Многие годы США были примером для многих стран и народов, но сегодня этот ориентир утрачен; мы все чаще наблюдаем отход от либерального образца в сторону более централизованной модели управления по всему миру. Особенностью американской демократии было, как известно, разделение властей — организация работы механизма «сдержек и противовесов». Но эта модель оказалась вовсе не универсальной. Турция. Президента Турции Реджепа Эрдогана теперь многие обвиняют в том, что он ведет страну к диктатуре, но при этом мало кто вспоминает, что летом прошлого года его чуть было не сместили с законной должности путем военного переворота, закоторыми стояли, как считают многие эксперты, проамериканские силы. На этом фоне и на фоне экономического упадка в стране, Эрдоган заявляет, что его стране нужна стабильность, чтобы исправить положение. 16 апреля он побеждает на референдуме. При этом победитель забирает все. Но в Турции мало кто упоминает и о том, что под лозунгом защиты национальных интересов в тюрьмы было посажено 50 000 человек, и лишь часть из них была причастна к «заговору». Под «раздачу» попали даже дети, которые дразнили президента в соц сетях. Европа. Что касается Европы, здесь нельзя упускать из виду в первую очередь экономическую составляющую. Реакция на Великую рецессию 2008 года в Европе со стороны европейских социал-демократических или левоцентристских партий заключалась в осуществлении политики строгой экономии: они выручали банки тем, что ужесточали бюджетную политику. «Экономические и политические последствия этой политики были катастрофическими, особенно для Южной Европы: это привело к жесткой рецессии, которая оставила многие страны в руинах, усугубила неравенство, усилила политическую нестабильность, распространиластрах и привела к утрате надежды на будущее. Затем это привело к электоральным поражениям левоцентристских партий и способствовало росту популизма по всей Европе. Самой большой ошибкой было, конечно же, принятие и осуществление политики жесткой экономии, которая превратила социал-демократические правительства в реакционеров, перешедших на сторону банков», — пишет Сабестьян Ройо на страницах SocialEuro e. «Левоцентристские политики, одержимые миссией доказать, что они тоже могут нести финансовую ответственность, были неспособны объединить свои силы на уровне ЕС и противостоять догматизму Германии; они были спокойны поскольку считали, что у левых избирателей нет Альтернативы, и с энтузиазмом запрыгнули на подножку жесткой экономии, от которой страны ЕС будут страдать еще многие годы», — считает эксперт. Проблема заключается еще и в том, что, несмотря на фиаско, левые, не обновляли свою повестку и не спешили идти в ногу со временем (это происходило как в ЕС, так и в США). Имявно не хватает новых формулировок, нового видения альтернативы, которая бы бросила вызов современной парадигме. Тем временем, рабочие силы становятся все менее централизованы, традиционные классовые идентичности и партийные системы размытыми. Произошла стагнация реальных доходов среди рабочих и среднего класса; упал уровень жизни; снизилась социальная мобильность; произошли культурные и социальные потрясения, вызванные иммиграцией, все это началось за десятки лет до Великой рецессии, которая и добила рабочий класс. Европейские левоцентристы при этом измельчали абсолютно; они свели к минимуму эти проблемы и даже не удосужились разработать политику для их эффективного решения. Левые на обоих континентах, действительно, запоздали с этой мыслью. Вместо того, чтобы слепо поддерживать жесткие бюджетные соглашения и соглашения о свободной торговле, нужно было поддержать инвестиции в государственный сектор и снизить налоги для среднего класса, чтобы стимулировать широкое потребление. Им также необходимо было реформировать системы налогообложения и социального обеспечения, чтобы способствовать более справедливому распределению благ и сокращению неравенства, а также инвестировать в инфраструктуру; заняться промышленностью, которая поможет диверсифицировать экономику и защитить работников, переосмыслить способ обучения рабочей силы, чтобы соответствовать требованиям будущего. Прямо сейчас для любой страны ЕС единственный способ избежать фискальной смирительной рубашки — Пакта стабильности и роста (стратегии преодоления рецессии и обеспечения посткризисного развития) — это выйти из зоны евро. Таково решение всех «экстремистских» партий. Но хотя и можно во всем обвинить глобализациюот нее уже нельзя полностью отказаться. Нужно смириться с мыслью, что мир изменился с тех пор как левые стали заниматься политикой; глобализация ослабила доверие к правительствам, испарились те социальные договоренности, которые открывали государства торговле, а консенсус в отношении иммиграции был утрачен. Проблема вдругом — в том, что на данный момент в глаза бросается явное несоответствие между глобализацией и той властью, которой вообще могутраспоряжаться национальные правительства. По