов фашистского слета «Испанская весна» (на котором обелялся Муссолини) из Movimiento Social Republicano, хозяина магазина экстремистской литературы «Европа» и бывшего члена неонацистского «Испанского кружка друзей Европы» CEDADE, представителя Национального фонда Франциско Франко и т.п. — присутствовали все те же члены братства «Голубой дивизии». Фашисты всегда были главными борцами с «красной угрозой», и на этой почве они легко становились союзниками либеральных и «белых» сил. Если мы взглянем на последние «громкие» события, связанные с «примирением» в России, — то увидим, что все их объединяет явная и резкая антикоммунистическая направленность, доходящая до возвеличивания нацистов или иных подобных «одиозных» фигур. Карл Маннергейм, доску которому устанавливали тогдашний глава кремлевской администрации Сергей Иванов, министр культуры Владимир Мединский и представитель Российского военно-исторического общества Владимир Чуров, отметился в истории не только дружбой с Гитлером и блокадой Ленинграда. В самой Финляндии он пришел к власти на германских штыках, вырезав местных социалистов и русские воинские части. Затем он организовал нацистские акции «расовой гигиены», фактически — охоту на русских и коммунистов. Отдельная кампания шла против женщин, заподозренных в симпатиях к крайне «левым»: их демонизировали в прессе, держали в специальных лагерях (вместе с детьми и даже младенцами) и расстреливали без суда. Александр Колчак, после героических фильмов также получивший памятную доску, — вообще до сих пор является официальным военным преступником, карателем на службе у интервентов, причем все многочисленные попытки его реабилитации в постсоветской России однозначно отклонялись судами. На сайте организации «Белое дело», выступившей инициатором установки доски Колчаку, «примирительная» позиция высказана четко: «Большевизм оказался не только богоборческой доктриной, отрицавшей Христа, историческую традицию, право и личное достоинство, но и стал искусительным соблазном для нашего народа… последовательно и упрямо разрушалась собственная страна, попирались ее культура и прошлое… мы хотим посильно продолжить традицию Белого движения, положившего начало самоотверженной борьбе русского общества за родину… Опыт небольшевистской России должен быть востребован сегодня». Координатор «Белого дела» Олег Шевцов предлагал отменить статус военного преступника «политической влей на самом высоком уровне», и тут же называл большевиков «международным терроризмом». Большая фанатка Николая II Наталья Поклонская поднимала скандал с фильмом «Матильда», порочащим образ царя-праведника, по обращению организации «Царский Крест» (судя по всему, именно в тот момент и созданной, и до сих пор занимающийся борьбой с данной кинолентой). Руководителя его — Александра Порожнякова — пользователи интернета быстро уличили в сочувствии казакам — членам нацистского СС, распространении эзотерических символов этого самого Ордена СС (черного солнца). А также в ереси царебожия (идее, что Николая II повторил искупление Христа) и поддержке канонизации «старца» Григория Распутина. Что не мешало ему быть сторонником еще и либералов, «Болотной площади», Навального, Эха Москвы и т.д., — видно, в порядке общей оппозиционности. От Колчака и Маннергейма процесс идет к гитлеровцу Краснову (на котором замешивают современное казачество, ему стоит огромный памятник в мемориале «Донские казаки в борьбе с большевиками» в Ростове и пр.) или Власову. Параллельно вытесняются все советские символы, от стыдливо загороженного на всех мероприятиях мавзолея Ленина — и до крупной кампании по переименованию станции Войковская или исчезновения звезд и советских гербов с зданий. По телевизору показывают неизвестных режиссеров, отметившихся лишь документальным фильмом о «благородных» деятелях нацистской Локотской республики. В символике Победы и 9 мая все «красное» заменяют на цветочки и голубей в стиле европейских праздников «примирения» 8 мая. Не жалеют даже косвенно относящиеся к советскому периоду объекты, вроде обелиска философам-утопистам в Александровском саду. При открытии памятника князю Владимира на День народного единства в прошлом году, после Президента и Патриарха выступает вдова Александра Солженицына, прямым текстом отвергающая «примирение» и требующая осуждения зла и прекращения попыток «оправдания» советской эпохи. Теперь Президент выступает с речами о необходимости «сохранить единство нации» с амвона храма, посвященного жертвам коммунистической идеи. Наместником его стал епископ Тихон (Шевкунов). Масштаб и история строительства храма говорят сами за себя: здание, превосходящее размерами Успенский собор, было возведено и расписано фресками всего за 3 года с небольшим. При Лужкове проект столь большого храма не согласовали, и лишь новые московские власти разрешили стройку на территории архитектурного памятника (Сретенского монастыря) в центре города. Патриарх в своей речи не упустил случая упомянуть о подвалах Лубянки, но сразу же уточнил, что храм, конечно, посвящен не им, а «торжеству Христа над силами зла». Антисоветское согласие Этот ряд можно продолжать дальше и дальше. Общую точку во всех этих событиях точно характеризует ставший ныне популярным в «высоких кругах» философ Ильин, рассуждая о нацистской партии: «Мы советуем не верить пропаганде, трубящей о здешних «зверствах»…Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе…» Цель «примирения» — объединение всех возможных сил для борьбы с «коммунизмом» (на деле — всем советским наследием), начатой еще в Перестройку. Участвовать в нем предлагается всем, кроме самих «левых» — для этого применяются формулы вроде «против коммунистов, а не против русских» или слова о простых людях, которым власть «внушила» «красные» идеи против их воли. Отрекись от коммунизма и советского прошлого под любым, самым комичным, предлогом — и можешь присоединяться к «примирительному» фронту. Адресацию к «белому» движению также не надо понимать буквально. Реальные «белые» были очень разными, многие из них не были ни монархистами, ни православными. Николай II ими явно не превозносился: царская элита сама участвовала в заговоре против царя, либералы и социалисты никогда не испытывали к нему симпатии. Белоэмигранты плотно вошли в западный истеблишмент, с Россией они уже имеют мало общего. На местных «белых», адресующихся к царю или эмиграции, они смотрят свысока — как на потомков «черни», выходцев из КПСС, пособников большевиков, «опаленных октябрем», предавших царя. Их возвращение грозит России внешним управлением и жестким подавлением всех без исключения местных сил. Тем более что у «белых» уже есть богатый исторический опыт сотрудничества со всевозможными интервентами. Однако люди, снявшие все «сливки» с Перестройки и приватизации, хотят упрочнить свои позиции. Подобно буржуазии времен французской революции или креолам периода освободительного движения в Латинской Америке, они мечтают перейти в разряд помещиков, дворян, чья собственность и власть будет гарантирована, с нескончаемой передачей по наследству. Им хочется, чтобы чернь знала свое место и не посягала на место и имущество элиты. Фашизм был лишь грубым инструментом на этом пути: капиталисты хотели стать феодалами, и пытались силой подавить народ. Противоречий с ним никаких нет, и он держится «про запас». «Левые», в особенности коммунисты, — главное препятствие на этом пути: они требуют народной самоорганизации, прямой демократии, социальных благ для широких масс населения и т.д. Им нужна национализация, справедливое распределение. Опираясь на позитивный опыт СССР и на очевидную разруху современной России, они создают влиятельную альтернативу планам «белых». Без стирания памяти о советском периоде и уничтожения «красной» альтернативы — сложно закручивать гайки и строить элитарные системы, тем более как-то связанные с монархией и царями. Этим обусловлено отсутствие у «белых» четкой позитивной программы. Они лишь плачут о прошлом и борются с «проклятыми коммунистами», не дающими России зажить нормально. Что хотят эти граждане, говорящие про царя, белоэмигрантов, белопатриотизм, даже «русскую империю»? В чем их политическая, экономическая, социальная программа? Нельзя же сказать народу, что его просто официально сделают крепостными у постперестроечных феодалов. Предложения переделать Президента в царя воспринимаются как шутка, тем более что звучат из уст крайне «эпатажных» политиков и партий. Даже обещания привезти в Россию на воцарение Майкла Кентского или принца Гарри на этом фоне кажутся более правдоподобными. То же отсутствие программы характеризовало и Франко, и его современных последователей: их риторика концентрировалась на «защите Церкви» и уничтожении «коммунистической заразы». Содержательная повестка была скорее достоянием испанских антифашистов, хотя у них и не нашлось собственных идеологов, достаточно сильных, чтобы разгромить франкистов. В конечном итоге, реальная программа «белых» не может не включать негативное отношение к народу, принявшего большевиков, строившему СССР, по «старой памяти» требующему от государства исполнения каких-то социальных и иных обязательств. Поэтому всю постсоветскую историю властные «белые» и занимались не «примирением» с «красными» оппонентами, а их методичным уничтожением. Принуждение к миру Так возможно ли вообще это пресловутое примирение? Попытки установить мир и согласие между бедными и богатыми, рабочими и капиталистами, подчиненными и хозяевами, до сих пор нигде не увенчивались полным успехом. Однако по-настоящему «левая», народная повестка — по определению более демократична. Ей требуется не непременное уничтожение противника, а его самоограничение. Советский Союз, даже в период максимального ограничения прав «знатных» и «богатых», тем не менее, активно интегрировал «белых» в новую жизнь. Многие царские интеллектуалы, даже антисоветски настроенные, нашли себе место в сфере культуры, науки, образования, — а зачастую даже военного дела и государственного управления. Крупный бизнес стремительно ликвидировался, однако мелкие и средние собственники прожили все правление Сталина. Советская культура базировалась на дворянской, на дореволюционной классике; большевиками задавалась единая историческая линия, в которой нашлось место и Петру I, и Ивану Грозному, и Минину, и даже Екатерине II. С течением времени все сильнее становилась «русская» линия в идеологии и пропаганде — строились отношения с царскими кадрами. «Красные» сосредоточены не на своих врагах, а на будущем страны. В него можно вписаться, и для этого даже создаются все условия. Если уж и говорить о «примирении», то оно скорее случится именно при победе демократического и гуманистического «красного» начала, чем элитарного «белого». Только создание образа будущего, разработка четких политических программ, их обсуждение и реализация могут столкнуть дело настоящего примирения с мертвой точки. Охота на ведьм, вспоминание давних обид, попытки героизировать преступников и переложить вину на других, — лишь способы отвести внимание от насущных проблем и возможность «потопить» конкурента, так и не перейдя к сравнению его и своих позитивных программ. Приверженность крупных политиков и представителей власти этому пути, а также слабая реакция на это общества, — опасные для будущего России сигналы.