мнению населенияэто должно измениться. Выгоды от глобализации должны быть справедливо распределены, корпорации должны платить свою долю налогов, а политикунеобходимо разработать таким образом, чтобы она в первую очередьмогла смягчить социальные потрясения. Популистыкак раз и питаются пессимизмом по поводу того, что при сохранении статус кво все это останется недостижимым. Для того, чтобы противостоять росту популизма, либералам нужнобыло найти оптимистичный нарратив, который бы сфокусировался на решении вопросов, связанных с народными страхамии предложил бы реальные решения проблем. Франция. Этот процесс и начал французский кандидат в президенты Эммануэль Макрон. Только он, похоже, и учится на чужих ошибках; и своим выходом во второй тур убедительно доказывает правильность выбранной стратегии. Инструмент, который использует Макрон против популистских восстаний — это собственное «восстание» — но из центра. Его социальная платформа имеет все задатки «прогрессивной сказки». Его свежее мальчишество, красивые костюмы, мессадж, что он «не левый, но и не правый» и восторги французских СМИ… Все это сулит победу и дает надежду его избирателям. «Мы больше не можем защищать политическую систему, методы которой ослабляют демократию», — говорит он, осуждая «вакантное политическое статус-кво». «Я даже не говорю, что левые и правые больше ничего не значат, или больше не существуют, или, что это уже одно и то же», — иронизирует Макрон. Макрон защищает открытую французскую экономику, которая искоренит неравенство. Он беззастенчивый сторонник глобализации, хочет дерегулировать неблагоприятные отрасли Франции и повысить свободу передвижения и торговли. Он против политики США и Великобритании, которые закрываются от мира. «Я думаю о наших британских друзьях, которые решили покинуть Европу… Я думаю о том, что наши американские друзья решили отказаться от своей исторической миссии защищать мир во всем мире». «Он хочет возвращения к идеалам времен славы таких харизматичных центристов, как Тони Блэр и Билл Клинтон. Если Макрон сможет «продать» разочарованной Франции адаптированную версию этого мышления, тогда, возможно, он сможет иостановить распространение «популизма» в стиле Дональда Трампа по всей Европе и даже за ее пределами. Его избрание укрепило бы и позиции британских либеральных демократов, и партии итальянского Маттео Ренци и германского Мартина Шульца. Президенство Макрона также послужит прологом для укрепления Европейского союза, ободрения НАТО и более устойчивого положения стран Большой семерки», — пишет издание The Quartz. Макрон напоминает экспертам молодого Блэра и Клинтона, но проблемы, с которыми ему предстоит столкнуться, выглядят гораздо мрачнее. Для предпринимателей и либералов от бизнеса, которые представляют собой базу Макрона, он излучает харизму рок-звезды, дерзкого наследника принципов Обамы. Он страстно защищает ЕС, открытые границы, дирижирует ликующими толпами. Но его самая большая проблема, однако, сводится к реальной политике. Для зачистки авгиевых конюшен, который оставили его «прогрессивные» предшественники, потребуется намного больше, чем просто остроумныелозунги. Финансовые кризисы, массовая миграция повсеместная автоматизацияпроизводства — все это дает понять, что глобализация работает не для всех. Вслед за финансовым кризисом растущее неравенство в доходах поразило Францию гораздо больше, чем многие другие богатые страны ЕС. Высок уровень безработицы среди молодежи, и у нее уже тоже появляются вопросы к концепции Макрона. То, что мир теперь вращается силой мысли (с помощью твитов и мемов), конечно, работает на Макрона, но не на 100%. Его отжившие объяснения компромиссов, на которых строиласькогда-то глобализация, сегодня часто выглядят как пустые слова. Ле Пен постоянно отвергала риторику Макрона как неопределенную и бесхарактерную. «Вы ничего не сказали. Каждый раз, когда вы говорите, вы берете немного этого, и немного этого, и вы никогда не соглашайтесь ни с чем конкретным», — отрезала она на первых телевизионных дебатах. Макрон делает ставку на то, что он единственный, кто искренне предлагает новые идеи. Тем же, кого соблазняют «ксенофобские и протекционистские» мессаджи Ле Пен, Макрон напоминает о фашистских корнях ее партии: «Марин Ле Пен настоящая дочь Жан-Мари Ле Пена». 7 мая на кон будет поставлено многое; и это выходит далеко за рамки французской политики. Все левоцентристские глаза Европы устремлены на Макрона, в надежде на то, что он не допустит распространения протекционизма в ЕС и во всем мире. «Семена посеяны и начинают восходить», — говорит эксперт по европейской политике Мэтт Браун из «Центра американского прогресса». «Триада Макрон, Трюдо (в Канаде) и Ренци (в Италии) станет стержнем нового глобального, прогрессивного движения», — говорит он. «Усилия Блэра, Клинтона и Обамы не станут напрасными, и великий эксперимент демократически развитых стран с рыночной экономикой может получить второй шанс».
